Солидарная субсидиарная ответственность: генеральные директора против акционера

Юлия Кузнецова,
студентка Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

06.08.2020 в отношении должника по заявлению уполномоченного органа, перед которым у должника имелась задолженность, возникшая вследствие его привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения, возбуждено дело о банкротстве. В рамках налоговой проверки выяснилось, что должник подписывал договоры с техническими контрагентами (гражданами Р., М., Т.) на работы (услуги), которые выполнялись его собственными силами. Также установлено, что в проверяемый период функции единоличного исполнительного органа должника осуществляли те же самые лица — граждане Р., М. и Т. Единственным акционером должника являлся департамент городского имущества.

Конкурсный управляющий обратился с заявлением о привлечении департамента, граждан Р., М., и Т. солидарно к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.

Позиция нижестоящих судов

Суд первой инстанции удовлетворил заявление в части привлечения граждан Р., М. и Т. солидарно к субсидиарной ответственности. Суд исходил из доказанности презумпции доведения должника до банкротства их совместными действиями, поскольку размер включенных в реестр требований кредиторов должника требований уполномоченного органа по основной задолженности составляет свыше 50% от общего размера требований кредиторов третьей очереди по основной сумме долга (абзац пятый пункта 4 статьи 10, статья 61.11 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»; далее — Закон о банкротстве»). В остальной части требований было отказано.

Апелляционный суд согласился с данными выводами.

Окружной суд, проверяя судебные акты только в пределах кассационной жалобы — в части привлечения к субсидиарной ответственности граждан Р. и Т., поддержал выводы нижестоящих судов.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов в части привлечения к субсидиарной ответственности граждан Р. и Т., обособленный спор в отмененной части направила на новое рассмотрение.

Как указала коллегия, судами не было учтено то, что ответчики опровергали презумпцию доведения должника до банкротства; в отсутствие доказательств совместного умысла и согласованности противоправных действий всех трех сменяющих друг друга директоров оснований для возложения на них субсидиарной ответственности в солидарном порядке не имелось.

Комментарий

1. В подпункте 3 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве установлена презумпция того, что невозможность погашения требований кредиторов возникла вследствие действий (бездействия) контролирующих должника лиц (далее также — КДЛ), если требования кредиторов возникли вследствие правонарушения, за совершение которого вступило в силу решение о привлечении должника к ответственности за налоговые правонарушения, и эти требования превышают пятьдесят процентов общего размера требований кредиторов.

Коллегия указывает, что под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований кредиторов, следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы.

Согласно разъяснениям пункта 26 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» в соответствии с подпунктом 3 пункта 2 статьи 61.11 Закона о банкротстве, в частности, предполагается, что действия (бездействие) контролирующего лица стали необходимой причиной объективного банкротства при доказанности следующей совокупности обстоятельств:

• 1) должник привлечен к налоговой ответственности за неуплату или неполную уплату сумм налога (сбора, страховых взносов) в результате занижения налоговой базы (базы для исчисления страховых взносов), иного неправильного исчисления налога (сбора, страховых взносов) или других неправомерных действий (бездействия);

• 2) доначисленные по результатам мероприятий налогового контроля суммы налога (сбора, страховых взносов) составили более пятидесяти процентов совокупного размера основной задолженности перед реестровыми кредиторами третьей очереди удовлетворения.

В рассматриваемом деле должник был привлечен к налоговой ответственности, сумма налога составила 97% совокупного размера основной задолженности (то есть более 50%). Таким образом, действует нормативная презумпция, что действия контролирующих лиц стали необходимой причиной объективного банкротства. В связи с этим необходимо выяснить, была ли опровергнута эта презумпция (так, ответчики — граждане Р. и Т. — утверждали, что необходимой причиной банкротства стали не их действия, а действия единственного акционера, который создал новое юридическое лицо, переведя на него все активы). При этом следует обратить внимание на указание суда первой инстанции на то, что судебными актами установлен вывод активов должника (перечисление денежных средств) по фиктивным договорам в пользу ООО «Стройэксплуатация», ООО «СтройКом», ООО «Технострой», руководителями которых являлись все те же Р., М. и Т., то есть ответчики тоже участвовали в выводе активов.

При установлении того, повлекло ли поведение ответчиков банкротство должника, необходимо принимать во внимание следующее:

• 1) наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника;

• 2) реализация ответчиком соответствующих полномочий привела (ведет) к негативным для должника и его кредиторов последствиям; масштаб негативных последствий соотносится с масштабами деятельности должника, то есть способен кардинально изменить структуру его имущества в качественно иное — банкротное — состояние (однако не могут быть признаны в качестве оснований для субсидиарной ответственности действия по совершению хоть и не выгодных, но несущественных по своим размерам и последствиям для должника сделок);

• 3) ответчик является инициатором такого поведения и (или) потенциальным выгодоприобретателем возникших в связи с этим негативных последствий¹.

Из судебных актов по делу следует, что ответчики являлись единоличными исполнительными органами должника, заключали договоры от имени должника, вели хозяйственную деятельность, то есть оказывали существенное влияние на деятельность должника². Для того чтобы оценить структуру имущества должника в разрезе масштаба негативных последствий, следовало бы проанализировать бухгалтерскую отчетность. При установлении, что реализация ответчиками полномочий привела к кардинальному изменению структуры имущества в банкротное состояние, следует задуматься о доведении юридического лица до банкротства.

Кроме того, возникает закономерный вопрос: почему в течение нескольких лет заключались договоры с компаниями, где единоличными исполнительными органами были Р., М. и Т.? В связи с этим можно признать и выполнение третьего условия: ответчики являлись инициаторами такого поведения (заключали договоры с компаниями, где сами же ответчики были единоличными исполнительными органами, — дробление бизнеса) и являлись потенциальными выгодоприобретателями возникших негативных последствий (перевод активов).

2. Как следует из акта суда первой инстанции, ответчики указывали, что объективной причиной банкротства должника стало не привлечение его к ответственности за совершение налогового правонарушения, а создание в июне 2015 года акционером общества нового юридического лица с переводом на него значительной части активов и деятельности должника (примечательно, что сам суд первой инстанции, привлекая ответчиков к субсидиарной ответственности, отметил, что объективной причиной банкротства должника стало не привлечение его к ответственности за совершение налогового правонарушения, а создание и поддержание такой системы управления должником, которая была нацелена на систематическое извлечение выгоды во вред должнику и его кредиторам при непосредственном участии Р., М. и Т., создание фиктивного документооборота и вывод денежных средств должника в значительном размере, а также продолжение использования недобросовестной схемы ведения бизнеса³). Так, ответчики указали, что в 2014 году активы должника составляли 189 961 тыс. руб., в 2015 году — 193 502 тыс. руб., в 2016 — 76 570 тыс. руб. При этом из финансового анализа конкурсного управляющего следует, что убыточную деятельность должник начал вести только с 2018 года. В связи с этим ответчики утверждали, что в случае сохранения за должником имущества, необходимого для ведения его нормальной хозяйственной деятельности, он, несмотря на причиненный непосредственно ему ущерб, имел реальную возможность погасить требования уполномоченного органа. Ответчики также отмечали, что в 2016 году активы должника по сравнению с 2015 годом упали на 120 млн руб.

Вышеуказанные доводы ответчиков не кажутся убедительными. Стоимость переведенных на другое юридическое лицо активов составляла 120 млн руб., размер взысканных денежных средств по судебному акту в рамках субсидиарной солидарной ответственности — около 150 млн руб. Таким образом, даже в случае сохранения актива в размере 120 млн руб. должник не имел бы реальной возможности погасить требования уполномоченного органа в объеме 150 млн рублей.

В связи с этим согласно доступной информации действия, направленные на доведение должника до банкротства, скорее всего, были совершены не акционером (не только акционером), а КДЛ.

3. Коллегия указала, что пассивный солидаритет возможен только в случае доказанности согласованности, скоординированности и направленности действий ответчиков на реализацию общего для всех намерения, при этом может быть принято во внимание соучастие в любой форме, в том числе соисполнительство, пособничество и т. д.

Нижестоящие суды обосновывали пассивный солидаритет субсидиарно ответственных граждан Р., Т. и М. тем, что они, последовательно сменяя друг друга в качестве руководителя, действовали совместно, реализуя противоправную схему на протяжении длительно времени и преследуя единое намерение по получению незаконной налоговой выгоды, являясь аффилированными по отношению друг к другу лицами.

Согласно пункту 16 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 53 суду надлежит исследовать совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием нескольких контролирующих должника лиц, способствовавших возникновению кризисной ситуации, ее развитию и переходу в стадию объективного банкротства.

Неправомерные действия (бездействие) КДЛ могут выражаться, в частности, в принятии ключевых деловых решений с нарушением принципов добросовестности и разумности, в том числе в создании и поддержании такой системы управления должником, которая нацелена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом во вред должнику и его кредиторам⁴.

Из судебных актов следует, что в периоды управления должником ответчиками было заключено шесть договоров, которые могли бы привести к объективному банкротству. Эти договоры заключались с компаниями, управляемыми ответчиками, то есть компании были явно аффилированными с должником. Возникает вопрос: можно ли считать данную ситуацию созданием и поддержанием системы управления, которая направлена на систематическое извлечение выгоды третьим лицом (то есть аффилированными компаниями, где руководителями являлись граждане Р., М. и Т.)? С одной стороны, договоры заключались с 2011 по 2013 годы (на какой срок — из судебных актов понять невозможно, а именно из срока договоров можно было бы сделать вывод о системности); с другой — сложно определить, извлекали ли аффилированные компании выгоду в ущерб должнику. Если данные обстоятельства будут доказаны (то есть совместный умысел на извлечение выгоды аффилированными компаниями в ущерб должнику), то ответчики должны нести субсидиарную ответственность солидарно.

Кроме того, солидарная ответственность КДЛ наступает и в случае, когда действий каждого из лиц было достаточно для наступления объективного банкротства (пункт 8 статьи 61.11 Закона о банкротстве). Объективным банкротством считается неспособность в полном объеме удовлетворить требования кредиторов из-за превышения совокупного размера обязательств над реальной стоимостью активов должника. Так или иначе действия (бездействие) КДЛ, приведшие к невозможности погашения требований кредиторов, связываются с хозяйственными операциями, которые либо необходимо было произвести для поддержания нормальной хозяйственной деятельности, либо не нужно было производить для недопущения убытков. Из судебных актов следует, что Т. вовсе не заключала договоров, а лишь совершала исполнение по уже заключенным предшествующим руководителем должника договорам. Однако представляется, что продолжение исполнения ранее заключенных договоров само по себе не является обстоятельством, исключающим вывод о доведении должника действиями КДЛ до объективного банкротства, поскольку руководитель оценивает убыточность в том числе уже исполняемых сделок.

Если же совместность действий КДЛ не будет доказана, а действий каждого из них недостаточно для доведения до объективного банкротства, ответчики несут субсидиарную ответственность в долях (пункт 1 статьи 61.11 Закона о банкротстве).