Изолированная уступка солидарного требования

Владислава Михайлова,
студентка Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

Между банком (заявитель, цедент) и кооперативом был заключен кредитный договор, в соответствии с которым банк предоставил кооперативу кредит в размере 14 315 000 руб. В обеспечение исполнения обязательств по возврату заемных средств были заключены договоры поручительства с руководителем кооператива — А. Сарычевым (должник).

Кооператив обязательства по возврату кредита не исполнил; решением суда кооператив признан банкротом. В рамках дела о его банкротстве должник привлечен к субсидиарной ответственности как контролирующее лицо (далее — КДЛ).

Банк распорядился принадлежащим ему правом требования о привлечении к субсидиарной ответственности путем его продажи по правилам пункта 2 статьи 140 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». На торгах право требования приобретено К. (цессионарий). В свою очередь, привлеченный к субсидиарной ответственности должник был также признан банкротом; принадлежащее цессионарию требование включено в реестр требований кредиторов (далее — РТК) должника.

Поскольку должник также выступал в качестве поручителя по обязательствам кооператива, возникшим из кредитных договоров, банк обратился с заявлением о включении требований из договоров поручительства в РТК должника.

Позиции нижестоящих судов

На первом круге рассмотрения заявления банка суды первой и апелляционной инстанций отказали в его удовлетворении, однако суд округа отменил судебные акты и направил обособленный спор на новое рассмотрение.

При новом рассмотрении судами трех инстанций заявление удовлетворено, требования банка включены в РТК должника.

Суды исходили из возможности предъявления банком требования к должнику по каждому из оснований — как по обязательству из причинения вреда, так и по обязательству из отношений поручительства, отметив солидарность этих обязательств.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов и отказала во включении требования банка в РТК должника, признав, что требование к должнику у банка в принципе отсутствует.

Коллегия указала, что обязательства из договора поручительства и субсидиарной ответственности должника являются солидарными, следовательно, двойное исполнение этих обязательств недопустимо. Уступка одного из солидарных обязательств предполагает одновременную уступку и остальных, поскольку они направлены на защиту одного экономического интереса и в этом смысле являются связанными с уступаемым требованием. Иное противоречило бы существу законодательного регулирования.

Уступка только одного из солидарных требований приводила бы к возникновению ситуации, когда цедент после уступки, получив исполнение или произведя взыскание по не уступленному требованию, может одновременно прекратить обязательство, перешедшее к цессионарию. Возможность такого недобросовестного и противоречащего абзацу пятому пункта 2 статьи 390 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) поведения, по мнению коллегии, не отвечает существу отношений цессии и создает на стороне цессионария неопределенность, зависящую исключительно от воли цедента.

Изолированная уступка также противоречит существу отношений между кредитором и должниками в рамках солидаритета, сущностной характеристикой которого является принадлежащая кредитору возможность выбора. При изолированной уступке каждый кредитор может взыскать долг только с одного из солидарных должников: по уступленному требованию для цессионария и по оставшемуся требованию для цедента. Следовательно, кредиторы лишаются механизма, защищающего их интересы, и несут риски, связанные с неисполнением обязательства должником.

При толковании условий договора уступки солидарного требования необходимо исходить из единовременной уступки всех солидарных требований, как упомянутых в договоре, так и не упомянутых. Следовательно, к цессионарию перешло и право требования из договора поручительства. Из отношений цедента и цессионария не следует, что они допускали сохранение у банка права на получение исполнения.

Комментарий

1. Солидарные обязательства представляют собой совокупность самостоятельных обязательств, обладающих общим эффектом в части исполнения, который объясняется направленностью на удовлетворение одного и того же экономического интереса кредитора. Солидаритет как способ координации обязательств имеет своей целью в числе прочего недопущение получения кредитором двойного исполнения (которое приводило бы к его неосновательному обогащению). Концепция множественности солидарных обязательств в настоящее время доминирует как в зарубежной¹, так и в российской² доктрине и судебной практике (в том числе она нашла отражение в комментируемом деле).

Судами был сделан вывод о солидарной координации требований к должнику, возникших из договора поручительства и из причинения вреда³. И действительно, если в объем субсидиарной ответственности входят все непогашенные требования к кооперативу, то есть предполагается, что КДЛ причинил вред в размере всех соответствующих требований, значит, требование к КДЛ о возмещении вреда находится в отношениях солидаритета с каждым непогашенным требованием к кооперативу. Эта логика применима, и если речь идет о договорном обязательстве поручителя: оно, хотя и является самостоятельным, направлено на обеспечение исполнения основного обязательства кооперативом и потому также является солидарным с ним, то есть все названные требования находятся между собой в отношениях солидаритета. Таким образом, следует согласиться с выводом о солидарном характере требований к должнику как к поручителю и как к делинквенту. Совпадение фигуры должника в рассматриваемых обязательствах не препятствует возникновению солидаритета, поскольку кредитор, очевидно, может иметь несколько самостоятельных требований к одному должнику.

Как отмечает О. Р. Зайцев, комментируемое дело — не первый случай, когда ВС РФ квалифицирует подобные требования к одному должнику как солидарные: впервые данная позиция получила отражение в определении от 27.12.2021 № 308-ЭС17-15907(7)⁴. В том деле коллегия отметила, что исполнение поручителем (являющимся одновременно привлеченным к субсидиарной ответственности контролирующим лицом) судебного решения, которым с него взысканы денежные средства как с поручителя, влечет уменьшение объема субсидиарной ответственности, то есть в совпадающей части требование из деликтного обязательства прекращается. Это объясняется общим эффектом исполнения одной из солидарных обязанностей.

2. Само по себе признание обязательств солидарными не предрешает ответа на значимый вопрос: следует ли при толковании условий договора презюмировать, что уступка одного из солидарных требований предполагает также уступку остальных? Коллегия отвечает на этот вопрос утвердительно. Не оспаривая итоговый вывод, стоит отметить, что отчасти аргументация ВС РФ выглядит небесспорной.

В частности, вызывает сомнения довод о противоречии «существу законодательного регулирования» уступки лишь одного из солидарных обязательств. Дело в том, что противоречие существу законодательного регулирования часто рассматривается в современной российской судебной практике как один из ограничителей свободы договора⁵. Впрочем, в дальнейшем коллегия указывает, что презумпция уступки всех солидарных требований действует лишь по общему правилу. Возможно, рассматриваемый довод направлен только на подтверждение того, что столь нетипичные отношения не могут входить в круг предполагаемых условий договора.

Нормативно коллегия обосновывает свои выводы ссылками на пункт 1 статьи 308 и пункт 1 статьи 384 ГК РФ. Эта линия аргументации не является новой: так, ранее Президиум ВС РФ ссылался на данные нормы в Обзоре судебной практики № 5 (2017), утвержденном 27 декабря 2017 года, указывая, что уступка требования о возмещении убытков в порядке субсидиарной ответственности к номинальному директору по умолчанию означает одновременную уступку требования о возмещении убытков в порядке субсидиарной ответственности к фактическому директору. В то же время ВС РФ сделал важную ремарку: положения пункта 1 статьи 384 ГК РФ не применяются, если на момент заключения договора об уступке одного из солидарных требований цедент не знал об ином солидарном требовании — в таком случае речь идет об уступке лишь одного из солидарных требований.

В дальнейшем рассматриваемые нормативные аргументы получили развитие в определении ВС РФ от 23.11.2023 № 307-ЭС20-22591(3,4)), в котором коллегия, руководствуясь пунктом 1 статьи 308 и пунктом 1 статьи 384 ГК РФ, признала, что уступка реституционного требования одновременно предполагает уступку солидарного с ним требования о возмещении вреда в рамках субсидиарной ответственности.

В то же время правило пункта 1 статьи 308 ГК РФ при его системном толковании говорит лишь о самостоятельности каждого солидарного требования, что не подкрепляет итоговый вывод коллегии, но может быть использовано в целях подтверждения структурной возможности изолированной уступки.

3. Более интересен анализ второго нормативного аргумента коллегии. Пункт 1 статьи 384 ГК РФ указывает на презумпцию перехода к цессионарию прав, связанных с уступаемым требованием, к числу которых традиционно относят, например, обеспечительные права, требования об уплате процентов (регулятивных и (или) охранительных) и иных санкций и т. д. При этом четких критериев для отнесения конкретного права к сфере действия пункта 1 статьи 384 ГК РФ закон не устанавливает, что делает положение участников оборота несколько шатким.

Консенсус по вопросу о том, являются ли солидарные требования связанными с уступаемым правом по смыслу пункта 1 статьи 384 ГК РФ, отсутствует⁶. Так, О. Р. Зайцев в поддержку точки зрения о распространении действия данной нормы на уступку солидарного требования приводит исторический аргумент, ссылаясь на прямое утверждение разработчиков проекта Гражданского уложения Российской империи (далее — Проект) о том, что при уступке к цессионарию переходят связанные с уступаемым требованием права, к числу которых относится и «совокупная ответственность» (в современной терминологии — солидарные обязательства)⁷. Хотя и утверждается, что в Проекте была закреплена концепция единого солидарного обязательства⁸, его текст обнаруживает многочисленные упоминания частного эффекта (например, в статьях 1708, 1713, 1714, 1716, 1717). Однако, во-первых, вряд ли приводимый аргумент может иметь самостоятельное значение при решении обсуждаемого вопроса (думается, доктрина за более чем сто лет далеко продвинулась в изучении солидаритета); во-вторых, вполне возможно, что решение должно быть дифференцированным для различных видов солидарных обязательств, что вряд ли могло быть в полной мере учтено разработчиками Проекта ввиду господства в доктрине концепции единства.

4. Рассмотрим регулирование интересующей нас проблемы в зарубежных правопорядках. В Германии решение вопроса о том, состоялась ли уступка в отношении всех солидарных требований, базируется в первую очередь на толковании (Auslegung) договора. Поскольку уступка лишь одного солидарного требования ставит цессионария в зависимость от действий цедента, предполагается, что стороны намеревались уступить все солидарные требования⁹.

Однако в литературе также ставится вопрос о том, являются ли солидарные требования связанными (Nebenrechte) по смыслу § 401 BGB, то есть можно ли говорить о восполнении (Ergänzung) программы договора на основании этой нормы, которая по своему смыслу очень близка к предписаниям пункта 1 статьи 384 ГК РФ. Германский законодатель, как и российский, приводит лишь примеры прав, связанных с уступаемым, однако четкие критерии связанности им не сформулированы, а в доктрине активно дискутируется, какими признаками должны обладать связанные по смыслу § 401 BGB права.

В целом существуют три основные концепции: Unselbständigkeitsdogma (переход лишь несамостоятельных прав); Akzessorietätsdogma (переход прав, акцессорно связанных с уступаемым, что подразумевает односторонний характер связи); Verstärkungsdogma (переход прав, служащих усилению уступаемого; содержание этой категории неоднозначно)¹⁰.

При этом спорно, относятся ли к таким связанным (Nebenrechte) солидарные требования, лишенные защитной цели (Sicherungszweck). Одна из возможных позиций заключается в том, что § 401 BGB подлежит применению к их уступке, так как солидарные требования направлены на удовлетворение одного и того же интереса кредитора, а потому по умолчанию целесообразно их сосредоточение в руках одного кредитора¹¹.

Таким образом, выводы коллегии по этому вопросу в целом совпадают и с воззрениями германской доктрины (в которой, впрочем, абсолютного единства не наблюдается).

5. Интересно также рассмотреть вопрос о том, какое значение имеет информированность цедента о наличии иных солидарных требований, помимо прямо поименованных в договоре. В Обзоре судебной практики № 5 (2017) Президиум ВС РФ указывает, что требование, о котором цедент при уступке не знал, не переходит к цессионарию. Однако кажется, что пункт 1 статьи 384 ГК РФ не ставит переход связанных с уступаемым требованием прав в зависимость от знания цедента о них. Именно такой взгляд — презумпция уступки всех солидарных требований независимо от знания о них сторон договора — доминирует в германской литературе, но не всегда поддерживается судебной практикой¹².

6. В целом, видимо, в качестве исходной посылки необходимо признать, что изолированная уступка солидарного требования нежелательна¹³, поскольку она вынуждает в дальнейшем решать сложнейшие вопросы взаимоотношений цедента, цессионария и солидарных должников, в том числе существенно повышая вероятность двойного взыскания долга. В этой связи необходимо отметить, что германская доктрина и практика преимущественно обуславливают уступку требования к одному из солидарных должников получением согласия остальных должников¹⁴.

Неочевиден подлежащий защите интерес цедента в оставлении за собой одного из солидарных требований; если такой интерес и может существовать, он должен быть распознаваем для цессионария, доверие которого подлежит защите.

Кажется, что изолированная уступка солидарного требования не может подразумеваться еще и ввиду образования в результате нее активного солидаритета — довольно специфической конструкции, которая, вероятно, не может предполагаться: личность других кредиторов имеет для отдельно взятого кредитора существенное значение, но модель активного солидаритета приводит к возложению на кредиторов рисков банкротства друг друга. Впрочем, уступка требования к одному из нескольких солидарных должников образования активного солидаритета не влечет, поскольку должник, требование к которому уступлено, должен исполнить обязательство в адрес цессионария, а не цедента, а остальные должники — исключительно в адрес цедента, поскольку эффект уступки на них не распространяется¹⁵. В комментируем же деле изолированная уступка влекла бы образование активного солидаритета ввиду совпадения фигуры должника в обоих обязательствах.

Таким образом, следует поддержать коллегию в выводе о подразумеваемой уступке обоих солидарных требований. В то же время необходимо отметить, что обоснование такого решения через статью 384 ГК РФ приводит к выводу об иррелевантности знания цедента о наличии иных солидарных требований, поскольку цель рассматриваемого правила заключается в сосредоточении в руках одного кредитора требований, направленных на удовлетворение единого интереса.