Понятие подведомственности споров третейским судам
В юридической науке идут давние споры о содержании понятия «под-ведомственность» и его соотношении со смежным понятием «компетенция», а применительно к третейским судам — также понятием «арбитрабельность»1. Не вдаваясь в детали этой дискуссии, отметим, что определение круга дел, отнесенных к ведению того или иного органа, все-таки правильнее определять через термин «подведомственность», как это и сделано, например, в главе 3 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ). 1 См., например: Осипов Ю. К. Подведомственность юридических дел. Свердловск. 1973; Чудиновских К. А. Подведомственность в системе гражданского и арбитражного процессуального права. СПб, 2004. С. 9—22; Скворцов О. Ю. Третейское разбирательство предпринимательских споров в России: проблемы, тенденции, перспективы. М., 2005. С. 381—399.
Иначе решен вопрос в действующем Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации (далее — АПК РФ), где в отличие от предыдущих АПК РФ, а также ГПК РФ, нормы, регулирующие подведомственность и подсудность дел арбитражным судам, включены в виде отдельных параграфов в главу 4 «Компетенция арбитражных судов». Получается, что подведомственность и подсудность являются разновидностями компетенции арбитражных судов. Следует согласиться с теми авторами, которые подвергают сомнению обоснованность такого решения законодателя2на том основании, что «компетенция... — это совокупность полномочий определенного органа, а подведомственность — лишь круг объектов, на которые направлены указанные полномочия»3. 2 Чудиновских К. А. Указ. соч. С. 14. 3 Осипов Ю. К. Указ. соч. С. 18.
Компетенция — это все-таки сфера властных полномочий публичных органов, включая государственные суды. Следовательно, через понятие компетенции можно описывать сферу возможностей органов, осуществляющих властную деятельность. Вряд ли то же можно сказать о третейских судах, являющихся судами частными и не осуществляющих властную деятельность.
Еще известный российский юрист, занимавшийся исследованиями в области третейского разбирательства, А. И. Вицын писал, что «существо третейского суда вызывает прежде всего вопрос: какие дела могут подлежать его ведению? Существо института дает и ответ на вопрос. Если это суд частного лица, то естественно ожидать, что законодательство не допустит его по делам, которыми ближе всего заинтересовано само государство. Этим исключаются из ведомства третейского суда дела уголовные... Как институт гражданский третейский суд и может ведать только дела чисто гражданские»4. 4 Вицын А. И. Третейский суд по русскому праву: историко-догматическое рассуждение // Третейский суд. 1999. № 4—6. С. 98—99.
Таким образом, термины «компетенция третейских судов», «компетенция споров третейским судам» не вполне удачные. Их использование в отношении третейских судов можно объяснить традицией советского прошлого, когда все суды были государственными и, естественно, обладали определенной компетенцией. В настоящее время, характеризуя круг дел, отнесенных законом к ведению третейского суда, предпочтение следует отдать терминам «подведомственность третейских судов», «подведомственность споров третейским судам».
Термин «арбитрабельность», который означает предметную подведомственность споров третейским судам, в принципе может быть использован и активно используется как в российской, так и зарубежной литературе5. В то же время, нельзя не видеть, что и этот термин не вполне подходящий, так он по существу дублирует термин «подведомственность» применительно к третейским судам. Никакого своего содержания, кроме того, что это подведомственность споров третейским судам, термин «арбитрабельность» не имеет. Так, О. Ю. Скворцов поддерживает внедрение термина «арбитрабельность» как понятия, отражающего способ определения категорий споров, подведомственных рассмотрению третейскими судами, но также отмечает, что «утверждение данного понятия в юридической теории и практике есть не что иное, как терминологическое усовершенствование»6. Если же быть точным, то, на наш взгляд, использование термина «арбитрабельность» наряду с термином «подведомственность споров третейским судам» ведет лишь к удвоению терминологии. Идя по этому пути, с учетом богатства русского языка, можно предложить и иные термины для обозначения рассматриваемого вопроса, например, «допустимость рассмотрения споров третейским судом»7 или еще какие-нибудь. Следует ли это делать? 5 Виноградова Е. А. Вопросы третейского разбирательства в «пакете» законопроектов о судебной реформе // Третейский суд. 2001. № 3/4. С. 1; Мусин В. А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. № 1. С. 101; Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития // Третейский суд. 2004. № 2. С. 49. 6 Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 385. 7 Дубровина М. А. Подведомственность споров третейскому суду // Вестник Московского университета. Серия «Право». 2001. № 2. С. 79.
Удвоение терминологии с неизбежностью ведет к путанице в толковании явлений учеными и практиками, к ошибкам в применении норм права. Проиллюстрируем это на примере подведомственности третейским судам споров, связанных с недвижимым имуществом.
Так, в соответствии с АПК РФ (часть первая статьи 38) и ГПК РФ (часть первая статьи 30) иски о правах на недвижимое имущество относятся к исключительной подсудности суда по месту нахождения этого имущества. Означает ли это, что такие иски не могут быть предметом разбирательства в третейском суде? Очевидно, нет, поскольку приведенные нормы регулируют вопросы подсудности, а не подведомственности. Такие споры могут рассматриваться третейскими судами по месту нахождения недвижимого имущества.
По существу аналогичная ситуация, связанная с регламентацией исключительной компетенции арбитражных судов в Российской Федерации по делам с участием иностранных лиц, трактуется почему-то иначе. Так, по АПК РФ к исключительной компетенции российских арбитражных судов относятся дела «по спорам, предметом которых являются недвижимое имущество, если такое имущество находится на территории Российской Федерации, или права на него» (пункт 2 части первой статьи 248). По мнению ряда авторов, словосочетание «исключительная компетенция» означает, что отнесенные к ней дела не могут рассматриваться вообще никакими юрисдикционными органами, кроме российских арбитражных судов. Тем самым упомянутые дела выведены за пределы подведомственности не только иностранных, но и российских третейских судов, в том числе действующих в качестве международных коммерческих арбитражей.
ГПК РФ, используя термин «исключительная подсудность», а не «исключительная компетенция», также относит к «исключительной подсудности судов Российской Федерации... дела о праве на недвижимое имущество, находящееся на территории Российской Федерации» (пункт 1 части первой статьи 403). Однако и в АПК РФ, и в ГПК РФ, несмотря на то, что ими используются разные термины — «компетенция» и «подсудность», по существу речь идет о разграничении подведомственности дел между российскими и иностранными судами. Казалось бы, если это так, если речь только и идет о том, что не иностранные суды, а российские суды рассматривают указанные дела, то почему делается вывод о том, что российские третейские суды не вправе рассматривать такие споры. Такой вывод явно ошибочен.
Некоторые авторы, склоняясь к такому выводу, допускают все же и иной ход рассуждений. Так, В. А. Мусин пишет, что законодатель, рас-положив нормы об исключительной компетенции арбитражных судов Российской Федерации в разделе «Производство по делам с участием иностранных лиц», тем самым имеет в виду предотвратить рассмотрение указанных в статье 248 АПК РФ дел иностранными (как государственными, так и третейскими) судами. На российские третейские суды, действующие в качестве международных коммерческих арбитражей, положение, зафиксированное в пункте 2 части первой статьи 248 АПК РФ, не распространяется, и они могут разрешать споры с участием иностранных лиц относительно находящихся на российской территории объектов недвижимого имущества8. 8 Мусин В. А. Рассмотрение споров о праве собственности на недвижимость третейскими судами // Арбитражные споры. 2005. № 3. С. 234.
Очевидно законодатель, а также ученые и практики, занимающиеся толкованием и применением законодательства, должны последовательно и точно проводить разграничение между терминами, чтобы исключить ошибочные суждения о их значении. На наш взгляд, определяя круг дел, относящихся к ведению третейских судов, правильнее будет все же использовать термин «подведомственность споров третейским судам».
Другая точка зрения у О. Ю. Скворцова, который полагает, что термин «арбитрабельность» в отличие от термина «подведомственность» отражает также качественную специфику механизма распределения дел третейским судам, в частности, означает наличие компетенции на рассмотрение определенной категории споров9. Но как уже отмечалось, термин «компетенция» не подходит для обозначения круга дел, относимых к ведению третейского суда. Что же касается термина «подведомственность», то он, как мы полагаем, представляет собой определение круга споров, относимых к ведению третейского суда, как с точки зрения закона (объективная характеристика спора), так и с точки зрения волеизъявления заинтересованных лиц (субъективный фактор), а также определения самим третейским судом своей компетенции. 9 Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 386—387.
Критерии подведомственности споров третейским судам
Переходя к вопросу о критериях отнесения споров к подведомственности третейских судов, необходимо хотя бы кратко показать состояние проблемы развития подведомственности споров третейским судам в России и за рубежом.
По существу вся история развития подведомственности споров третейским судам свидетельствует о поиске общего критерия отнесения споров к подведомственности третейских судов. Об этом свидетельствует также то обстоятельство, что исторически предметная подведомственность споров третейским судам неоднократно изменялась: то увеличивалась до очень широкого круга дел, подведомственных третейским судам, то сужалась.
В настоящее время в России наблюдается противоречивая практика определения подведомственности дел третейским судам и это при том, что опыт зарубежных государств с развитой экономической системой свидетельствует, что в подавляющем большинстве случаев предприниматели стремятся разрешать возникающие между ними споры не в государственных, а в третейских судах, которые в западных правовых системах именуются коммерческими арбитражами.
В литературе отмечается, что история российского и зарубежного правоведения свидетельствует о том, что «нет и не может быть один раз и навсегда зафиксированной сферы общественных отношений, в которой может выступать в качестве юрисдикционного органа третейский суд. Конкретная сфера спорных правоотношений, которые могут передаваться на рассмотрение третейского суда, определяются законодателем с учетом множества социально-экономических и политических факторов»10. Это действительно так, но все же остается вопрос, как определить подведомственность споров третейским судам? Есть два возможных пути. 10 Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 391.
Первый путь — установление исчерпывающего перечня дел, подведомственных третейскому суду, что чрезвычайно важно, как полагает О. Ю. Скворцов, с точки зрения придания устойчивости этому правовому институту. Этот путь, хотя и возможен, на наш взгляд, менее предпочтителен, так как в условиях многообразия возможных споров и отсутствия общего критерия отнесения их к ведению третейских судов всегда сохраняется риск правильного определения подведомственности дел третейскому суду. Кроме того, сколько же споров должно быть поименовано в таком исчерпывающем перечне дел, подведомственных третейскому суду? Такие опасения существовали и ранее, существуют и в настоящее время. Так, в дореволюционном праве третейскому суду были подведомственны все споры о праве гражданском, подведомственные гражданским судебным местам, кроме определенных дел, указанных по перечню в той же статье (статья 1368 Устава гражданского судопроизводства). В литературе того времени отмечалось, что правительство «не может одобрить системы разбирательства третейским судом тяжб и исков, соприкасающихся с государственным и общественным интересом, соблюдение которого считается обеспеченным только в судах коронных, вследствие чего подсудность третейского суда должна простираться исключительно на дела, где упомянутые интересы не замешаны, т. е. частноправовые в тесном значении этого слова»11. Однако оставался дискуссионным и в этом смысле открытым вопрос о том, какие все-таки категории частноправовых споров должны быть отнесены к подведомственности третейских судов, учитывая тот общий критерий, что это споры, которые «не должны соприкасаться с государственными интересами». 11 Шенинг В. А. О силе решений третейских судов // Журнал Министерства юстиции. 1896. С. 85.
Второй путь определения подведомственности споров третейским судам более предпочтителен — это путь поиска общего критерия (общих критериев) отнесения споров к подведомственности третейских судов. Так, например, в соответствии с ГПК Австрии предметом арбитражного третейского) разбирательства могут быть любые споры, по которым стороны способны заключить мировое соглашение (§ 577)12. В данном случае, не оценивая существо указанного критерия отнесения споров к ведению третейских судов, мы действительно имеем пример использования общего критерия отнесения споров к ведению третейских судов — споры, по которым стороны способны заключить мировое соглашение 12 Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития // Третейский суд. 2004. № 2. С. 50.
Общий критерий отнесения споров к ведению третейских судов важен как гарантия прав лиц на альтернативную форму разрешения споров. Необходимость поиска такого критерия находит все большее понимание среди исследователей института третейского разбирательства.
Российское законодательство о подведомственности третейских судов представлено множеством законодательных актов (ГПК РФ, АПК РФ, Федеральным законом от 24 июля 2002 г. «О третейских судах в Российской Федерации»13, Законом РФ от 7 июля 1993 г. «О международном коммерческом арбитраже»14), что само по себе вряд ли правильно, поскольку ведет к дублированию норм, часто приводит к разночтениям, ошибочному усмотрению различий соответствующих правил и ошибочному их применению, как это было показано выше на примере определения подведомственности споров, связанных с недвижимым имуществом, третейским судам. 13 Российская газета. 2002. 27 июля. 14 Российская газета. 1993. 14 августа.
Сравнение ГПК РФ и АПК РФ вообще показывает, что многие их положения дублируют друг друга. В процессуальной науке давно ставится вопрос о систематизации гражданского процессуального законодательства в едином Гражданском процессуальном кодексе РФ, включающем как общие процессуальные нормы, так и специальные нормы, рассчитанные на регулирование отношений в сфере предпринимательства. Арбитражные суды следовало бы объединить с судами общей юрисдикции, так как они рассматривают единые по своей природе гражданские дела15. 15 См., например: Вершинин А. П. Способы защиты гражданских прав в суде. СПб. 1997. С. 139—140; Попондопуло В. Ф., Слепченко Е. В. Об организации судебной системы в России // Ленинградский юридический журнал. 2007. С. 63.
Было бы правильно также иметь один закон о коммерческом арбитраже, с отражением в нем особенностей международного коммерческого арбитража, как того требует типовой закон ЮНСИТРАЛ, на основе которого принят действующий Закон РФ «О международном коммерческом арбитраже».
Посмотрим, как определена подведомственность третейских судов во всех указанных выше актах.
Так, в части третьей статьи 3 ГПК РФ указано, что «по соглашению сторон подведомственный суду спор, возникающий из гражданских правоотношений, до принятия судом первой инстанции судебного постановления, которым заканчивается рассмотрение гражданского дела по существу, может быть передан сторонами на рассмотрение третейского суда, если иное не установлено федеральным законом».
В АПК РФ также установлено, что «по соглашению сторон подведомственный арбитражному суду спор, возникающий из гражданских право-отношений, до принятия арбитражным судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, может быть передан сторонами на рассмотрение третейского суда, если иное не установлено федеральным законом» (часть шестая статьи 4).
По Федеральному закону «О третейских судах в Российской Федерации» в третейский суд может по соглашению сторон третейского разбирательства передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом (пункт 2 статьи 1).
Аналогичным образом определяется круг дел, которые могут быть подведомственны международному коммерческому арбитражу по Закону РФ «О международном коммерческом арбитраже». Это «споры из договорных и иных гражданско-правовых отношений, возникающие при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей, если коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей, а также споры предприятий с иностранными инвестициями и международных объединений и организаций, созданных на территории Российской Федерации, между собой, споры между их участниками, а равно их споры с другими субъектами права Российской Федерации» (пункт 2 статьи 1).
Из всех приведенных выше законодательных положений видно, что для определения подведомственности споров третейским судам используется формулировка «споры, возникающие из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом». Иначе говоря, критерии отнесения споров к ведению третейского суда, закрепленные в российском законодательстве, нельзя признать вполне определенными и достаточными. В связи с этим в юридической науке предпринимаются дальнейшие попытки поиска более определенных критериев отнесения споров к ведению третейских судов.
Однако нередко при этом некоторыми авторами за критерии отнесения споров к ведению третейского суда выдаются условия передачи спора на разрешение третейского суда. Так, В. А. Копылов, говоря о критериях отнесения споров к ведению третейских судов, выдает за них по существу условия передачи споров на разрешение третейского суда: наличие третейского соглашения; непринадлежность спора к исключительной компетенции государственных судов; отсутствие решения государственного суда по спорному правоотношению16. 16 Копылов В. А. Подведомственность третейским судам споров, вытекающих из осуществления предпринимательской деятельности // Альтернативное разрешение споров. Волжский, 2003. С. 60.
То же замечание следует сделать и в отношении предложения С. А. Курочкина, который выдает за критерии отнесения споров к ведению третейских судов следующие условия передачи спора на разрешение третейского суда: наличие третейского соглашения; характер спорного правоотношения; субъектный состав участников спора; критерий спорности или бесспорности права17. 17 Курочкин С. А. Подведомственность дел третейским судам // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002—2003. № 2 / Под ред. В. В. Яркова. С. 326—328.
Под критерием отнесения споров к ведению третейского суда следует понимать не условия передачи спора на разрешение третейского суда, а те содержательные признаки, которые характеризуют спор как подведомственный третейскому суду. Что должно характеризовать споры, под-ведомственные третейскому суду, кроме того, что это споры, возникающие из гражданских правоотношений? Какие изъятия могут или должны быть сделаны законодателем из возможных споров, возникающих из гражданских правоотношений, которые не могут передаваться на разрешение третейского суда?
Особенно важно определиться с критериями отнесения споров к ведению третейских судов в тех случаях, когда спор, возникающий из гражданских правоотношений, прямо законодателем не изъят из ведения третейского суда, а в практике деятельности третейских судов возникают проблемы, связанные с признанием и исполнением их решений, напри-мер, решений по делам о признании права собственности на недвижимое имущество.
Обратимся еще раз к критериям подведомственности дел третейским судам, как их определяет российский законодатель. Он исходит из трех критериев.
Во-первых, из характера дела, т . е. это спор, возникающий из гражданского правоотношения. Следовательно, на рассмотрение третейского суда не могут быть переданы споры по делам, возникающим из административных и иных публично-правовых отношений. А как быть с делами особого производства, в частности, делами об установлении фактов, имеющих юридическое значение, и делами о банкротстве? Судя по практике, такие дела неподведомственны третейским судам. Теоретические взгляды по этим вопросам расходятся.
Теоретически правы те авторы, которые полагают, что дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение, могли бы рассматриваться третейским судом18. Однако такие дела не рассматриваются третейскими судами, потому что они носят бесспорный характер и «обладают своего рода публично значимым эффектом»19. Что касается бесспорного характера таких дел, то почему бы законодателю не расширить формулировку критерия, указав на дела, возникающие из гражданских правоотношений (как более широкое понятие), а не только споры, возникающие из гражданских правоотношений. Действительным препятствием для отнесения указанных дел к ведению третейских судов является их публично значимый эффект, но всегда ли такой эффект имеется? Если «публично значимый эффект» имеется не всегда (а мы склонны считать, что не всегда), то такие дела нельзя полностью исключать из ведения третейских судов. 18 Решетникова И. В., Хинкин П. В., Ярков В. В. Защита прав инвесторов / Под ред. В. В. Яркова. М., 1998. 19 Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 393.
Дела о банкротстве также по действующему законодательству не могут быть переданы на рассмотрение третейских судов. По мнению О. Ю. Скворцова, это объясняется особой значимостью указанных дел для экономической жизни страны и необходимостью контролирующего присутствия государства в процессах принудительного упразднения субъектов гражданского оборота20. Возможно, так оно и есть, но с теоретической точки зрения это мало убедительно, особенно, если учесть экономическую активность нашего государства, для которого и споры из обычных договорных отношений иногда приобретают особую значимость. Однако нам известно, что и в отечественной, и в зарубежной истории права дела о банкротстве рассматривались третейскими судами21. 20 Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 394. 21 Вицын А. И. Третейский суд по русскому праву // Третейский суд. 1999. № 2/3. С. 85; Брунцева Е. В. Международный коммерческий арбитраж. СПб., 2001. С. 36.
Более того, даже споры по делам, возникающим из административных и иных публично-правовых отношений, которые по действующему российскому законодательству не могут быть переданы на рассмотрение третейского суда, в практике ряда зарубежных стран рассматриваются третейскими судами (арбитражами). Так, в США арбитражи вправе рассматривать не только дела о банкротстве, но и споры, вытекающие из антимонопольного законодательства, законодательства о ценных бумагах, патентов, законодательства о рэкете и коррупции, дискриминации на работе. Законодательство европейских государств допускает возможность арбитражного рассмотрения конфликтов, связанных со слияниями и поглощениями, т. е. в области публичного права. В Швеции предметом арбитража могут быть также гражданско-правовые отношения, связанные с административным регулированием22. 22 См. об этом: Скворцов О. Ю. Указ. соч. С. 394—395.
Таким образом, освещая первый критерий — характер дел, передаваемых на рассмотрение третейского суда, видно, какая широкая палитра законодательных подходов и научных мнений характеризуют его. Иначе говоря, объем этого критерия всецело зависит от усмотрения законодателя, формируемого с учетом многих факторов, среди которых не последнюю роль должны играть научные рекомендации. Так, может быть предложить российскому законодателю расширить подведомственность третейских судов путем указания на дела (а не только споры), вытекающие из гражданских правоотношений?
Во-вторых, при определении подведомственности дел третейским судам российский законодатель исходит из критерия состава участников третейского разбирательства — как частных лиц, как участников спорного гражданского правоотношения. Для уяснения содержания этого критерия необходимо разобраться в двух вопросах: как понимать термины «частные лица» и «гражданское правоотношение».
Частные лица — это физические и юридические лица. Являются ли частными лицами публичные органы? Отвечая на этот вопрос, важно понимать, что публичные органы, являясь субъектами права, выступают в разного рода отношениях (выступают вовне в разных правовых масках): как публичных (основное назначение), так и частных (вспомогательное назначение). Этим определяются особенности их правового положения.
С одной стороны, публичные органы (министерства, службы, агентства и т. п.) — это субъекты публичного права, участники публичных право-отношений. Для осуществления этой основной своей деятельности они наделяются компетенцией, т. е. определенными властными полномочиями. Осуществляя властные полномочия, государственные органы в пределах своей компетенции: 1) издают нормативные правовые акты (законы, указы, постановления, приказы и т. п.) и 2) облекают принимаемые решения в форму индивидуально правовых актов (распоряжений, приказов и т. п.). Очевидно, в силу прямого указания закона такие субъекты права не могут быть участником третейского разбирательства, они не являются также стороной гражданского правоотношения. Здесь спорить не приходится.
С другой стороны, публичные органы — это субъекты гражданского (частного) права. В статье 124 Гражданского кодекса Российской Феде-рации (далее — ГК РФ) прямо установлено, что в регулируемых гражданским законодательством отношениях могут участвовать, в частности через свои органы, также Российская Федерация, субъекты РФ и муниципальные образования. Это необходимо хотя бы для осуществления экономической деятельности, направленной на обеспечение нормального функционирования своей основной деятельности: приобретения по договорам купли-продажи мебели или транспортных средств, осуществления по договору строительного подряда ремонта здания и т. д. Для этого государственные органы наделяются правами юридического лица, т. е. гражданской правосубъектностью, что обеспечивает им участие в гражданских правоотношениях. Государственные органы, являясь юридическими лицами, создаются в организационно-правовых формах учреждений, государственных корпораций и могут вступать в гражданские правоотношения. В этих случаях публичные органы действуют не как властные органы, а как рядовые участники экономического оборота со всеми вытекающими отсюда последствиями. Следовательно, с теоретической точки зрения нет препятствий для участия в третейском разбирательстве государственных органов как участников спорных гражданских правоотношений.
Требует уяснения и термин «гражданское правоотношение». Гражданские правоотношения — это имущественно-стоимостные и личные не имущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности участников (пункт 1 статьи 2 ГК РФ). Являются ли гражданскими правоотношениями жилищные, трудовые, семейные, земельные, экологические, корпоративные правоотношения и т. д., относятся ли споры из таких правоотношений к подведомственности третейских судов?
Вряд ли приемлема точка зрения тех авторов, которые категорически отрицают возможность рассмотрения споров из таких правоотношений в третейских судах. Дело в том, что в числе названных правоотношений имеются как публичные правоотношения, так и частные (гражданские) правоотношения. Например, правоотношения, связанные с государственным регулированием в соответствующих сферах человеческой деятельности (земельной, жилищной, семейной и т. д.), являются публичными правоотношениями и споры из таких отношений не могут быть переданы на разрешение третейского суда, например, споры из отношений, связанные с разрешениями на отвод земель, учетом земель, государственной регистрацией земельных участков, регистрацией брака и т. п. Наоборот, правоотношения, связанные с владением, пользованием, распоряжением земельными участками, их оборотом, являются гражданско-правовыми и споры из таких правоотношений должны при наличии арбитражного соглашения разрешаться третейскими судами.
Таким образом, следует заключить, что с теоретической точки зрения нет препятствий к тому , чтобы частные жилищные, трудовые, семейные, земельные, экологические, корпоративные, инвестиционные и т . д. правоотношения были отнесены к ведению третейских судов. Такой подход соответствует позиции Европейского суда по правам человека, в практике которого термин «спор о гражданских правах и обязанностях» трактуется широко23. 23 Старженецкий В. В. Россия и Совет Европы: Право собственности. М., 2004. С. 84.
Еще раз подчеркнем, что, трактуя понятие состава участников третейского разбирательства, необходимо исходить не просто из того, что это публичные лица (и уже поэтому они не могут быть участниками третейского разбирательства) или это правоотношения, прямо не названные в законе гражданскими правоотношениями (и уже поэтому споры из них не могут рассматриваться в третейском суде), а из природы (отраслевой принадлежности) спорных правоотношений, независимо от того, кто в них участвует (публичный орган или частное лицо). Мы рассматриваем этот вывод не только как теоретический, но и как рекомендацию для практики
В-третьих, при определении подведомственности дел третейским су дам российский законодатель исходит из критерия отсутствия прямо предусмотренных федеральным законом исключений из подведомственности дел третейским судам. Например, по Федеральному закону от 26 октября 2002 г. «О несостоятельности (банкротстве)»24 дела о банкротстве прямо исключены из подведомственности дел третейским судам (пункт 3 статьи 33). Как уже отмечалось, такие исключения — прерогатива усмотрения законодателя. Задача юридической науки показать законодателю возможные варианты решения нормотворческой задачи, показать, как исторически развивалось решение соответствующей задачи, как решается эта задача законодателями зарубежных стран, — все то, что может повлиять на решение законодателя. 24 Собрание законодательства РФ. 2002. № 43. С. 4190.
Таким образом, подходы российского законодателя могут со временем меняться. В любом случае приходится считаться с международной практикой, в частности, практикой Европейского суда по правам человека, иностранным правом, когда оно по договору является применимым правом. Вот один из примеров, связанный с практикой рассмотрения дела о банкротстве, которое, как известно, подведомственно исключительно арбитражным судам и не может быть передано на рассмотрение третейского суда.
Договором поставки, заключенным между Должником и Поставщиком, была предусмотрена арбитражная оговорка о передаче споров по договору в Арбитражный институт при Стокгольмской торговой палате. Применимое право — английское.
В отношении Должника было возбуждено производство по делу о банкротстве и введена процедура внешнего управления. Внешний управляющий, руководствуясь статьей 77 Закона о банкротстве 1998 г., отказался от исполнения договора поставки. Поставщик, оспаривая односторонний отказ от исполнения договора, передал спор на разрешение Арбитражного института при Стокгольмской торговой палате.
Поскольку реализация права внешнего управляющего на отказ от исполнения договоров должника связана с целью восстановления платеже-способности Должника, а следовательно, оценкой реальной возможности ее восстановления, спор между контрагентом Должника и внешним управляющим может быть рассмотрен по существу только в рамках процесса по банкротству. Такой спор неподведомствен третейскому суду (каковым является Арбитражный институт при Стокгольмской торговой палате).
Действия внешнего управляющего по расторжению договора Должника могут быть обжалованы исключительно в арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве. Таким образом, специальный характер норм Закона о банкротстве исключает не только действие общих норм законодательства (статьи 65, 310 ГК РФ, статьи 33, 223 АПК РФ), но и противоречащих смыслу законодательства о банкротстве условий договора.
Арбитражный институт при Стокгольмской торговой палате учел эти обстоятельства и прежде всего то, что по российскому законодательству дела о банкротстве подведомственны исключительно государственным арбитражным судам, и, в конечном счете, оставил заявление Поставщика без рассмотрения25. 25 См. подробнее: Попондопуло В. Ф. Отказ от исполнения договора должника в деле о банкротстве и судьба арбитражной оговорки // Третейский суд. 2004. № 2. С. 61.
Следует особо подчеркнуть, что случаи исключения дел из подведомственности третейских судов могут быть установлены исключительно федеральным законом. Подзаконными нормативными актами такие исключения установлены быть не могут.
Можно по-разному оценивать российское законодательство, определяющее подведомственность споров третейским судам. На наш взгляд, в настоящее время это законодательство не вполне совершенно. Но как бы мы ни оценивали это законодательство, хотелось бы, чтобы государственные органы и должностные лица соблюдали его в практике своей деятельности.
Ярким примером неоднородности правоприменительной практики являются дела о признании права собственности на недвижимое имущество. В соответствии со статьями 11, 12 ГК РФ, приведенными выше статьями федеральных законов, устанавливающих подведомственность третейских судов, статьей 28 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»26 решение третейского суда рассматривается как одно из возможных оснований государственной регистрации прав на недвижимое имущество. Однако в условиях действия «одного для всех» законодательства государственные органы даже одной системы выражают разные позиции, а главное, по-разному осуществляют свои функции, что, безусловно, неприемлемо, поскольку подрывает гарантии прав граждан и организаций. 26 Собрание законодательства РФ. 1997. № 30. Ст. 3594.
Например, по мнению Главного управления Федеральной регистрационной службы по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, выдача исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда о государственной регистрации права собственности на нежилые помещения затрагивает публичные правоотношения: такие дела не подведомственны третейским судам27. 27 См.: Отзыв Главного управления Федеральной регистрационной службы по Санкт-Петербургу и Ленинградской области в Арбитражный суд СанктПетербурга и Ленинградской области // Третейский суд. 2005. № 6. С. 90.
Прямо противоположную позицию по этому вопросу занимает Учреждение юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним на территории города Москвы: решение третейского суда может и должно являться основанием для регистрации перехода права собственности на недвижимое имущество. Указанный государственный орган, руководствуясь нормами действующего законодательства, зарегистрировал переход права собственности на недвижимое имущество на основании решения третейского суда28. 28 Алгазин А. М., Дуйко Л. В., Пащенко К. А. К вопросу о неоднородности правоприменительной практики по делам о признании права собственности на недвижимое имущество // Третейский суд. 2005. № 6. С. 89.
Еще более удручает разнобой судебной практики. Так, Верховный Суд Российской Федерации (далее — ВС РФ), следуя букве закона, исходит из того, что «решение третейского суда является основанием для регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»29. 29 Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2004 года. Постановление Президиума ВС РФ от 9 февраля 2005 г. // КонсультантПлюс:Судебная Практика, б/н — 5379.
Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее — ВАС РФ) занял иную позицию: «Арбитражный суд отказывает в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которое обязывает регистрирующий орган зарегистрировать право собственности на недвижимое имущество за стороной третейского разбирательства, так как вопросы публично-правового характера (регистрация недвижимости) не могут быть предметом рассмотрения в третейском суде»30. 30 Пункт 27 Обзора практики рассмотрения арбитражными судами дел о признании и приведении в исполнение решений иностранных судов, об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов. Информационное письмо от 22 декабря 2005 г. № 96 // Вестник ВАС РФ. 2006. № 3. С. 104.
Такой несогласованный подход к решению одного и того же вопроса двумя ветвями судебной власти лишний раз свидетельствует о целесообразности их объединения в единую судебную систему. Как минимум, в интересах обеспечения стабильности и единообразия судебной практики «желательно, чтобы указанный вопрос был разрешен в совместном постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации»31. 31 Мусин В. А. Рассмотрение споров о праве собственности на недвижимость третейскими судами // Арбитражные споры. 2005. № 3. С. 233.
Определенные надежды по вопросу стабилизации практики по делам о при знании права собственности на недвижимое имущество на основании решения третейского суда возлагаются на Определение Конституционного Суда Российской Федерации (далее — КС РФ) № 377-О-О от 4 июня 2007 г.32, которым определено, что решение третейского суда является судебным актом и законным основанием для государственной регистрации прав на недвижимое имущество. 32 Определение КС РФ № 377-О-О от 04.06.07 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Алтухова Александра Павловича, Алтуховой Галины Федоровны и других на нарушение их конституционных прав частью 1 статьи 4, статьей 42 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и абзацем шестым пункта 1 статьи 17 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // Третейский суд. 2007. № 4.
Конституционный Суд РФ, решения которого обязательны для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений, принял решение, которое должно существенно скорректировать практику государственных судов и регистрирующих органов в отношении квалификации решения третейского суда о признании права собственности на недвижимое имущество в качестве необходимого и достаточного правоустанавливающего документа для государственной регистрации соответствующего права33. 33 Севастьянов Г. В. О конституционности регистрации права собственности на недвижимость на основании решения третейского суда // Третейский суд. 2007. № 4. С. 5.
Остается вопрос, а как быть с другими делами, «соприкасающимися с государственными интересами», которые рассматриваются третейскими судами: корпоративными спорами, инвестиционными спорами и т. д.? Неужели по каждой такой категории споров необходимо отдельное постановление Конституционного Суда РФ?
На наш взгляд, определяя подведомственность дел третейским судам, необходимо правильно понимать и применять установленные законодательством критерии отнесения споров к ведению третейского суда.
Необходимо отказаться от произвольного, в угоду ложно понимаемого государственного интереса, сужения пределов подведомственности третейских судов. Тогда подведомственность третейских судов приобретет реальный объем. По нашему мнению, сужать надо подведомственность не третейских судов, а государственных судов, неуклонно снижая их нагрузку.
Необходимо понимать, что институт третейского разбирательства в России, как и во всем мире, представляет собой не что иное, как один из элементов гражданского общества, его экономической сферы. Институт третейского разбирательства в России нуждается в поддержке и дальнейшем развитии.
Правильно отмечается в литературе, что те злоупотребления, которые имеют место в практике третейского разбирательства, допускаются некоторыми нечистоплотными арбитрами, готовыми протащить государственную регистрацию криминальных объектов недвижимости, не могут быть оправданием действий государственных регистрационных и судебных органов по ограничению сферы действия института третейского разбирательства34. Можно привести немало примеров, когда злоупотребления допускают должностные лица государственных органов, а также судьи государственных судов, но это же не ведет к сворачиванию государственных институтов, в этих случаях привлекаются к ответственности конкретные правонарушители. Почему же, когда нарушения допускают отдельные нечистоплотные арбитры, начинает действовать презумпция недоверия ко всему институту третейского разбирательства, презумпция вины всех арбитров, презумпция своеобразной коллективной ответственности всех за действия некоторых? Видимо, это еще требует осмысления. 34 Болдырев М. Р. Третейские суды и признание права на недвижимое имущество // Третейский суд. 2007. № 2. С. 129.
