Заключен ли договор?

Михаил Малкин,
студент Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

ООО «Фамильные пекарни» (лицензиар) и индивидуальный предприниматель (лицензиат) заключили лицензионный договор (далее — договор), по которому лицензиат обязался выплачивать лицензиару роялти в размере 4% от суммы выручки лицензиата в пекарне или розничной точке за один месяц, но не менее 10 тыс. рублей, без НДС. Размер роялти за вторую и последующие пекарни, а также за каждую розничную точку составлял 4% от суммы выручки в каждой пекарне и розничной точке. Счет для уплаты роялти лицензиар ежемесячно направлял лицензиату на адрес электронной почты.

11.03.2019 стороны внесли изменения в договор и уменьшили роялти до 3,5%, а 16.09.2019 — до 3,1%.

10.04.2020 лицензиар посредством электронной почты направил лицензиату сообщение с темой «перезаключение договора», в котором предлагал внести изменения в договор в части, касающейся размера роялти. Из него следовало, что процент роялти градируется: 3,9% за одну торговую точку лицензиата, 3,5% за две торговые точки, 3,1% — за три, 2,9% — за четыре и 2,3% за пять торговых точек. Через пять дней лицензиат повторно получил от лицензиара сообщение электронной почтой с измененной версией договора. Новое соглашение стороны не подписали.

При этом с 31 марта 2020 года лицензиар выставлял счета для уплаты роялти в размере 2,7%, а с декабря 2020 года по 31 октября 2022 года (в связи с открытием пятой пекарни) — в размере 2,3%. Все счета и акты лицензиат подписывал и оплачивал.

Однако в конце 2022 года лицензиар, ссылаясь на невозможность определить, кто отправлял сообщение от 10.04.2020 о внесении изменений в договор по электронной почте, и отсутствие в нем подписей сторон, обратился в суд с иском о взыскании задолженности и неустойки в связи с ошибочным выставлением счетов роялти с 31 марта 2020 года по 31 октября 2022 года в размере, установленном соглашением от 10.04.2020, вместо размера роялти, предусмотренного в соглашении от 16.09.2019.

Позиция нижестоящих судов

Суд первой инстанции удовлетворил иск частично. Он указал, что из-за отсутствия в соглашении от 10.04.2020 подписи лицензиара невозможно убедиться, была ли им выражена воля на подписание данного соглашения. Вследствие этого суд посчитал письменную форму соглашения несоблюденной и в силу пункта 2 статьи 1235 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) констатировал его недействительность. Относительно других ранее заключенных дополнительных соглашений суд сделал выводы о соблюдении письменной формы и их обязательной юридической силе для сторон.

Апелляционный суд и Суд по интеллектуальным правам согласились с этими выводами.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение.

Коллегия указала, что отсутствие подписи в договоре не может являться основанием для признания его недействительным, если предложение (оферта) об изменении договора было впоследствии акцептовано другой стороной посредством совершения ею конклюдентных действий. Коллегия отметила, что данное совершение является юридическим фактом, равнозначным письменному волеизъявлению, и может признаваться соблюдением письменной формы (пункт 3 статьи 434 ГК РФ).

Кроме того, коллегия обратила внимание, что лицензиар, подтвердивший действие договора своими конклюдентными действиями, не вправе требовать признания договора незаключенным, поскольку подобное поведение противоречит принципу добросовестности (статья 10 ГК РФ).

Комментарий

1. Письменная форма договора

1.1. По общему правилу (пункт 1 статьи 162 ГК РФ) несоблюдение простой письменной формы сделки лишь лишает стороны права в случае спора ссылаться на свидетельские показания в подтверждение факта и условий совершенной сделки. В случаях, прямо предусмотренных законом, несоблюдение простой письменной формы сделки влечет ее недействительность (пункт 2 статьи 162 ГК РФ). Одним из таких случаев, когда закон рассматривает простую письменную форму как конститутивную, закрепляя недействительность в качестве последствия несоблюдения этой формы, являются предписания пункта 2 статьи 1235 ГК РФ, посвященные лицензионному договору.

1.2. Как отметила коллегия, требования к форме договора предусматриваются для предотвращения неопределенности в отношениях сторон в вопросе установления их воли. Само волеизъявление лица может быть выражено и устно, в том числе через его поведение (конклюдентные действия).

При этом закон не запрещает комбинацию устной и письменной форм волеизъявления при заключении договора¹. В силу пункта 3 статьи 434 и пункта 3 статьи 438 ГК РФ представляется возможным заключение договора посредством акцепта конклюдентными действиями письменной оферты. В таком случае в силу прямого о том указания в законе письменная форма будет считаться соблюденной, в том числе если для данного договора письменная форма является конститутивной².

2. Оферта и акцепт

2.1. Возникает вопрос о том, что в рассматриваемом деле можно считать письменной офертой.

На эту роль может претендовать, во-первых, сообщение, полученное лицензиатом от лицензиара по электронной почте 10.04.2020 (именно на этом, видимо, настаивает в комментируемом определении коллегия). Во-вторых, в качестве письменной оферты может рассматриваться выставление лицензиаром лицензиату соответствующих счетов на оплату, подписанных руководителем лицензиара и содержащих указание на иные, чем в договоре (меньшие по размеру), ставки роялти³.

2.2. Согласно пункту 1 статьи 435 ГК РФ для того, чтобы адресованное предложение считалось офертой, оно должно быть достаточно определенным. Под определенностью оферты понимается необходимость содержания в ней всех существенных условий (абзац второй пункта 1 статьи 435 ГК РФ). В комментируемом деле и направленное электронной почтой соглашение от 10.04.2020, и выставленные на оплату счета содержали указание на новый размер роялти, поэтому приведенному критерию соответствует каждое из данных волеизъявлений лицензиара.

2.3. Помимо этого, чтобы претендовать на статус оферты, предложение должно выражать намерение лица считать себя заключившим договор в случае принятия предложения адресатом (пункт 1 статьи 435 ГК РФ).

В обороте часто встречаются направляемые компаниями коммерческие предложения, содержащие все существенные условия предлагаемого к заключению договора. Не всегда понятно, что скрывается за подобным предложением: связывающая оферта или предложение вступить в переговоры. В рассматриваемом деле лицензиар направил другой стороне два не подписанных со своей стороны экземпляра договора-документа. Нам, к сожалению, недоступно полное погружение в контекст взаимоотношений сторон. Однако по умолчанию представляется, что воздержание лицензиара от подписания отправляемого им другой стороне проекта договора свидетельствует о том, что он не намеревается считать данное действие офертой, не хочет быть связанным, желает оставить за собой последнее слово, и речь идет лишь о приглашении делать оферту⁴. Соответственно, договор-документ, направленный лицензиаром письмом от 10.04.2020, на наш взгляд, следует считать не офертой, а предложением вступить в переговоры (статья 434.1 ГК РФ).

Одновременно выставление счетов, подписанных руководителем лицензиара, может и с позиций данного условия рассматриваться в качестве оферты. А системность такого поведения (счета с соответствующими размерами роялти выставлялись на протяжении практически двух с половиной лет) является дополнительным подтверждением этой направленности воли лицензиара.

2.4. Как уже было сказано выше, в любом случае (что бы мы ни воспринимали в качестве письменной оферты лицензиара) акцептом в рассматриваемом деле следует считать оплату лицензиатом счетов. Поскольку такой акцепт выражен конклюдентными действиями, встает вопрос о соблюдении срока для конклюдентного акцепта в отношении оферты, не устанавливающей срок для ее принятия. По общему правилу оферта, не содержащая срока для ее акцепта, может быть акцептована в течение разумного срока (пункт 1 статьи 441 ГК РФ). Такой срок должен определяться судом с учетом конкретных обстоятельств. По нашему мнению, применительно к указанному в деле договору, по которому выплата роялти происходила ежемесячно, разумный срок для акцепта не должен превышать один месяц. В таком случае соответствующий срок для акцепта оферты будет соблюден.

3. Действия под чужим аккаунтом

3.1. Стоит также рассмотреть довод лицензиара о невозможности определить, кто отправлял сообщение от 10.04.2020 о внесении изменений в договор. Представляется, что контрагент, вступая в сделку с владельцем аккаунта, не предполагает и не должен предполагать, что под чужим аккаунтом «залогинился» не его владелец, а иное лицо. В связи с отсутствием процедуры проверки полномочий действующего под аккаунтом лица используется процедура идентификации владельца аккаунта, успешное прохождение которой презюмирует, что волю выражает владелец аккаунта⁵. Тем самым презюмируется, что лицо, имеющее доступ к аккаунту, предполагается его владельцем, — это подкрепляется требованием об обеспечении конфиденциальности паролей.

3.2. Для решения вопроса о вменении владельцу аккаунта волеизъявлений, совершенных посторонним лицом, используется доктрина видимости полномочий. В классическом виде она основывается на трех элементах: 1) объективная видимость наличия полномочий у кажущегося представителя для среднего участника оборота; 2) действия или бездействие представляемого, которые привели к созданию такой видимости; 3) субъективная добросовестность контрагента⁶.

В рассматриваемом деле наличие первого элемента очевидно (письма в адрес лицензиата приходили с аккаунта, с помощью которого ранее осуществлялась коммуникация сторон договора, в том числе лицензиаром присылались дополнительные соглашения, которые им признаются и не оспариваются), третий элемент презюмируется в силу пункта 5 статьи 10 ГК РФ, как и второй (поскольку в деле нет информации о получении третьими лицами доступа к аккаунту в результате противоправных действий, совершенных вопреки всем мерам предосторожности владельца аккаунта). С учетом этого есть все основания приписать волеизъявление лица, действующего под аккаунтом лицензиара, самому лицензиару.

4. Подпись

В предъявленном в суд иске лицензиар в поддержку своих требований также указывал на отсутствие подписи в документе, направленном с электронной почты лицензиара в адрес лицензиата 10.04.2020. Удовлетворяя заявленный иск, суды нижестоящих инстанций сочли отсутствие подписи пороком письменной формы, придав подписи конститутивную роль в определении воли стороны. Вместе с тем, на наш взгляд, подпись не является универсальным атрибутом, позволяющим определять волю стороны на заключение договора. Требование о наличии подписи считается выполненным, если использован любой способ, позволяющий достоверно определить лицо, выразившее волю (абзац второй пункта 1 статьи 160 ГК РФ). Вследствие презумпции того, что лицо, имеющее доступ в аккаунт, предполагается его владельцем, данное требование соблюдено.

Кроме того, коллегия верно указала, что судам не следовало ограничиваться указанием на несоблюдение письменной формы договора ввиду отсутствия в нем подписи. Несоблюдение требований к форме договора при достижении сторонами соглашения по всем существенным условиям не свидетельствует о том, что договор не был заключен⁷, если представляется возможным установить волю стороны, в частности, если стороны пришли к указанному соглашению посредством акцепта оферты конклюдентными действиями.

5. Эстоппель

С учетом сказанного выше следует признать, что изменение лицензионного договора было осуществлено в требуемой пунктом 2 статьи 1235 ГК РФ письменной форме (на основании акцепта лицензиатом предложения лицензиара от 10.04.2020 или выставленных лицензиаром счетов на оплату). Поскольку требуемая законом форма соглашения об изменении договора сторонами соблюдена, это соглашение не имеет пороков формы. Именно последнее обстоятельство является необходимым и достаточным для отказа в удовлетворении иска лицензиара.

В связи с этим обращение коллегии к принципу эстоппель в целях исключения удовлетворения иска лицензиара представляется избыточным. Главная задача указанного принципа заключается в воспрепятствовании стороне получить преимущества и выгоды как следствие своей непоследовательности в поведении в ущерб другой стороне, которая добросовестным образом положилась на контрагента⁸. Применительно к данному делу непоследовательность поведения должна была бы заключаться в изначальном исполнении обязательства или принятии исполнения контрагента, вытекающих из договора с неким пороком, и в последующем отказе от исполнения или его принятия со ссылкой на наличие в договоре того самого порока. Однако в рассматриваемом деле подобный порок отсутствует: соглашение об изменении размеров роялти совершено сторонами в требуемой законом письменной форме.