Принцип генерального деликта, нашедший свое воплощение в статье 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), можно воспринимать как универсальное положение о возмещении всякого вреда, которое характеризуется предельной абстрактностью. В этом смысле всякий вред (при условии что налицо иные условия привлечения к деликтной ответственности) подле-жит возмещению, включая вред, причиненный судебным экспертом (субъектом специальных знаний).
Наряду с этим широкое распространение в западной доктрине получила мысль о том, что убытки, возникающие в связи с предоставлением носителем специальных знаний (например, аудиторы, оценщики) недостоверной или ошибочной информации, относятся к особой категории «чисто экономических убытков», которые не являются следствием причинения физического ущерба лицу или его собственности либо иным нарушением его прав, а потому либо вовсе не могут быть возмещены, либо объем возмещения должен быть существенно ограничен.
Действительно ли убытки, причиняемые носителями специальных знаний, к числу которых, по всей видимости, можно отнести и судебного эксперта, настолько специфичны, что на их возмещение не распространяет свое действие принцип генерального деликта? Для ответа на данный вопрос представляется важным проанализировать те ситуации, при которых судебный эксперт может выступать причинителем вреда.
Мыслимы по крайней мере следующие деликты, которые может совершить судебный эксперт:
А) повреждение или уничтожение объекта экспертного исследования;
Б) деликт, возникший в результате совершения экспертом преступления (дача заведомо ложного заключения);
В) деликт, выразившийся в затягивании рассмотрения дела;
Г) составление экспертом в результате допущенной небрежности некачественного заключения, что вызвало необходимость проведения повторной экспертизы.
Рассмотрим каждый из них подробнее.
А) Предположим, что в результате допущенной судебным экс-пертом ошибки происходит уничтожение объекта экспертного исследования, вследствие чего дальнейшее проведение экспертизы становится невозможным. Согласно статье 16 Федерального закона от 31.05.01 № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» эксперт не вправе уничтожать объекты исследований либо существенно изменять их свойства без разрешения органа или лица, назначивших судебную экспертизу (аналогичное положение содержится в пункте 3 части 4 статьи 57 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации; да-лее — УПК РФ). Возникает вопрос: могут ли стороны дела привлечь к деликтной ответственности судебного эксперта, неправомерные действия которого привели к уничтожению объекта экспертного исследования? Представляется, что для приближения к ответу на данный вопрос необходимо выяснить, каким именно ценностям в каждом конкретном случае причинен ущерб.
При решении вопроса о последствиях гибели или существенного повреждения объекта экспертного исследования в результате небрежных действий судебного эксперта необходимо учесть как минимум два обстоятельства. Во-первых, если уничтожен или существенно поврежден объект экспертного исследования, который, будучи материальным объектом, в ряде случаев может представлять собой имущественную ценность для лица, которому он принадлежал, то это заставляет поставить вопрос о деликтном возмещении имущественного вреда. Во-вторых, если в результате уничтожения объекта экспертного исследования невозможно более провести экспертизу, возникает постановка вопроса о возможности возложения на эксперта обязанности по возмещению убытков, возникших в связи с тем, что в результате его небрежных действий установить искомый факт с использованием специальных знаний более не представляется возможным.
Первая ситуация в полной мере охватывается понятием вреда как основания деликтной ответственности, поскольку представляет собой неблагоприятные для субъекта, которому принадлежал уничтоженный объект, имущественные последствия, возникшие в результате повреждения или уничтожения принадлежащего ему имущества. Следовательно, гибель объекта экспертного исследования влечет необходимость привлечь эксперта к деликтной ответственности в размере причиненного им ущерба (то есть стоимости погибшего предмета), что в полной мере отвечает основополагающей идее о том, что вред, причиненный личности или имуществу, подлежит возмещению в полном объеме лицом, его причинившим.
Вторая ситуация не так однозначна, поскольку речи о каком-либо «материализованном» вреде в данном случае идти не может. С позиций классических воззрений представляется абсолютно верным тезис о том, что возникновение деликтного обязательства в отсутствие вреда принципиально невозможно. Но неужели, если в результате уничтожения экспертом объекта экспертного исследования невозможно более провести экспертизу, подлежит возмещению лишь реальный ущерб, выразившийся в уничтожении объекта экспертного исследования как материального носителя? В редких случаях объект экспертного исследования может представлять ка-кую-то ценность, тогда как отсутствие возможности установления искомого факта в результате невозможности проведения экспертизы, очевидно, способно привести к значительным убыткам для сторон спора, которые, правда, не подпадают под понятие вреда как условия возникновения деликтного обязательства.
Общепризнанной в отечественной литературе является точка зрения, согласно которой деликтные обязательства возникают в результате нарушения абсолютных прав, будь то имущественные права (например, право собственности) или личные нематериальные блага (жизнь, здоровье, телесная неприкосновенность, честь, достоинство, деловая репутация и т. д.)1. В этой связи нельзя не от-метить, что в приведенном нами примере речь не идет о нарушении экспертом какого-либо абсолютного права потерпевшего, что также не вполне вписывается в конструкцию деликтного обязательства. 1 Гражданское право: Учебник. В 3 т. Т. 3 / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 2007. С. 4; Белов В. А. Гражданское право. Общая и особенная части: Учебник. М., 2003. С. 864.
Б) Вступление в законную силу приговора суда, которым установлена заведомая ложность заключения эксперта, служит основанием для пересмотра решения суда по вновь открывшимся обстоятельствам (пункт 2 части 3 статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ), пункт 2 части 2 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Феде-рации (далее — АПК РФ), пункт 1 части 3 статьи 413 УПК РФ).
Кроме того, в случае причинения вреда судебным экспертом, составившим заведомо ложное экспертное заключение (что подтверждено вступившим в законную силу приговором суда), потерпевший (статья 42 УПК РФ) по правилам о деликтах вправе требовать от эксперта возмещения причиненного преступлением вреда, в том числе вреда имущественного.
При этом в соответствии с пунктом 3 статьи 1083 ГК РФ наличие умысла причинителя вреда исключает саму постановку вопроса о возможности уменьшения размера возмещения. Таким образом, в случае если вред был причинен судебным экспертом, осужденным за дачу заведомо ложного заключения, нет никаких оснований отступать от принципа полного возмещения причиненного вреда, поскольку речь идет не просто о допущенной небрежности при составлении заключения, а об умышленном причинении вреда.
С этой точки зрения к эксперту, давшему заведомо ложное заключение, может быть предъявлен самостоятельный деликтный иск, вытекающий, к примеру, из невозможности осуществить поворот исполнения судебного решения в связи с тем, что индивидуально-определенная вещь, являвшаяся предметом спора, погибла или была отчуждена третьему лицу (добросовестному приобретателю).
Эти убытки, которые, впрочем, как и в примере с небрежным уничтожением объекта экспертного исследования и невозможностью проведения повторной экспертизы, вряд ли можно отнести к «материализованному» вреду, возникшему в результате нарушения абсолютного права потерпевшего, в отличие от первой ситуации, целесообразно в полном объеме возложить на эксперта, поскольку он умышленно пошел на составление заведомо ложного заключения.
В) Может ли с судебного эксперта в пользу стороны дела быть взыскана компенсация за фактическую потерю времени в случае, если будет установлено, что судебный эксперт затягивал срок рассмотрения и систематически противодействовал правильному и своевременному рассмотрению дела, чем причинил вред не только правосудию, но и стороне спора?
Обратимся к нормам о компенсации за фактическую потерю времени, которая взыскивается со стороны, злоупотребляющей своими процессуальными правами, в пользу другой стороны (статья 99 ГПК РФ, часть 2 статьи 111 АПК РФ). Несмотря на то что статья 94 ГПК РФ прямо относит компенсацию за фактическую потерю времени по статье 99 ГПК РФ к издержкам, связанным с рассмотрением дела, подавляющее большинство ученых едины во мнении о том, что компенсация за фактическую потерю времени представляет собой компенсационную форму ответственности, существо которой заключается в возмещении убытков, возникших у лица вследствие недобросовестности другой стороны спора. Иными словами, это специфическое деликтное возмещение, санкция за недобросовестное процессуальное поведение2. Спрашивается, почему можно3взыскать убытки со стороны дела, допускающей злоупотребления при реализации своих процессуальных прав, но нельзя потребовать возмещения убытков с эксперта, не исполняющего возложенных на него обязанностей, злоупотребляющего процессуальными права-ми, затягивающего процесс, действия которого приводят к срыву судебного заседания, воспрепятствованию рассмотрения дела и принятию законного и обоснованного судебного акта? Разумных объяснений этому найти не удается. 2 Юдин А. В. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005. С. 156–157; Шакарян М. С. Субъекты советского гражданского процессуального права. М., 1970. С. 146; Грель Я. В. Злоупотребления сторон процессуальными правами в гражданском и арбитражном процессе: Автореф. дис. ... к. ю. н. Новосибирск, 2006. С. 22. 3 В данном случае нас интересует сама законодательная конструкция, а потому за пределами нашего внимания остаются все сложности применения статьи 99 ГПК РФ, которые на практике приводят к тому, что данная норма продолжает оставаться «мертворожденной».
Если допустить взыскание компенсации за потерю времени в связи с недобросовестными действиями эксперта по аналогии со статьей 99 ГПК РФ, то она по существу будет представлять собой аналог вынесения английскими судами приказов о бесполезных расходах (wasted costs orders). Возмещение бесполезных расходов представляет собой ограниченную форму имущественной ответственности эксперта, которая была введена в результате расширительного истолкования судом в деле Phillips v Symes статьи 51 Закона о высших судах 1981 года, предусматривающей дискреционные полномочия суда при вынесении приказа о возмещении бесполезных расходов. Суд пришел к выводу, что эксперты могут нести ответственность за «бесполезные расходы», если они небрежно или с грубой неосторожностью выполняли свои обязанности перед судом4. 4 Andrews N. Liability of expert witnesses for wasted costs in civil proceedings / N. Andrews // Cambridge Law Journal, 2005. Vol. 64. Part 3. P. 567.
Отметим, что именно неисполнение судебным экспертом обязанностей перед судом, выразившееся в необоснованном затягивании рассмотрения дела, способно причинить убытки сторонам. Причем в данной ситуации опять же нет ни нарушения абсолютного права потерпевшего (если таковым не считать право стороны на рассмотрение дела в разумный срок), ни какого-либо «овеществленного» вреда.
Г) Наконец, вред, причиненный экспертом, может выражаться в сумме расходов, которые стороны понесли на оплату услуг эксперта, некачественно исполнившего в результате допущенной небрежности свои обязанности по проведению экспертного исследования, в результате чего потребовалось проведение повторной экспертизы.
Правоотношения в рамках правовой связи «суд — эксперт» носят амбивалентный характер. Наряду с правоотношениями исключительно процессуальными, основанными на власти — подчинении, указанные правоотношения включают в себя также отношения имущественные, которые содержательно мало чем отличаются от право-отношений, возникающих из договора возмездного оказания услуг: вопрос уплаты эксперту причитающегося вознаграждения должен быть урегулирован в договоре о проведении экспертного исследования, заключаемом между судом и экспертом как его равноправными сторонами. Недаром часть 3 статьи 95 ГПК РФ и абзац второй части 2 статьи 107 АПК РФ устанавливают, что размер вознаграждения эксперту «определяется судом по согласованию с лицами, участвующими в деле, и по соглашению с экспертом». В рамках правовой связи «суд — эксперт» мы наблюдаем взаимопроникновение процессуальных и материально-правовых элементов. Возникает своеобразная матрешка: мы видим только ее внешнюю часть, а именно процессуальные правоотношения, связывающие суд и эксперта, в которых проявляется односторонняя власть суда; невидимой остается имущественная (материально-правовая) составляющая указанных правоотношений, которая в значительной степени растворяется в односторонне-властных процессуальных правоотношениях между судом и экспертом, но тем не менее без этой трудноразличимой части, имеющей значительное своеобразие, не могут возникнуть процессуальные правоотношения между судом и экспертом. Таким образом, в системе гражданских процессуальных правоотношений должно быть признано существование имущественных гражданских процессуальных правоотношений.
Можно сказать, что правоотношения между судом и экспертом возникают на основе сложного юридического состава, который включает в себя: 1) договор о проведении экспертного исследования, призванный регулировать имущественную составляющую указанных правоотношений; 2) определение о назначении экспертизы, которое будет регулировать собственно процессуальные правоотношения в рамках правовой связи «суд — эксперт».
Убытки, причиненные стороне судебного разбирательства судебным экспертом в результате составления некачественного экспертного исследования, также крайне специфичны. Они не подпадают под определение вреда как основания возникновения деликтного обязательства и не являются следствием нарушения абсолютных прав потерпевшего.
Таким образом, все сконструированные нами деликты объединяет специфика причиненных экспертом убытков: 1) они не подпадают под понятие «материализованного» вреда как условия деликт-ной ответственности; 2) они не являются следствием нарушения абсолютных прав потерпевшего.
Кроме того, во всех перечисленных ситуациях мы имеем дело с крайне интересной конструкцией: неисполнение или ненадлежащее исполнение судебным экспертом (которое может быть как умышленным при даче заведомо ложного заключения, так и со-вершенным с грубой неосторожностью при составлении некачественного экспертного заключения ввиду допущенной небрежности) возложенных на него обязанностей, проистекающих из договорного правоотношения с судом, причиняет тот или иной вред третьему лицу (стороне судебного разбирательства). Так, А (заказчик экспертного исследования в лице суда) и Б (носитель специальных знаний в лице судебного эксперта) связывает договор, нарушение которого причиняет убытки С (третье лицо по отношению к заключенному между А и Б договору в лице стороны дела, которой при-чинен вред). Указанная конструкция заставляет задуматься над тем, несет ли судебный эксперт гражданско-правовую ответственность перед третьими лицами. Может ли неисполнение стороной своих договорных обязанностей выступать в качестве деликта по отношению к третьему лицу? Для ответа на данные вопросы целесообразно обратиться к рассмотрению доктрины возмещения «чисто экономических убытков», широко обсуждаемой в западных правопорядках.
Доктрина возмещения «Чисто экономических убытков»
Дела, в которых убытки возникают в связи с предоставлением носителем специальных знаний (будь то бухгалтер, аудитор, адвокат, эксперт в ходе гражданского или уголовного судопроизводства и т. д.)5 недостоверной или ошибочной информации, специфичны тем, что результатом небрежных действий носителя специальных знаний является причинение не физического (материального) ущерба, а чисто экономических убытков. Существование доктрины «чисто экономических убытков» (pure economic loss) признается в немецком праве, а также в праве стран англо-саксонской право-вой системы6. Однако примечательно, что по сей день не сложилось однозначного определения данного понятия. В известном немецком учебнике по деликтному праву под чисто экономическими убытка-ми понимают «ухудшение чьего-либо экономического положения (утрата дохода, уменьшение ценности имущества и прочее), которое происходит не прямо в результате причинения вреда лицу или повреждения определенного имущества»7. 5 Следует отметить, что в данном контексте категория «носитель специальных знаний» (или «субъект специальных знаний») понимается максимально широко: под ним подразумевается не только судебный эксперт, но и всякое лицо, на профессиональной основе занимающееся сообщением деловой информации, которое дает рекомендации и экспертные оценки в сфере бизнеса (например, оценщик, аудитор, адвокат и т. д.). 6 Dari-Mattiacci G., Schäfer H.-B. The Core of Pure Economic Loss // International Review of Law and Economics 27 (2007) 8–28 [Electronic resource]. URL: https:// www.researchgate.net/ publication/222647031_ The_core_of_pure_economic loss (дата обращения: 07.06.17); Туктаров Ю. Е. Чисто экономические убытки // Убытки и практика их возмещения: Сб. ст. М., 2006. С. 138–168; Фон Бар К. Ответственность за предоставление информации и выражение мнения, причинившие «чистые экономические убытки» третьим сторонам // Правоведение. 1997. № 2. С. 129. 7 Цит. по: Туктаров Ю. Е. Указ соч. С. 139.
Чисто экономические убытки следует отличать от так называемых косвенных (или вторичных, последующих) убытков (consequential damages), которые всегда являются следствием причинения физического (материального) вреда и, в отличие от чисто экономических убытков, подлежат возмещению8. Есть основания для вывода о том, что национальные правопорядки многих стран, принадлежащих как к континентальной правовой системе, так и к системе стран общего права, рассматривают упущенную выгоду в качестве косвенных убытков, являющихся следствием причинения материального вреда9. 8 Bussani M., Palmer V. V. Pure economic loss in Europe. Cambridge, 2003 P. 5–8. [Electronic resource]. URL: http://catdir.loc. gov/catdir/samples/ cam041/2002031345.pdf (дата обращения: 07.06.17). 9 Van Dunné J. Liability for Pure Economic Loss: Rule or Exception? A comparatist’s view of the Civil Law-Common Law split on compensation of non-physical damage in Tort Law // European Review of Private Law, 4, 1999. [Electronic resource]. URL: http://www.esl.eur. nl/fileadmin/ASSETS/frg/ onderzoek/Emeriti/Dunne/ Artikelen/engels/JvD_ Website__Articles_English_ Tab_3__1999.pdf (дата обращения: 07.06.17).
Таким образом, чисто экономические убытки можно определить как финансовые потери, которые, как правило, не являются следствием причинения физического (материального) ущерба лицу или его собственности либо иным нарушением его абсолютных прав10. Как видим, попытка дать определение понятию «чисто экономические убытки» заканчивается перечислением тех признаков, которых данное понятие не включает, что само по себе во многом уничтожает ценность подобного определения. Поэтому целесообразно привести примеры дел, разрешаемых судами иностранных правопорядков с применением доктрины «чисто экономических убытков»11. 10 Dari-Mattiacci G., Schäfer H.-B. Op. cit. 11 Для того чтобы понять все многообразие возможных ситуаций возникновения чисто экономических убытков, целесообразно обратиться к Bussani M., Palmer V. V. Op. cit. P. 10–14.
Типичной иллюстрацией дела, в котором речь идет о возмещении чисто экономических потерь, можно назвать следующий случай. Предположим, работник строительной фирмы во время проведения работ по строительству дороги общего пользования в результате допущенной небрежности повреждает кабель и тем самым выводит из строя всю систему электроснабжения фабрики, в результате чего фабрика терпит чисто экономические убытки из-за невозможности продолжать выпуск продукции. Или, к примеру, утечка нефти приводит к чисто экономическим убыткам гостиниц, расположенных возле загрязненного берега, из-за оттока туристов. Или более оригинальный пример: в результате дорожно-транспортного происшествия игрок футбольной команды повреждает ногу и не может играть в течение трех месяцев, вследствие чего футбольный клуб терпит убытки. Вправе ли в подобной ситуации футбольный клуб предъявить иск о возмещении чисто экономических убытков к виновнику дорожно-транспортного происшествия? Как видим, подобных примеров с самым различным содержанием может быть множество.
Самостоятельной категорией дел, связанных с возмещением чисто экономических убытков, являются, как мы уже сказали, дела, связанные с убытками, возникшими в результате предоставления носителем специальных знаний недостоверной или ошибочной информации. К примеру, художественная галерея нанимает эксперта, который в результате допущенной небрежности объявляет фейковую картину подлинной. Покупатель картины, обнаружив подделку, терпит чи-сто экономические убытки. Может ли он взыскать их с эксперта? Или ауди тор А во исполнение своих обязанностей по договору с фирмой Б подготовил аудиторское заключение, полагаясь на которое общество С приобрело 90 процентов акций компании, в отношении которой проводился аудит, по значительно завышенной цене, поскольку в аудиторском заключении имелись неточности, допущенные исключительно по небрежности аудитора. Может ли С предъявить самостоятельный иск к А о возмещении чисто экономических убытков? Или, к примеру, адвокат не предпринимает действий по свое-временному выполнению просьбы клиента о составлении завещания, в результате чего клиент умирает, не оставив завещания. Вправе ли лицо, которому завещатель хотел передать свое имущество, но не смог ввиду допущенной адвокатом небрежности, предъявить иск о возмещении чисто экономических убытков?12 12 Перед необходимостью разрешения такого вопроса был поставлен суд в деле White v Jones (1995) 2 AC 207.
Упомянутые дела объединяет, во-первых, то, что ни в одном из них не идет речь о причинении физического вреда какому-либо материальному объекту, принадлежащему пострадавшему лицу. Во-вторых, причиненный ущерб не связан с нарушением какого-либо абсолютного права потерпевшего. Наконец, в-третьих, ни в одном из обозначенных случаев пострадавшая сторона не была связана договорными отношениями с делинквентом, которые позволяли бы требовать компенсации экономических убытков, явившихся результатом нарушения договора.
Как видим, все обозначенные признаки наличествуют в приведенных нами в начале данной статьи примерах деликтов, которые может совершить судебный эксперт.
Следует отметить, что акцент на разграничении материального (физического) ущерба и чисто экономических убытков в иностранных правопорядках делается потому, что в целом ряде случаев чисто экономические убытки, в отличие от убытков, явившихся следствием причинения материального ущерба, не подлежат возмещению либо размер присуждаемого возмещения значительно ограничен. Этому обстоятельству можно дать несколько объяснений.
Во-первых, возмещение чисто экономических убытков потенциально может привести к предъявлению неконтролируемого потока исков, что способно парализовать деятельность всей судебной системы. Предположим, допущенная ответчиком небрежность приводит к закрытию оживленного шоссе, в результате чего чисто экономические убытки терпят тысячи лиц. Если предположить, что все пострадавшие предъявят иски в суд, это в итоге приведет к административному хаосу13. Таким образом, признание чисто экономических убытков подлежащими взысканию фактически будет означать открытие «шлюзов», которое способно вызвать наводнение и крах всей системы правосудия14. 13 Bussani M., Palmer V. V. Op. cit. P. 16. 14 Цит. по: Туктаров Ю. Е. Указ. соч. С. 147.
Во-вторых, необходимость возмещения чисто экономических убытков в полном объеме возлагает на делинквента непомерное бремя ответственности, что потенциально способно привести к банкротству делинквента, а значит, ставит под угрозу существование целого ряда общественно значимых профессий и родов занятий.
Наконец, в-третьих, чисто экономические убытки отличаются от иных убытков тем, что представляют собой финансовые потери потерпевшего лица, которые зачастую могут не являться одно-временно социальными потерями (потерями общества в целом), а потому либо вовсе не подлежат возмещению, либо размер возмещения должен быть ограничен и равен сумме социальных потерь. Поясним последнюю мысль на примере. Если в результате деликта сгорел дом, ценность «основных фондов» общества уменьшилась на стоимость сгоревшего дома. Ущерб, причиненный собственнику сгоревшего дома, в этом случае равен ущербу, нанесенному обществу в целом (социальным потерям). При этом сумма компенсации при наличии факта доказанной небрежности делинквента и причинно-следственной связи будет равна сумме социальных потерь15. 15 Schäfer H.-B. Liability of Experts and the Boundary between Tort and Contract // Theoretical Inquiries in Law 3.2. (2002). P. 457.
Этого равенства ущерба частного субъекта (собственника дома), социальных потерь и суммы компенсации не существует в случаях причинения чисто экономических убытков. Приведем пример. Допустим, А планирует купить дом, принадлежащий С, и нанимает оценщика Б для проведения оценки рыночной стоимости понравившегося ему дома. Оценщик Б выполняет свою работу небрежно, в результате чего стоимость дома оказывается значительно завышенной. В итоге А, полагаясь на заключение оценщика, покупает дом по завышенной цене. Это приводит к двум эффектам: 1) убыткам покупателя А; 2) прибыли продавца С, размер которой эквивалентен убыткам А. Небрежность, допущенная оценщиком, приводит к убыткам частного субъекта (покупателя дома А). Однако социальные потери в данном случае будут равны нулю, так как наряду с убытками покупателя А имеется прибыль продавца Б. Если убытки, возникшие в результате причинения материального вреда, влекут разрушение ценности «основных фондов» общества, то чисто экономические убытки, как правило, выражаются в перераспределении материальных ценностей, их перемещении от одного частного субъекта к другому (в нашем примере от А к С). В связи с этим частные убытки потерпевшего в случае причинения чисто экономических убытков больше социальных потерь, которые, несмотря на наличие убытков частного субъекта, нейтрализуются наличием прибыли третьего лица.
Будучи изложена здесь в крайне обобщенном и упрощенном виде, данная теория (исходя из которой ограничение суммы возмещения чисто экономических убытков преследует одну главную цель — достижение экономической эффективности) обязана своим возникновением английскому исследователю У. Бишопу (W. Bishop), который попытался привнести экономический взгляд на проблему возмещения чисто экономических убытков16. У. Бишоп выводит следующую формулу: социальные потери = потери частного субъекта – (минус) прибыль третьего лица. При перераспределении материальных ценностей социальные потери равны нулю. Если делинквент вынужден будет компенсировать в полном объеме чисто экономические убытки пострадавшего частного субъекта в условиях отсутствия возможности получить возмещение от третьего лица, получившего прибыль, результатом, по мнению У. Бишопа, будет непропорционально высокий уровень должной осмотрительности, требуемый от потенциального делинквента. С этой точки зрения необходимость отказать в возмещении чисто экономических убытков или ограничить размер присуждаемого возмещения возникает так-же из-за необходимости избежать неоправданно высокого уровня должной осмотрительности, которого вынужден будет придерживаться потенциальный делинквент. 16 Bishop W. Economic loss in tort // Oxford Journal of Legal Studies, 1982.
В сфере ответственности за небрежное предоставление носителем специальных знаний информации, как ни в какой другой, отчетливо проявляется необходимость учитывать принятый в том или ином правопорядке уровень (стандарт) должной заботы и осмотрительности, требуемый от носителя специальных знаний. Если стандарт этот определен точно, тогда, как указывается в литературе17, проблем нет: сверхкомпенсация не приведет к неоправданно высокому уровню должной осмотрительности, ибо носитель специальных знаний (он же потенциальный делинквент) будет точно знать стандарт заботы и осмотрительности, требуемый для того, что-бы избежать необходимости компенсировать причиненный ущерб. 17 Например, Dari-Mattiacci G., Schäfer H.-B. Op. cit.
Однако в подавляющем большинстве случаев стандарт заботы и осмотрительности невозможно определить с требуемой точностью. В точности априорно он не известен ни судам, ни потенциальному делинквенту. В таких условиях носителю специальных знаний приходится на свой страх и риск выбирать из нескольких возможных стандартов тот стандарт, которого он будет придерживаться. При этом на нем лежит риск того, что выбранный им стандарт окажется ниже стандарта, определенного в итоге судом, ибо только в ходе судебного разбирательства, когда стороны дела представят суду всю фактическую информацию по делу, требуемый стандарт заботы и осмотрительности устанавливается с необходимой степенью точности. Находясь под риском выбора ненадлежащего стандарта заботы и осмотрительности, а значит, и под риском необходимости возместить причиненный ущерб, носитель специальных знаний вынужден придерживаться более высокого стандарта заботы и осмотрительности. В результате образуется повышенный стандарт заботы и осмотрительности. Как следствие, растут расходы носите-ля специальных знаний на поддержание этого повышенного стандарта. Это, в свою очередь, находит отражение в стоимости услуг носителя специальных знаний.
Тут следует отметить, что если в случае допущенной небрежности требовать от носителя специальных знаний полного возмещения причиненных чисто экономических убытков, то это приведет к край-не высокому уровню заботы и осмотрительности, требуемому от носителя специальных знаний, что не отвечает интересам общества. Полное же исключение компенсации чисто экономических убытков приведет к уменьшению стимулов для носителей специальных знаний исполнять свои обязанности, проявляя должную заботу и осмотрительность. Пониженный стандарт заботы и осмотрительности будет в долгосрочной перспективе приводить ко все более частым случаям причинения чисто экономических убытков18. Следователь-но, недопустимо как полностью отказывать в возмещении чисто экономических убытков, причиненных носителем специальных знаний в результате допущенной небрежности, так и требовать возмещения причиненных убытков в полном объеме. 18 Bishop W. Op. cit.
Таким образом, и в приведенных нами в начале данной статьи ситуациях речь должна идти об ограниченной деликтной ответственности судебного эксперта (за исключением ситуации с составлением заведомо ложного заключения эксперта, так как вред причиняется умышленно), поскольку этого требует специфика причиняемых экспертом чисто экономических убытков.
Подобная ограниченная гражданско-правовая ответственность, как показало предшествующее изложение, может приобретать раз-личные формы.
Наиболее распространенной формой ограниченной ответственности субъекта специальных знаний, составившего некачественное экспертное заключение в силу допущенной небрежности, является отказ в выплате (соразмерное уменьшение) причитающегося эксперту по договору вознаграждения. За необоснованное затягивание экспертом рассмотрения дела в пользу стороны может быть взыска-на компенсация за фактическую потерю времени. Наконец, уничтожение экспертом объекта экспертного исследования, в результате чего проведение повторной экспертизы становится невозможным, является основанием возникновения чисто экономических убытков, взыскание которых в полном объеме нецелесообразно по политико-правовым причинам, вследствие чего объем возмещения может быть ограничен суммой причитавшегося эксперту вознаграждения, увеличенного в несколько раз в целях превенции.
