Издержки в уголовном процессе и гражданское право

Владислава Михайлова,
студентка Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

Водитель автомобиля ВАЗ-21093 С., находясь в нетрезвом состоянии, совершил наезд на велосипедиста, который скончался на месте от полученных травм. В отношении С. было возбуждено дело об административном правонарушении, а принадлежащий ему автомобиль задержан и перемещен на специализированную стоянку, принадлежащую обществу «Меркурий» (далее — общество, истец). В дальнейшем было возбуждено уголовное дело, по которому автомобиль признан вещественным доказательством.

С. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 264.1 Уголовного кодекса Российской Федерации. В приговоре было указано, что автомобиль, переданный на ответственное хранение О. — администратору общества, подлежит возврату С., а в случае невостребования в течение шести месяцев со дня вступления приговора в законную силу — уничтожению. В приговоре не был разрешен вопрос о судебных издержках, связанных с перемещением и хранением автомобиля.

Общество потребовало от Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Мурманской области (далее — управление) возместить издержки, связанные с перемещением автомобиля на стоянку и его хранением в период с 10.05.2018 по 01.05.2019, в размере 890 878 руб. Размер был рассчитан на основании нормативных актов Мурманской области, которыми установлены тарифы на услуги по перемещению и хранению транспортных средств, помещенных на специализированную стоянку.

Поскольку управление требование не удовлетворило, общество обратилось в арбитражный суд с иском о взыскании убытков к Российской Федерации в лице Министерства внутренних дел Российской Федерации.

Позиции нижестоящих судов

Суд первой инстанции пришел к выводу о том, что процессуальные издержки в виде расходов на хранение вещественного доказательства подлежат возмещению обществу из казны, и удовлетворил иск. Произведенный обществом на основании тарифов расчет был признан верным.

Эта позиция нашла поддержку у апелляционного и окружного судов.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение.

Коллегия со ссылкой на постановление Пленума ВС РФ от 19.12.2013 № 42 «О практике применения судами законодательства о процессуальных издержках по уголовным делам» (далее — постановление № 42) указала, что расходы на транспортировку и хранение автомобиля являются процессуальными издержками, которые при наличии обвинительного приговора подлежат возмещению за счет осужденного, если только суд не придет к выводу о его имущественной несостоятельности либо о наличии оснований для освобождения от уплаты.

Автомобиль находился на хранении как после прекращения дела об административном правонарушении, так и после возбуждения уголовного дела. Дело об административном правонарушении было прекращено на основании пункта 7 части 1 статьи 24.5 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ). В таком случае расходы на перемещение и хранение задержанного транспортного средства в силу части 12 статьи 27.13 КоАП РФ возлагаются на лицо, совершившее противоправные действия, повлекшие задержание автомобиля.

Судами расходы на хранение автомобиля были взысканы с казны (а не за счет средств федерального бюджета) без учета норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ) и КоАП РФ, а также без исследования вопроса об имущественной состоятельности осужденного. При этом обществу было известно о возбуждении уголовного дела, поскольку администратор специализированной стоянки выступал как свидетель в уголовном процессе.

С предложением о заключении договора хранения общество обратилось к управлению в 2020 году, то есть уже после вынесения приговора.

Суды не обосновали правильность применения обществом подзаконных актов при расчете исковых требований, а также не учли значительный размер тарифа за хранение транспортного средства (104 руб./ час).

Комментарий

1. Значимым для рассматриваемого дела вопросом, ответа на который коллегия, к сожалению, не дает, является вопрос о природе возникающих отношений. Отношения по возмещению процессуальных издержек, очевидно, являются имущественными, причем эти отношения лишены публичной составляющей. О последнем свидетельствует хотя бы то, что в соответствии с законом возмещение таких издержек в зависимости от обстоятельств, которые никак не связаны с отношениями, в процессе которых формируются процессуальные издержки, может осуществлять как частное лицо — осужденный, так и публичный субъект (часть 1 статьи 131 УПК РФ), то есть эти фигуры «взаимозаменяемы» в контексте выполняемой ими функции. Следовательно, отношения по возмещению таких издержек — частноправовые и применению в данном деле должны подлежать принципы и нормы гражданского права. Примечательно, что рассматриваемое определение не содержит ни одной ссылки на положения Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ).

Квалификация затраченных на транспортировку и хранение автомобиля средств как процессуальных издержек не дает представления о том, отношения какого характера сложились между обществом и публичным субъектом (или же между обществом и осужденным), указывая лишь на то, что к отношениям по возмещению таких затрат применимы соответствующие правила УПК РФ (в частности, определяющие пределы и субъекта возмещения). Это не предрешает ответа на вопрос о существе сложившихся правоотношений. Как очевидно следует из текста закона, институт процессуальных издержек не гомогенен: часть 2 статьи 131 УПК РФ под этим понятием объединяет, в числе прочего, и исполнение обязательств по договорам (например, в виде оплаты услуг адвоката и представителя, производства судебной экспертизы), и упущенную выгоду (например, в виде возмещения потерпевшему и свидетелю недополученной в результате необходимости присутствия в суде заработной платы; спецификой такой упущенной выгоды выступает то, что ее возмещение происходит в силу прямого указания закона, поскольку действия государства правомерны), и возмещение затрат, понесенных участниками судопроизводства непосредственно в связи с участием в процессе.

Таким образом, необходимо прежде всего ответить на вопрос о том, с кем именно сложились гражданско-правовые отношения у общества и каков характер этих отношений.

2. Обществом было заявлено требование о взыскании убытков, а не договорной стоимости транспортировки и хранения автомобиля. Однако представляется, что уместнее видеть в данном случае договорные отношения.

Договор считается заключенным с момента достижения сторонами соглашения по всем его существенным условиям (пункт 1 статьи 432 ГК РФ). При этом требование об обязательной письменной форме (несоблюдение которой влечет недействительность) — скорее исключение, введение которого должно быть обусловлено вескими причинами, на что указывается и применительно к континентальному правопорядку в целом¹. Исходя из этого, в некоторых случаях правила о форме должны толковаться ограничительно с учетом целей, на которые они направлены, однако расширительное толкование недопустимо.

2.1. Из фабулы дела следует, что автомобиль был перемещен сотрудниками правоохранительных органов на принадлежащую обществу стоянку, что позволяет предположить дальнейшее его принятие к охране. Очевидно, что действия сторон были направлены на порождение у общества обязательства содержать на стоянке указанный автомобиль и, как следствие, возникновение у него права требовать оплату. Несогласованность конкретной цены на действительность и заключенность договора не влияет, поскольку условие о цене является восполнимым. Причем законодательство содержит прямое общее правило определения цены в случае, когда она не согласована сторонами, — пункт 3 статьи 424 ГК РФ. Определение цены в соответствии с установленными тарифами вполне соответствует этому правилу, на что справедливо указал суд первой инстанции.

Следовательно, тот факт, что в 2020 году управление «отказалось» от заключения договора хранения автомобиля, не имеет правового значения при ответе на вопрос о наличии либо отсутствии между сторонами договорной связи. Обязательственная связь сформировалась уже в тот момент, когда автомобиль был фактически передан на стоянку.

3. Автомобиль был передан на хранение обществу представителями публичной власти, что, на первый взгляд, приводит к выводу о том, что именно государство в лице его отдельного органа и является поклажедателем.

Возможно ли каким-либо образом обосновать появление в этой обязательственной структуре непосредственно фигуры осужденного?

Может быть, есть основания воспринимать в таком случае государство как специфического представителя водителя автомобиля? Однако эксплицитного указания на предоставление государственным органам полномочий представительства в подобном случае закон не содержит, и вряд ли в качестве такого указания могут восприниматься статья 27.13 КоАП РФ или нормы УПК РФ об изъятии вещественных доказательств, направленность которых — исполнение правоохранительными органами лежащей непосредственно на них обязанности по обеспечению правопорядка. Более того, у осужденного в принципе отсутствует обязанность по передаче вещественных доказательств, что следует из наличия у него конституционного права не свидетельствовать против себя (часть 1 статьи 51 Конституции Российской Федерации).

Следовательно, нельзя говорить о том, что органы государства, передавая на хранение автомобиль, действуют от лица водителя. Напротив, они открыто действуют от лица публичной власти, реализуя собственные полномочия, и именно с государством (как поклажедателем) заключается договор хранения автомобиля.

Такое понимание не встречает препятствий ни в статье 131 УПК РФ, ни в тексте постановления № 42 (на которое ссылается коллегия), если воспринимать установленные ими правила как определяющие того, на кого в конечном счете должно лечь бремя возмещения процессуальных издержек. Иными словами, в некоторых случаях государство, изначально осуществившее предоставление в пользу лиц, с которыми оно вступило в договорные отношения (к числу которых относится и хранитель вещественных доказательств), может взыскать соответствующие издержки с осужденного.

Хотелось бы сделать акцент на том, что затраты на хранение автомобиля в рамках отношений общества-хранителя и государства — это не процессуальные издержки, а оплата по заключенному договору. Категория процессуальных издержек имеет значение исключительно в контексте уголовного судопроизводства, к которому общество-хранитель не имеет никакого отношения.

4. Возможно ли признать наличие у общества солидарных требований к государству и к водителю автомобиля? Представляется, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. При этом нерелевантно, что требования общества были бы направлены на реализацию единого экономического интереса, что в некоторых случаях может являться основанием солидаритета², поскольку обоснованное выше толкование положений УПК РФ с необходимостью приводит к выводу о том, что требования к осужденному у общества в принципе нет. Кроме того, неясно, по какой причине необходимо давать дополнительную (за счет физического лица!) защиту обществу, которое заключило договор с государством (то есть с априори экономически сильным субъектом, способным исполнить свои обязательства), осознавая при этом трудности, связанные с потенциальным взысканием с государства денежных средств.

Также есть основания полагать, что в отношениях «государство — обвиняемый» возмещение процессуальных издержек используется не как чистый институт частного права: так, например, процессуальные издержки возмещаются за счет федерального бюджета, а не за счет обвиняемого, если согласный с обвинением обвиняемый дал согласие на переход к особому порядку принятия решения (часть 10 статьи 316 УПК РФ), а также при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве (пункт 5 постановления № 42). Эти факторы, очевидно, не оказывают непосредственного влияния на экономику складывающихся отношений.

Сама идея о взыскании процессуальных издержек с осужденного выглядит слабо связанной с идеей компенсации — скорее, следует говорить о ее карательной и стимулирующей к сотрудничеству со следствием функции. Если мы признаем исключительно компенсационную природу соответствующих отношений, встает неоднозначный вопрос о том, на каком основании осужденный должен компенсировать издержки с учетом того, что они направлены на реализацию задач публичной власти. Можно, разумеется, апеллировать к тому, что именно совершенное правонарушение становится триггером, запускающим уголовный процесс со всеми вытекающими издержками, однако в таком случае, видимо, взыскание издержек с конкретного правонарушителя будет требовать обоснования публичным органом необходимости осуществления затрат на каждое процессуальное действие, что явно не способствовало бы эффективности расследования правонарушений.

С учетом сказанного следует признать, что общество не являлось участником уголовного процесса, а, будучи коммерческой организацией, заключило самый обыкновенный гражданско-правовой договор хранения (выступив в качестве хранителя). Соответственно, к отношениям с обществом подлежат применению именно нормы гражданского права. Сомнительно, что интересы самостоятельного участника оборота могут быть принудительно поставлены в зависимость от разрешения уголовного дела, о потенциальном возбуждении которого, а уж тем более о личности обвиняемого, он в момент заключения договора не знал и не мог знать.