О пользе разъяснений высших судебных инстанций и их действии во времени

Сергей Гринин,
студент Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

14.05.2007 на основании постановления совета депутатов в целях приватизации муниципального имущества путем внесения вклада в уставный капитал учреждено ОАО «Единая энергетическая компания» (общество) с долей муниципального образования 49%. Вторым учредителем общества выступило ЗАО с долей 51%. Целью приватизации и создания общества являлось эффективное обеспечение потребностей городского хозяйства.

Муниципальное образование внесло в качестве вклада в уставный капитал недвижимые объекты жилищно-коммунального хозяйства. ЗАО свой вклад в уставный капитал общества не внесло.

22.08.2007, 16.07.2018 и 07.12.2018 общество (продавец) продало несколько из внесенных в уставный капитал крупных коммунальных объектов ООО «Флагман» (покупатель) по цене существенно ниже кадастровой и рыночной (рыночная цена превышала договорную более чем в 13,5 раза). Согласно условиям заключенных договоров объекты имели износ 100%.

В 2023 году прокурор в интересах муниципального образования обратился в суд с иском о признании ничтожными и о применении последствий недействительности вышеуказанных договоров купли-продажи, требуя возврата имущества в муниципальную собственность.

В обоснование требований прокурор указал, что решение о внесении имущества в уставный капитал продавца в действительности не принималось в требуемом порядке (отсутствовал прогнозный план приватизации, а также в нарушение главы II Федерального закона от 21.12.2001 № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества» (далее — Закон о приватизации) не устанавливался способ приватизации). Второй учредитель общества (ЗАО) не оплатил свою долю акций, а значит, муниципальное образование является единственным участником общества в силу пункта 1 статьи 34 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон об акционерных обществах). Отчуждение имущества покупателю являлось крупной сделкой и происходило по заниженной цене, без согласия муниципального образования как единственного участника общества-продавца (в нарушение статей 78, 79 Закона об АО). Указание на износ имущества в договоре не соответствовало действительности и не могло служить объективным основанием для снижения цены, о чем знал или должен был знать покупатель.

Покупатель, возражая против удовлетворения иска, указывал, что муниципальное образование в письменной форме одобрило оспариваемые крупные сделки. Сам покупатель является добросовестным приобретателем объектов недвижимости, переход прав к нему был зарегистрирован в установленном порядке. Кроме того, по заявленным требованиям истек срок исковой давности.

Позиция нижестоящих судов

Суд первой инстанции удовлетворил иск в полном объеме. Суд указал, что до оплаты 50% акций общества, распределенных среди его учредителей, продавец не имел права отчуждать имущество (пункт 3 статьи 2 Закона об АО). Сделки, заключенные обществом в период до оплаты 50% его акций и не связанные с учреждением общества, могут быть признаны недействительными (подпункт 1 пункта 7 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации (далее — ВАС РФ) от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона „Об акционерных обществах“»). Оспариваемые сделки являются также крупными, требование о нотариальном удостоверении решения о совершении крупной сделки (подпункт 3 пункта 3 статьи 67.1 Гражданского кодекса Российской Федерации; далее — ГК РФ) распространяется и на единственного участника общества (Обзор судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах, утвержденный Президиумом Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) 25 декабря 2019 года; далее — Обзор), несоблюдение предусмотренной законом процедуры изъявления согласия влечет его ничтожность. В связи с этим согласие муниципального образования на совершение сделок, выраженное в простой письменной форме, не может быть принято во внимание.

Исковая давность по заявленным требованиям не истекла, так как о нарушении своих прав муниципальное образование узнало только после проведения прокурорской проверки в 2023 году.

Апелляционный и окружной суды поддержали эти выводы.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ отменила акты нижестоящих судов и отказала в иске.

Коллегия указала, что истцом был выбран неправильный способ защиты. Если имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с виндикационным иском (пункт 35 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав»). Муниципальное образование не является стороной оспариваемых сделок, а значит, применение последствий недействительности (реституция) не способно возвратить имущество в его собственность (удовлетворить защищаемый процессуальным истцом интерес).

Признав сделки недействительными, суды применили одностороннюю реституцию (пункт 4 статьи 167 ГК РФ), проигнорировав затраты покупателя на улучшение и содержание истребуемого имущества. Кроме того, возлагая на покупателя обязанность по возврату имущества, суды не учли, что если полученная вещь более не существует в силу произведенных существенных улучшений, ее возврат в натуре в порядке применения последствий недействительности сделки невозможен. Наконец, суды не учли правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации (далее — КС РФ) (постановление от 21.04.2003 № 6-П), распространяющую гарантии добросовестного приобретателя и на требования о применении последствий недействительности сделки.

Коллегия также подчеркнула, что пункт 3 статьи 2 Закона об АО устанавливает оспоримость, а не ничтожность спорных сделок (подпункт 1 пункта 7 постановления Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19). Указанные основания недействительности установлены для обеспечения интересов контрагентов (кредиторов) юридического лица, которые могут заключить сделку с лицом, обладающим правоспособностью в силу внесения сведений в Единый государственный реестр юридических лиц (ЕГРЮЛ), но обособленная имущественная масса которого еще не сформирована. Отсутствие окончательно сформированной обособленной имущественной массы юридического лица входит в противоречие с правомерными ожиданиями его контрагентов (кредиторов), состоящими в том, что юридическое лицо будет нести ответственность по своим обязательствам, а кредиторы могут рассчитывать на удовлетворение, по крайней мере, в объеме, отраженном в публично достоверном реестре. Если при заключении сделки общество вышло за пределы ограничений, установленных пунктом 3 статьи 2 Закона об АО, данная сделка может быть признана недействительной по иску лица, в интересах которого установлено ограничение. Кредиторы и (или) контрагенты продавца сделки по отчуждению имущества не оспаривали. Наличие охраняемого законом интереса в оспаривании данных сделок со стороны муниципального образования как акционера компании материалами дела не подтверждается.

Коллегия признала некорректными выводы нижестоящих судов о наличии оснований для оспаривания спорных договоров как крупных сделок. Институт одобрения крупных сделок направлен на введение механизма контроля со стороны участников общества за совершением сделок на значительные суммы, затрагивающих саму суть хозяйственной деятельности общества. Оспаривание крупных сделок допускается постольку, поскольку участниками общества (акционерами) не было дано согласие на их совершение или отсутствует последующее одобрение сделок. Норма пункта 3 статьи 67.1 ГК РФ о нотариальном удостоверении решения об одобрении сделок введена законодателем в целях исключения рисков фальсификации решений участников (акционеров) общества, то есть в целях предупреждения возможных правонарушений, защиты прав добросовестных участников оборота. В силу пункта 5 статьи 166 ГК РФ истец не вправе ссылаться на недействительность согласия, которое было дано в письменной форме, сформировав соответствующие правовые ожидания у другой стороны. Это правило относится и к прокурору, если он в качестве процессуального истца обращается в защиту участника общества.

Кроме того, суды не учли, что разъяснения о нотариальном удостоверении решения единственного участника общества впервые были даны в пункте 3 Обзора. Данные разъяснения применимы только в отношении решений, принятых после указанной даты, поскольку в ином случае не обеспечивается защита правовой определенности и разумных ожиданий участников оборота (определение ВС РФ от 30.12.2019 № 306-ЭС19-25147).

Коллегия также обратила внимание, что утверждения прокурора о нарушении законодательства о приватизации ошибочны. На день принятия постановления совета депутатов (02.05.2007) разработка проекта прогнозного плана (программы) приватизации являлась обязательной только для приватизации федерального имущества (части 1 и 2 статьи 8 Закона о приватизации). Кроме того, факт незаконности приватизации сам по себе не может дезавуировать гарантии, предусмотренные для добросовестных приобретателей имущества, а также априорно не свидетельствует о выбытии имущества помимо воли.

Бремя доказывания недобросовестности по общему правилу возлагается на лицо, заявляющее о недобросовестности. Прокурором не были представлены убедительные доказательства недобросовестности покупателя, приобретшего акции и недвижимость продавца. В силу принципа публичной достоверности реестра (пункт 6 статьи 8.1 ГК РФ) лицо, приобретшее имущество, переход права на которое было зарегистрировано в установленном порядке, считается добросовестным, если не знало и не должно было знать о недостоверности сведений реестра.

Так как прокурор является процессуальным истцом, то начало течения давности следует определять так, как если бы само представляемое лицо обратилось за судебной защитой своих прав (пункт 8 постановления Пленума ВАС РФ от 23.03.2012 № 15 «О некоторых вопросах участия прокурора в арбитражном процессе»). Принимая во внимание совершение приватизации имущества и первой сделки в 2007 году, последующих сделок в 2018 году и то, что информация о совершаемых сделках не скрывалась от муниципального образования, вывод судов о соблюдении прокурором сроков исковой давности является неправомерным и подрывает принцип равенства участников гражданских правоотношений (пункт 1 статьи 124, пункт 1 статьи 1 ГК РФ). У судов не имелось оснований не применять исковую давность в настоящем деле, давность не может исчисляться с даты проведения проверки процессуальным истцом.

Комментарий

1. Индивидуализация иска

Коллегия отметила, что нижестоящие суды дали неправильную квалификацию спорного правоотношения (то есть не смогли верно индивидуализировать иск), рассматривая дело в рамках способа защиты, избранного процессуальным истцом.

В процессуальной науке принято выделять два вида индивидуализации иска: фактическую и юридическую¹. Юридическая индивидуализация иска заключается в том, что суд разрешает спор на основании того способа защиты, который избрал истец, делая исход судебного разбирательства всецело зависимым от квалификации юристов противоборствующих сторон. Фактическая индивидуализация заключается в том, что суд в силу принципа jura novit curia (суд знает право) на основании имеющихся фактов самостоятельно квалифицирует спорное правоотношение и выбирает «правильный» способ защиты, давая истцу право на ошибку. Оба вида индивидуализации представляют конкурирующие начала судебного процесса: состязательность (юридическая индивидуализация) и инквизиционность (фактическая индивидуализация). В настоящее время доминирующим и нормативно закрепленным подходом является фактическая индивидуализация (статья 196 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, часть 1 статьи 133 и часть 1 статьи 168 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ), пункт 3 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 и др.)².

Рассуждения о том, какой вариант индивидуализации иска и какая модель судебного процесса предпочтительнее, выходят за рамки настоящего комментария, однако в контексте существующего правопорядка замечание коллегии о необходимости верной судебной квалификации отношений сторон является уместным.

2. Избранный способ защиты

2.1. В последнее время в своих исках прокуратура часто прибегает к требованиям о признании сделок недействительными и о применении последствий их недействительности (см., например, определения Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 28.01.2025 № 18-КГ24-381-К4, от 18.02.2025 № 32-КГ24-17-К1, от 17.12.2024 № 32-КГ24-14-К1, от 10.09.2024 № 53-КГ24-7-К8 и др.). В рассматриваемом деле заявлением таких требований преследовалась цель возвратить приватизированное имущество в собственность муниципального образования, которое не являлось стороной оспариваемых сделок³.

При этом общим последствием недействительности сделки является взаимный возврат сторонами друг другу всего полученного по сделке (двусторонняя реституция, статья 167 ГК РФ). В связи с этим стоит согласиться с коллегией, что для рассматриваемого случая иных последствий недействительности (возвращение имущества не стороне сделки) закон не содержит. Таким образом, требования прокурора изначально нацелены мимо интереса, который он защищает.

2.2. Коллегия также отметила, что правильным способом защиты в данной ситуации является виндикация (пункт 35 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2020 № 10/22). Эта позиция заслуживает поддержки, так как истребование имущества с помощью виндикационного иска действительно направило бы интенции процессуального истца, действующего от имени собственника, в нужное русло — возвращение имущества из неправомерного, по мнению прокурора, обладания собственнику, не находящемуся в договорной связи с ответчиком.

Однако даже при верной квалификации заявленный иск, на наш взгляд, не подлежал удовлетворению.

2.3. Для отобрания собственником своей вещи (эффективной виндикации), как правило, необходимы: 1) неуправомоченность отчуждателя, у которого ответчик приобрел спорную вещь, 2) выбытие вещи из владения собственника помимо его воли, 3) безвозмездность такого приобретения, 4) недобросовестность ответчика⁴.

Применим указанные правила к рассматриваемому сюжету.

Добросовестность ответчика предполагается, опровержение этой презумпции возлагается на истца (пункт 5 статьи 10 ГК РФ). Коллегия отметила, что прокурор не представил убедительных доказательств недобросовестности покупателя, полагавшегося на данные Единого государственного реестра недвижимости (ЕГРН). Согласно абзацу третьему пункта 6 статьи 8.1 ГК РФ приобретатель недвижимого имущества, полагавшийся при его приобретении на данные реестра, признается добросовестным, пока в судебном порядке не доказано, что он знал или должен был знать об отсутствии права на отчуждение этого имущества у лица, от которого ему перешли права на имущество. Как следует из комментируемого определения, доказательств обратного истцом представлено не было.

Что касается иных условий, то тезис процессуального истца о том, что процедура приватизации была проведена с нарушениями, сам по себе не означает выбытие имущества помимо воли собственника⁵. В основе правил статьи 302 ГК РФ лежит идея защиты видимости. И если видимость управомоченности отчуждателя возникла именно в результате поведения собственника, идеи стабильности оборота и защиты правомерных ожиданий добросовестного приобретателя должны исключать отобрание у последнего приобретенного им имущества. Таким образом, даже если предположить, что из-за пороков приватизации (которые если и имели место, то очевидно произошли вследствие упущений собственника) в материальной реальности право собственности на вещи не перешло к продавцу, однако переход права был зарегистрирован в ЕГРН, на данные которого полагался добросовестный покупатель, позиция коллегии о недопустимости виндикации, на наш взгляд, заслуживает поддержки.

Следует также отметить, что муниципальное образование как участник общества фактически имело возможность определять его деятельность, в текстах судебных актов также указано на последующее письменное одобрение муниципальным образованием отчуждения имущества покупателю, что также говорит в пользу передачи имущества по воле собственника.

3. Вопросы недействительности сделок

Хотя коллегия ясно указала на необходимость квалификации рассматриваемого спора как виндикационного, она высказала ряд важных суждений, касающихся общей теории сделок.

3.1. Коллегия отметила некорректность подхода нижестоящих судов, расценивших сделку, нарушающую запрет пункта 3 статьи 2 Закона об АО, как ничтожную.

Этот вывод коллегии следует поддержать. В пункте 3 статьи 2 Закона об АО отсутствует указание на ничтожность соответствующей сделки, убедительного обоснования нарушения соответствующей сделкой прав и охраняемых законом интересов третьих лиц нижестоящие суды также не привели⁶.

Кроме того, стоит обратить внимание на телеологический анализ запрета, установленного пунктом 3 статьи 2 Закона об АО. Этот анализ позволил коллегии верно определить смысл соответствующего запрета, а также убедительно обосновать круг возможных интересантов оспаривания сделки, совершенной в его нарушение (признать в этом качестве только кредиторов и (или) контрагентов общества).

3.2. Коллегия обратила внимание, что нижестоящие суды применили не предусмотренные законом последствия недействительности сделки (возврат имущества не стороне сделки), а также одностороннюю реституцию (пункт 4 статьи 167 ГК РФ). И если применение не предусмотренных последствий недействительности очевидно вступает в противоречие с законом, то вопрос об односторонней реституции сложнее.

Двусторонняя реституция как последствие недействительности сделки, на наш взгляд, является проявлением идеи коммутативной (корректирующей) справедливости, свойственной частному праву⁷. Возвращение всего полученного по сделке только одной стороной создает экономический дисбаланс и необоснованное обогащение другой стороны сделки — явления, противные гражданскому праву. Для неприменения двусторонней реституции должны иметься веские основания, как, например, предусмотренное пунктом 4 статьи 167 ГК РФ противоречие основам правопорядка и (или) нравственности.

В рассматриваемом деле нижестоящие суды подобных доводов не привели, вследствие чего их подход был обоснованно оценен коллегией как ошибочный.

3.3. Коллегия также уделила внимание вопросу нотариального удостоверения решения собрания о согласии на совершение крупной сделки (пункт 3 статьи 67.1 ГК РФ).

Нижестоящие суды настаивали, что нотариальное удостоверение является конститутивным элементом такого согласия, в его отсутствие оно не имеет правовых последствий (является ничтожным). Коллегия же заняла противоположную позицию, отмечая, что нотариальное удостоверение служит защитой от подделки согласия иными лицами, но его отсутствие не влечет недействительности согласия, если оно исходило от управомоченного лица.

На наш взгляд, позиция коллегии заслуживает поддержки. Требование нотариальной формы в рассматриваемом случае призвано защитить интерес общества, дающего согласие (его участников). И высшей формой несправедливости было бы разрушение правомерных ожиданий контрагента, полагавшегося на письменные согласия и последующее одобрительное поведение участников общества, в ситуации, когда речь не идет о подделке волеизъявления. Телеологическое толкование нормы пункта 3 статьи 67.1 ГК РФ, предложенное ВС РФ, кажется обоснованным с точки зрения защиты правовой определенности и недопустимости извлечения преимущества из своего недобросовестного (противоречивого) поведения (пункт 4 статьи 1 ГК РФ).

4. Исковая давность

4.1. В рамках рассматриваемого дела нижестоящие суды и коллегия по-разному подошли к вопросу об исчислении исковой давности. Первые настаивали на том, что давность надлежит считать с даты прокурорской проверки, ведь именно с этого момента, по мнению судов, публично-правовое образование, не являющееся стороной спорных сделок, узнало о нарушении своих прав. Коллегия же признала исчисление исковой давности с момента проверки прокурора (процессуального истца) ошибочным.

4.2. Процессуальный истец есть фигура, не являющаяся субъектом спорного материального правоотношения, но в силу закона управомоченная от лица материального истца (лица, являющегося субъектом спорного материального отношения) предъявлять требования в защиту его прав и интересов (часть 3 статьи 52 АПК РФ).

При этом появление фигуры процессуального истца не только не приводит к появлению нового давностного срока (ибо нет никакого нового материального правоотношения и требования из него), но и не влияет и не может влиять на исчисление исковой давности по существующему спорному материальному правоотношению (пункт 8 постановления Пленума ВАС РФ от 23.03.2012 № 15). Исковая давность для процессуального истца исчисляется по тем же правилам, что и для истца материального. Вмешательство процессуального истца не должно приводить к увеличению сроков давности для обладателя материального права, иное бы означало нарушение принципа равенства участников гражданских правоотношений (пункт 1 статьи 1 ГК РФ), позволяющее публично-правовым образованиям «компенсировать» пропущенную давность с помощью прокурорских проверок.

4.3. Утверждения же нижестоящих судов о том, что материальный истец узнал о нарушении своего права лишь после проведения прокурорской проверки, видятся сомнительными. Во-первых, истец являлся единственным участником общества и в связи с этим статусом был в курсе совершаемых сделок. Во-вторых, на оспариваемые сделки истцом давалось письменное согласие. Наконец, следует обратить внимание, что согласно пункту 1 статьи 200 ГК РФ течение исковой давности начинается со дня, когда лицо, право которого нарушено, узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права. Даже если гипотетически предположить, что до прокурорской проверки 2023 года истец не знал о нарушении своего права, сложно представить, что в условиях, когда информация о приватизации 2007 года и сделках, совершенных в 2007 и 2018 годах, являлась общедоступной и находила свое отражение в государственных реестрах, а деятельность общества-продавца, его владение спорным имуществом, равно как и последующее владение им покупателем, являлись открытыми, стандарт разумного поведения рачительного участника оборота (а именно он лежит в основе категории «должен был знать») допускает возможность не интересоваться судьбой собственного имущества на протяжении шестнадцати или даже пяти лет.

5. Обратная сторона (?) разъяснений высших судов

Рассматривая вопрос о надлежащей форме согласия участника общества на совершение крупной сделки, нижестоящие суды сослались на пункт 3 Обзора, согласно которому требование о нотариальном удостоверении, установленное подпунктом 3 пункта 3 статьи 67.1 ГК РФ, распространяется и на решение единственного участника общества.

Коллегия же обратила внимание, что эти разъяснения были даны в 2019 году, то есть после совершения оспариваемых сделок в 2018 году.

Традиционно считается, что любые негативные последствия того или иного поведения должны быть предвидимы для участников оборота. В связи с этим запрет применения норм права с обратной силой является общеправовым принципом. Воплощая его, пункт 1 статьи 4 ГК РФ устанавливает запрет применения актов, содержащих нормы гражданского права, к отношениям, возникшим до введения их в действие, если иное действие акта во времени прямо не предусмотрено федеральным законом.

Вместе с тем буквально это относится к действию во времени только нормативных актов. Прямого запрета применения правовых позиций высших судов с обратной силы законодательство не предусматривает⁸. Однако этот недостаток законодательного регулирования не критичен. В частности, пункт 3.4 постановления КС РФ от 21.01.2010 № 1-П устанавливает запрет на применение правовых позиций с обратной силой. Комментируемое определение, в котором коллегия прямо высказалась о недопустимости ретроспективного применения разъяснений высших судебных инстанций, следует в том же русле и в этом вопросе заслуживает всесторонней поддержки.