Третейское разбирательство предваряется заключением арбитражного соглашения и обычно предполагает также участие сторон в слушании дела арбитражным составом. Если на обеих этих стадиях выступают непосредственно сами участвующие в деле физические лица либо — применительно к юридическим лицам — их единоличные органы (например генеральные директора), вопроса о доверенности не возникает.
Между тем кто-либо иной может представлять интересы упомянутых лиц, лишь располагая доверенностью. Здесь уже необходимо установить, должна ли в доверенности содержаться особая оговорка, легитимирующая представителя на совершение соответствующих действий именно в связи с третейским разбирательством.
Прежде всего следует учитывать прямое и притом императивное предписание закона, согласно которому право представителя на передачу дела в третейский суд отнесено к числу тех, что подлежат специальному указанию в доверенности (часть 2 статьи 62 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ), статья 54 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ)).
Данное правило находится в системной связи с положением пункта 6 части 1 статьи 148 АПК РФ, предусматривающим, что «арбитражный суд оставляет исковое заявление без рассмотрения, если после его принятия к производству установит, что... стороны заключили соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда во время судебного разбирательства до принятия судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, если любая из сторон заявит по этому основанию возражение в отношении рассмотрения дела в арбитражном суде, за исключением случаев, когда арбитражный суд установит, что это соглашение не действительно, утратило силу или не может быть исполнено» (ср. со статьей 222 ГПК РФ).
Как явствует из сопоставления приведенных норм, речь в них идет о третейском соглашении, заключенном в ходе разбирательства дела в государственном суде.
Однако третейское соглашение может быть заключено и ранее, в частности в виде соответствующего условия гражданско-правового договора. Такая возможность прямо допускается Федеральным законом от 24.07.02 No 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» (пункт 1 статьи 7) и Законом от 07.07.93 No 5338-1 «О международном коммерческом арбитраже» (пункт 2 статьи 7). Должен ли представитель стороны, которому поручено заключение гражданско-правового договора, быть особо (специальным указа-ни ем в доверенности) уполномочен на включение в до говор условия о передаче возможных споров на раз решение третейского суда?
На поставленный вопрос даются различные ответы как в иностранной, так и в отечественной литературе.
По свидетельству А. И. Белоглавека, «ведется широкая дискуссия о полномочиях представителя (доверенного лица) участника материально-правовых отношений для заключения арбитражного соглашения или иной сделки о способе разрешения споров, возникающих из таких материально-правовых отношений. Автор публикации считает, что международная практика в настоящее время склоняется к тому, что правоспособность для заключения договора с материально-правовой точки зрения (так называемого основного договора), включая полномочия возможного доверенного лица (представителя) для заключения такого договора, автоматически включает в себя также полномочия для заключения сделки о способе разрешения спора, то есть для заключения арбитражного соглашения или проротационного соглашения. Однако было бы неправильно не упомянуть о том, что в отдельных государствах или в соответствии с определенными нормативными документами национального происхождения (главным образом в отношении арбитражного производства, то есть предписаний legis arbitri) требуется, чтобы полномочия представителя были expressis verbis сформулированы так же, как полномочия для заключения арбитражного соглашения. Как, например, следует из австрийской и немецкой правоприменительной практики (за исключением авcтрийских норм, содержащихся в Unternehmensgesetzbuch); так, необходимо, что бы представитель был наделен определенными полномочиями для заключения арбитражного соглашения»1. 1 Белоглавек А. И. Арбитраж, Ordre Public и Уголовное право (взаимодействие международного и национального частного и публичного права). Т. 1 / Киев, 2009. С. 180—182.
Неоднозначные взгляды высказаны и российскими исследователями. Например, по мнению В. Н. Анурова, «при отсутствии в доверенности лица, подписавшего внешнеэкономический договор, явно выраженного полномочия на передачу споров в арбитраж, то есть заключение арбитражного соглашения, арбитражное соглашение в виде арбитражной оговорки может быть признано незаключенным и, как следствие этого, недействительным»2. 2 Ануров В. Н. Юридическая природа международного коммерческого арбитража. М., 2000. С. 50—51.
Иначе рассуждает Б. Р. Карабельников: «Если согласиться с данной позицией, то любая доверенность на подписание сделки, допускающей возможность заключения арбитражного соглашения, должна выдаваться особым образом, специально разграничивая полномочия на заключение как «основной» сделки, так и арбитражного соглашения. На практике же никто таких доверенностей не выдает (по крайней мере автору за годы его практической деятельности не встретилось ни одной), и, более того, арбитры, проверяющие полномочия лиц, подписавших договор, содержащий арбитражное соглашение, никогда не исследуют отдельно вопрос о наличии у представителя стороны полномочий по заключению именно арбитражного соглашения, если не оспаривается правомочность представителя по подписанию «основной» сделки»3. 3 Карабельников Б. Р. Исполнение и оспаривание решений международных коммерческих арбитражей. Комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года и главам 30 и 31 АПК РФ 2002 года. М., 2008. С. 85—86.
Б. Р. Карабельников усматривает ошибочность критикуемого им вывода о необходимости специального выделения в доверенности полномочий по заключению арбитражного соглашения в том, что «он базируется на слишком буквальной интерпретации принципа автономности арбитражного соглашения. Независимо от теоретического обоснования правовой природы данного принципа, хотя арбитражное соглашение и трактуется как «соглашение, не зависящее от других условий договора», оно не должно обязательно подписываться отдельно от «основного» договора или каким-либо образом выделяться в тексте договора. Соответственно следует предположить, что полномочия по подписанию «основной» сделки включают в себя и полномочия по подписанию арбитражного соглашения, несмотря на то что его правовая судьба, вопросы его действительности, сохранения силы и исполнимости и даже право, применимое к нему, отличаются от правовой судьбы, действительности и права, применимого к «основной» сделке»4. 4 Там же. С. 86.
Содержание изложенных выше законодательных норм и доктринальных взглядов позволяет сделать вывод, что в принципе идея о необходимости наличия у представителя, участвующего в переговорах о заключении гражданско-правового (в том числе внешне-торгового) контракта, специального полномочия на согласование арбитражной оговорки базируется на двух посылках: во-первых, на различной отраслевой принадлежности арбитражной оговорки (имеющей гражданско-процессуальную природу) и остальных условий контракта (носящих материально-правовой характер) и, во-вторых, на императивной норме части 2 статьи 62 АПК РФ, при-знающей за судебным представителем право на передачу дела в третейский суд лишь при условии, если такое право специально обозначено в доверенности.
Гражданско-процессуальная природа содержащейся в материально-правовом контракте арбитражной оговорки действительно придает ей известную самостоятельность по отношению к контракту. Однако, как справедливо отмечается в литературе, такая самостоятельность «не свидетельствует о том, что арбитражная ого вор ка является во всех смыслах отдельным договором: ей придана автономность только в связи с возможным оспариванием действительности «основного» договора. В остальном арбитражное соглашение, включенное в «основную» сделку, никакой автономностью не обладает»5. 5 Карабельников Б. Р. Указ. соч. С. 87.
Кроме того, арбитражная оговорка не всегда является единственным условием «основного» контракта, имеющим не цивилистическую, а иную правовую природу. Внешнеторговые контракты нередко содержат условия, относящиеся к соблюдению правил в области валютного и таможенного регулирования, а публично-правовая природа этих правил не подлежит сомнению.
Последовательно руководствуясь изложенной выше логикой, можно было бы требовать от участвующих в переговорах по заключению внешнеторгового контракта представителей предъявления специальных полномочий на согласование условий подобного рода, но на практике, как известно, этого не делается, и, как будет показано ниже, не случайно.
Что касается нормы части 2 статьи 62 АПК РФ, то, как указывалось выше, она касается только судебных представителей и распространяется лишь на случаи заключения третейского соглашения «во время судебного разбирательства» (пункт 6 части 1 статьи 148 АПК РФ). Иными словами, она регулирует представительские полномочия по совершению определенных процессуальных действий, совершаемых в ходе рассмотрения дела государственным судом6. 6 Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В. Ф. Яковлева и М. К. Юкова. М., 2003. С. 190, 433.
Между тем доверенность на совершение контракта регулируется нормами не Арбитражного процессуального, а Гражданского кодекса и выдается на основании договора поручения, по которому «одна сторона (поверенный) обязуется совершить от имени и за счет другой стороны (доверителя) определенные юридические действия» (пункт 1 статьи 971 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ)).
Предмет договора поручения определяется в литературе как «юридические действия поверенного, то есть такие действия, которые направлены на установление, изменение или прекращение субъективных прав и обязанностей доверителем в отношении треть-их лиц посредством совершения сделок»7. 7 Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Т. 1 / Под ред. Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина. М., 2009. С. 785.
При этом следует иметь в виду, что сделки, будучи направлены «на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей» (статья 153 ГК РФ), могут также влечь возникновение, изменение или прекращение субъективных прав и обязанностей, имеющих иную отраслевую принадлежность. Уже говорилось, например, о том, что стороны, заключившие внешнеторговый контракт, оказываются в сфере действия валютного и таможенного законодательства, принимая тем самым на себя права и обязанности публичного характера.
Во исполнение договора поручения доверитель выдает поверенному доверенность (пункт 1 статьи 975 ГК РФ), то есть письменное уполномочие для представительства перед третьими лицами (пункт 1 статьи 185 ГК РФ). Более того, по прямому указанию закона «письменное уполномочие на совершение сделки представителем может быть представлено представляемым непосредственно соответствующему третьему лицу» (пункт 1 статьи 185 ГК РФ).
Именно уполномочие очерчивает пределы деятельности представителя в интересах представляемого. И если доверенностью представитель уполномочен на заключение договора, это означает право представителя на согласование всех договорных условий безотносительно к их отраслевой принадлежности. Норма части 2 статьи 62 АПК РФ, требующая особого указания в доверенности на право представителя передать дело в третейский суд, рассчитана на специфическую ситуацию, когда третейское соглашение заключается в ходе рассмотрения дела государственным судом, и потому распространительному толкованию не подлежит. С учетом изложенного представитель, уполномоченный в силу доверенности на заключение гражданско-правового договора, легитимирован и на согласование третейской оговорки независимо от наличия в доверенности соответствующего особого упоминания.
Пункт 1 статьи 973 ГК РФ обязывает поверенного «исполнять данное ему поручение в соответствии с указаниями доверителя». Такие указания содержатся в договоре поручения и отражаются в доверенности в виде уполномочия. В принципе указания, зафиксированные в обоих документах, должны совпадать как по характеру, так и по объему. В случае расхождения между этими документами возникает вопрос о его правовых последствиях. Допустим, например, что в доверенности фигурирует уполномочие представителя на заключение гражданско-правового контракта (без каких-либо ограничений), тогда как в договоре поручения имеется указание доверителя поверенному воздержаться от включения в контракт третейской оговорки. Между тем заключенный представителем договор предусматривает условие о передаче возможных споров на разрешение третейского суда.
При оценке сложившейся ситуации необходимо учитывать существенные различия между доверенностью, с одной стороны, и договором поручения, с другой. Доверенность, выданная представителю, адресована не только ему, но и третьим лицам, которые именно по ней могут судить о содержании и пределах возложенного на представителя уполномочия. Что же касается договора поручения, то он регулирует взаимоотношения доверителя и поверенного, как правило, неизвестные третьим лицам8. 8 Гражданское право. Т. 1 / Под ред. Ю. К. Толстого. М., 2009. С. 337.
В случае когда полномочия представителя в договоре поручения сужены по сравнению с тем, как они изложены в доверенности, необходимо руководствоваться статьей 174 ГК РФ, предусматривающей, что «если полномочия лица на совершение сделки ограничены договором либо полномочия органа юридического лица — его учредительными документами по сравнению с тем, как они определены в доверенности, законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях».
В рассматриваемой ситуации договором, ограничивающим полномочия представителя на совершение сделки по сравнению с доверенностью, является договор поручения. Как явствует из приведенной нормы закона, при отсутствии у контрагента по со-вершенной представителем сделке информации об упомянутых ограничениях сделка будет иметь юридическую силу для представляемого. Иными словами, для представляемого будут обязательны все условия заключенного представителем контракта, в том числе третейская оговорка.
В предыдущем изложении рассматривалась ситуация, когда соглашение о передаче возможных споров в третейский суд является одним из условий «основного» контракта.
Однако третейское соглашение может быть заключено и отдельно от «основного» контракта, уже после вступления его в силу, но до возникновения разногласий, подлежащих разрешению юрисдикционным органом. При заключении третейского соглашения через представителя возникает вопрос о том, каким требованиям должна удовлетворять выданная представителю доверенность.
Как отмечается в литературе, «в зависимости от содержания доверенности различают три их вида. Разовая доверенность выдается на совершение одного определенного действия, такого, например, как покупка дома, получение стипендии. Специальная доверенность уполномочивает представителя совершать для доверителя несколько однородных действий и большей частью в течение определенного времени. Такая доверенность может быть выдана для покупки однородных товаров на разных территориях в одно время или в определенные сроки. Генеральная доверенность уполномочивает представителя совершать сделки и другие действия по поводу всего объема прав доверителя. Такая доверенность выдается обычно представительствам юридического лица, она может быть выдана коммерческому представителю, представителю гражданина, над которым установлено попечительство в форме патронажа, управляющему при доверительном управлении (статьи 38, 41 ГК РФ)»9. 9 Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Т. 1 / Под ред. Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина. М., 2009. С. 219.
Итак, доверенность может быть разовой, специальной или генеральной. Разовая доверенность, выданная для заключения третейского соглашения, разумеется, не может не содержать специального указания на этот счет. Теперь представим себе, что сторона «основного» контракта, не имеющего третейской оговорки, поручает заключить третейское соглашение к этому контракту представителю, ранее заключившему «основной» контракт на основании соответствующей разовой доверенности, срок действия которой еще не истек. Необходима ли такому представителю отдельная доверенность на заключение третейского соглашения, или такое право представителя охватывается изложенным в ранее выданной ему доверенности уполномочием на заключение «основного» контракта в целом?
Если бы вопрос о передаче возможных связанных с контрактом споров в третейский суд возник в ходе порученных представителю переговоров о заключении контракта, представитель, как уже отмечалось, был бы вправе решить этот вопрос по своему усмотрению, поскольку данное ему уполномочие позволяло ему согласовать все условия контракта без каких-либо изъятий.
Однако в рассматриваемом случае вопрос о третейском соглашении возник не во время, а после заключения «основного» контракта. С юридической точки зрения речь здесь идет об изменении уже существующего контракта, причем изменение, касающееся порядка разрешения споров, признается существенным. Такой вывод можно сделать, в частности, из пункта 3 статьи 19 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров, а Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА практически придают ему общее значение10. 10 Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2004. М., 2006. С. 56.
Поскольку представитель был наделен уполномочием на заключение контракта, то действия, направленные на изменение контракта, оказываются за пределами этого уполномочия. Вот почему такой представитель нуждается в особой доверенности, легитимирующей его на заключение третейского соглашения к контракту. Иначе обстоит дело применительно к представителю, действующему на основании так называемой генеральной доверенности, позволяющей ему совершать от имени доверителя действия, направленные не только на заключение, но также на изменение и прекращение любых правоотношений. Представляется, что генеральная доверенность уполномочивает представителя, в частности, на согласование третейского суда в качестве юрисдикционного органа как при заключении «основного» контракта, так и при его изменении.
Остается рассмотреть вопрос о порядке оформления полномочий представителя на участие в рассмотрении дела третейским судом. Федеральный закон «О третейских судах в Российской Федерации» говорит в общем о разбирательстве дела «в заседании третейского суда с участием сторон или их представителей» (пункт 2 статьи 27), но каких-либо указаний о порядке оформления представительских полномочий не содержит. За кон «О международном коммерческом арбитраже» вообще не упоминает о представителях сторон, возможность привлечения которых, вне всякого сомнения, подразумевается.
Несколько более подробное правило содержится в Регламенте Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации: согласно § 27 «стороны могут вести свои дела в МКАС непосредственно или через должным образом уполномоченных представителей, назначаемых сторонами по своему усмотрению, в том числе из иностранных организаций и граждан».
Изложенное требование предполагает наличие в выданной представителю доверенности соответствующего указания. При этом вовсе необязательно, чтобы в доверенности был обозначен конкретный третейский суд; вполне достаточно общей оговорки, уполномочивающей представителя совершать от имени клиента необходимые для защиты его интересов процессуальные действия как в государственных, так и в третейских судах.
Как известно, ГПК РФ разрешает упрощенное оформление полномочий представителя, которые «могут быть определены также в устном заявлении, занесенном в протокол судебного заседания, или письменном заявлении доверителя в суде» (часть 6 статьи 53). Недавно аналогичная норма появилась и в АПК РФ: «Полномочия представителя также могут быть выражены в заявлении представляемого, сделанном в судебном заседании, на что указывается в протоколе судебного заседания» (часть 4 статьи 61).
Можно ли прибегнуть к такой упрощенной процедуре в третейском суде? Аналогия (как закона, так и права) не является несовместимой с третейским разбирательством. Соответственно, если присутствующий в заседании третейского суда единоличный исполнительный орган стороны делает заявление о возложении полномочий представителя на прибывшего вместе с ним начальника юридического отдела компании или иного приглашенного для этой цели лица, третейский суд вправе, занеся данное заявление в протокол заседания, допустить упомянутое лицо к выполнению представительских функций.
Подводя итог, отметим, что необходимо различать следующие ситуации относительно доверенности в связи с третейским разбирательством.
- Заключение через представителя «основного» контракта, содержащего третейскую оговорку.
Если представитель уполномочен на заключение «основного» контракта, специального указания в доверенности на право предусмотреть третейскую оговорку не требуется. - Заключение через представителя третейского соглашения во изменение ранее заключенного «основного» контракта, не со-державшего арбитражной оговорки.
Представитель должен быть особо уполномочен в доверенности на заключение третейского соглашения, кроме случаев, когда представитель действует на основании генеральной доверенности, даю-щей ему право на заключение, изменение или прекращение любых договоров от имени доверителя. - Заключение через представителя третейского соглашения в ходе рассмотрения дела государственным судом.
Соответствующее специальное уполномочие в доверенности не-обходимо по прямому указанию закона (часть 2 статьи 62 АПК РФ). - Участие в заседании третейского суда в качестве представителя стороны.
Это право должно быть указано в доверенности, кроме случаев применения по аналогии части 4 статьи 61 АПК РФ.
