Распределение имущества ликвидированного юридического лица: подлежит ли учету субъективный критерий?

Анна Петрова,

студентка Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

ООО «Мичуринец» (общество) было ликвидировано 20.10.2021. Ликвидатором общества выступал его единственный участник — И.

В период ликвидации требований кредиторами заявлено не было.

После ликвидации общества И. обратился в суд с требованием о распределении обнаруженного имущества общества. В состав такого имущества входило право требования к ООО «Спарк», которое перешло к обществу в результате договора уступки от 07.06.2021, то есть в период деятельности общества.

Позиции нижестоящих судов

Суд первой инстанции удовлетворил требования И., указав, что участник общества вправе инициировать процедуру распределения, им было дано согласие на ее финансирование и представлены доказательства наличия имущества, подлежащего распределению.

Апелляционный и окружной суды отменили данное решение и отказали в удовлетворении требований. По мнению судов, участник общества на момент добровольной ликвидации знал о наличии права требования и намеренно не включил его в промежуточный и итоговый ликвидационный баланс, что является недобросовестным поведением. Суды также отметили, что распределению подлежит только имущество, которое было вновь обнаружено после ликвидации общества. Поскольку И. знал о наличии имущества на момент составления ликвидационного баланса, имущество не является вновь обнаруженным и распределению не подлежит.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение.

По мнению коллегии, для целей назначения процедуры распределения обнаруженного имущества ликвидированного юридического лица значение имеет объективный критерий — наличие соответствующего имущества, а не субъективная осведомленность заинтересованных лиц о наличии того или иного имущества при первоначальном проведении процедуры ликвидации.

В связи с этим, если определенное имущество не было включено в ликвидационный баланс, данное обстоятельство не должно лишать кредиторов возможности получить удовлетворение своих требований, а участников — возможности получить ликвидационную квоту. Смысл процедуры распределения обнаруженного имущества состоит в приведении имущественных последствий ликвидации юридического лица в надлежащее состояние, а не в применении мер ответственности к лицам, допустившим нарушения при ликвидации юридического лица.

Комментарий

1. Буквальная формулировка статьи 419 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) предполагает, что обязательственное право (право требования) прекращается вместе с ликвидацией юридического лица — кредитора. Однако пункт 5.2 статьи 64 ГК РФ прямо допускает распределение вновь обнаруженного имущества юридического лица даже после его ликвидации в течение пяти лет. При анализе этой нормы можно сделать вывод о том, что обязательства ликвидированного юридического лица прекращаются не в момент исключения его из Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ), а по истечении пяти лет с момента такого исключения.

Таким образом, между указанными предписаниями образуется коллизия, которую актуальная судебная практика разрешает в пользу приоритета правил пункта 5.2 статьи 64 ГК РФ. Так, в пункте 41 постановления от 11.06.2020 № 6 «О некоторых вопросах применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о прекращении обязательств» Пленум ВС РФ указал на применение именно правил о распределении имущества в отношении обязательственных прав (требований).

В комментируемом определении коллегия также признает, что обязательства не прекращаются ликвидацией организации-кредитора¹.

1.1. При этом ни законодатель, ни ВС РФ не дают ответа на вопрос о том, что происходит с правом требования в период, когда юридическое лицо уже ликвидировано, а процедура распределения не начата.

В доктрине нет единого мнения по указанному вопросу. В частности, А. Г. Карапетов и Д. В. Новак предлагают считать, что при ликвидации организации неучтенные обязательственные требования к ее дебиторам считаются перешедшими к сообществу кредиторов, в том числе и бывшим участникам такой организации (по аналогии с наследованием). При этом сущность процедуры распределения имущества будет состоять в том, чтобы определить окончательный состав сообщества лиц, претендующих на имущество организации, и распределить доли между ними².

И. С. Чупрунов полагает данный подход сомнительным, указывая, что принятие теории универсального правопреемства требует или изменения нормы пункта 1 статьи 61 ГК РФ, прямо такое правопреемство запрещающей, или толкования соответствующего пункта contra legem. Кроме того, аналогия с универсальным правопреемством, по мнению автора, не объясняет, каким образом в некое сообщество кредиторов могут входить одновременно как бывшие участники, так и внешние кредиторы юридического лица³. В связи с этим И. С. Чупрунов предлагает иной вариант, позволяющий объяснить феномен распределения вновь обнаруженного имущества после ликвидации юридического лица, — концепцию «двойного состава», используемую во многих зарубежных правопорядках. Эта концепция предполагает, что запись в ЕГРЮЛ не имеет абсолютно конститутивного эффекта, а юридическое лицо считается ликвидированным лишь тогда, когда после него не остается никакого нераспределенного имущества, или по истечении пятилетнего пресекательного срока. Таким образом, если имущество сохраняется, то юридическое лицо продолжает существовать, как минимум, для целей применения пункта 5.2 статьи 64 ГК РФ⁴.

Абсолютный конститутивный эффект записи в ЕГРЮЛ отрицает и А. В. Егоров, указывающий, что «если речь идет о правах требования к должникам ликвидированного юридического лица, то эти права считаются непрекращавшимися в момент исключения данного лица из ЕГРЮЛ»⁵.

Приведенная позиция позволяет наименее противоречиво обосновать, почему после ликвидации юридического лица становится возможным распределение в числе прочего принадлежащих этому юридическому лицу прав требования.

1.2. В комментируемом определении ВС РФ не высказался прямо об абсолютно конститутивном эффекте записи в ЕГРЮЛ о прекращении юридического лица или отсутствии такового эффекта. Коллегия лишь указала, что «предусмотренный законодательством механизм распределения обнаруженного имущества ликвидированного юридического лица выступает исключением из правила о прекращении обязательств в связи с ликвидацией юридического лица (статья 419 ГК РФ), то есть делает допустимым предъявление обязательственных требований юридического лица к его должникам, в частности требований вернуть переданное в аренду имущество, оплатить стоимость переданных товаров и т. п.».

При всей обоснованности позиции коллегии о приоритете правил пункта 5.2 статьи 64 ГК РФ приведенное выше ее утверждение нуждается в определенном уточнении. На наш взгляд, предписания пункта 5.2 статьи 64 ГК РФ представляют собой вовсе не исключение, а напротив, — отражение общего правила о том, что при наличии нераспределенного имущества юридическое лицо является ликвидированным только по истечении пятилетнего срока с момента внесения записи о ликвидации в ЕГРЮЛ. Лишь при таком понимании ликвидации становится возможным преодоление коллизии между пунктом 5.2 статьи 64 ГК РФ и статьей 419 ГК РФ.

Эту идею подтверждает и сама коллегия, в очередной раз указывая, что «по своей сути процедура распределения обнаруженного имущества ликвидированного юридического лица направлена на возобновление процесса ликвидации и на обеспечение надлежащего проведения ликвидации, как если бы статус юридического лица не был прекращен (курсив наш. — А. П.) (определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 15.08.2024 № 305-ЭС24-8216, от 07.11.2023 № 301-ЭС23-12467)».

2. ВС РФ последовательно проводит позицию, в соответствии с которой для распределения обнаруженного имущества организации заявителю требуется доказать лишь наличие заинтересованности, наличие у ликвидированной организации активов и наличие у должника неисполненного обязательства⁶. При этом в качестве неисполненного обязательства рассматриваются также и права участников на ликвидационную квоту в отсутствие неисполненных обязательств юридического лица перед внешними кредиторами.

2.1. В рассматриваемом деле один из аргументов нижестоящих инстанций состоял в том, что И. знал о наличии требования общества к должнику и не включил его в ликвидационный баланс общества, а потому данное требование (имущество) не является вновь обнаруженным. Однако представляется, что такой подход слишком формален. Если исходить из идеи отрицания абсолютно конститутивного эффекта записи о ликвидации, то оснований к отказу в распределении такого имущества нет и быть не может, ведь общество продолжает существовать на протяжении определенного времени, пусть даже для ограниченных целей. Следовательно, право требования также продолжает существовать независимо от того, осведомлены ли о нем участники или иные кредиторы.

Коллегия в комментируемом определении также подчеркивает, что для целей назначения процедуры распределения обнаруженного имущества субъективная осведомленность участника общества (заявителя) о наличии того или иного имущества при первоначальном проведении процедуры ликвидации не имеет значения, а учитывать необходимо лишь существование соответствующего имущества и заинтересованность заявителя, что и требуется доказать при предъявлении требований о распределении вновь обнаруженного имущества.

2.2. Существующий подход, который предполагает учет лишь объективных критериев (существования права требования), на первый взгляд, может нарушить интересы должника общества и сформировавшиеся у такого должника правовые ожидания. Видимо, именно это обстоятельство и послужило основанием для отказа в удовлетворении требований И. со стороны апелляционного и окружного судов.

В связи с этим можно поставить вопрос о справедливости позиции коллегии, которая указала на иррелевантность субъективного критерия. Может ли участник, осведомленный на момент ликвидации о наличии права требования общества к должнику, но не ставивший вопрос о включении данного требования в ликвидационный баланс (в рассматриваемом деле — в качестве ликвидатора не включивший это требование в ликвидационный баланс), требовать распределения этого права требования как «вновь обнаруженного имущества общества», то есть передачи этого требования как ликвидационной квоты себе? Ведь участник, знавший на момент ликвидации о наличии этого требования как нераспределенного имущества, был вправе уже тогда предъявить требование к должнику, избавив его от правовой неопределенности относительно судьбы долга.

Представляется, что позиция коллегия является верной. В рассматриваемом деле решается вопрос только и исключительно о судьбе соответствующего требования. И ВС РФ абсолютно прав, что в предшествующем поведении И., не включившего известную ему задолженность в ликвидационный баланс общества, нельзя усмотреть волеизъявление общества-кредитора на прощение соответствующего долга. Равным образом отсутствуют основания для вывода о прекращении соответствующего требования иными известными закону способами.

Ввиду сказанного требование к должнику, безусловно, продолжает существовать и в качестве «ошибочно не учтенного при составлении ликвидационного баланса» (нераспределенного) имущества общества подлежит распределению по правилам пункта 5.2 статьи 64 ГК РФ.

При этом от самого введения процедуры подобного распределения интересы должника не страдают. Для должника меняется лишь субъект, управомоченный на реализацию данного требования (назначенный судом арбитражный управляющий), а в случае передачи этого требования в качестве ликвидационной квоты участнику общества — кредитор по соответствующему требованию (им станет этот самый бывший участник общества). Характер, объем и содержание требования к должнику останутся прежними. В ситуации, когда отечественный правопорядок исходит из безусловной трансферабельности денежного требования (см. пункт 3 статьи 388 ГК РФ), никакого нарушения интересов должника сама по себе передача такого требования любому иному лицу (новому кредитору) в себе не таит.

Интересы же должника, связанные с осуществлением соответствующего требования (арбитражным управляющим или участником — новым кредитором), защищены институтом исковой давности. Адекватное применение правил главы 12 ГК РФ позволит, с одной стороны, исключить для должника ситуацию правовой неопределенности («вечного ожидания»)⁷, а с другой — способно учесть как фактическую невозможность в отсутствие процедуры распределения имущества предъявить требования к должнику⁸, так и предшествующее поведение ликвидатора, по небрежности не включившего известное ему требование в ликвидационный баланс⁹. В любом случае у судов еще будет возможность оценить все значимые обстоятельства в рамках (возможного) будущего спора о взыскании соответствующей задолженности. А само по себе (возможное) возражение ответчика, связанное с осуществлением требования, вряд ли может служить основанием для вывода о прекращении этого требования и (или) недопустимости введения процедуры его распределения.