Корпоративный договор в международном частном и гражданском праве России и США: вопросы квалификации

В современном мире оборот товаров и услуг как на внутренних, так и на внешних рынках главным образом обеспечивается посредством деятельности корпоративных юридических лиц — профессиональных участников коммерческих отношений. Вместе с тем стабильность гражданского оборота не может быть гарантирована, если в правовой системе отсутствуют эффективные механизмы, направленные на устранение корпоративных конфликтов, а также на минимизацию финансово-экономических рисков, связанных с деятельностью хозяйственного общества. Одним из таких механизмов является гражданско-правовой институт корпоративного договора, существующий в настоящее время в странах как англо-американской, так и континентальной правовой системы, в том числе и в России.

Вместе с тем, как отмечает М. С. Варюшин, ни в отечественной, ни в зарубежной доктрине гражданского права до сих пор не выработан единый подход к определению правовой природы корпоративного договора и его юридического содержания¹. Наиболее ярко названная проблема проявляется в плоскости международных частноправовых отношений, в рамках которых вопросы квалификации данного договора имеют решающее значение применительно к его коллизионно-правовому регулированию². Это связано не только с тем, что глобализация бизнеса и интернационализация экономики являются объективной тенденцией XXI века, но и с тем, что корпоративно-договорное регулирование организационных отношений широко применяется в мировой практике. Так, к примеру, в США посредством корпоративных договоров осуществляется корпоративное управление 40 процентов³ публичных компаний, что является самым большим показателем в мире (в Бельгии аналогичным образом структурирован корпоративный менеджмент 31 процента публичных хозяйственных обществ⁴, во Франции и Германии — 18 процентовl⁵). Приведенные данные свидетельству-ют о необходимости освещения вопросов квалификации корпоративного договора в международном частном и гражданском праве России и США. ¹ Варюшин М. С. Гражданско-правовое регулирование корпоративных договоров: сравнительный анализ: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. С. 52. ² См.: Асосков А. В. Коллизионное регулирование договоров об осуществлении корпоративных прав (корпоративных договоров) // Закон. 2014. № 8. С. 160. ³ United States Securities And Exchange Commission, Washington, D. C. 20549. Current Report pursuant to Section 13 or 15(d) of the Securities Exchange Act of1934. December 29, 2015 // Доступ с официального сайта Комиссии США по ценным бумагам и биржа https:// www.sec.gov/Archives/edgar/ data/1590955/ 000119312516421409/ d116399d8k.htm ⁴ Report on the Proportionality Principle in the European Union // Доступ с официального сайта Европейской комиссии http://www.marioconde.org/ foro/wp-content/uploads/ 2010/03/final_report_en.pdf ⁵ Unterrichtung durch die Bundesregierung. Bericht des Bundeskartellamtes über seine Tätigkeit in den Jahren 2007/2008 sowie über die Lage und Entwicklung auf seinem Aufgabengebiet und Stellungnahme der Bundesregierung // Deutscher Bundestag. Drucksache 16/13500. S. 109

Институт корпоративного договора сформировался во второй половине XIX века в США и Соединенном Королевстве. Имен-но в этот период начала устанавливаться судебно-прецедентная практика, в соответствии с которой нормы уставов хозяйственных обществ о том, что участники могут заключать соглашения, регулирующие вопросы корпоративного управления, а также сами эти соглашения признавались допустимыми. Одним из первых дел, в котором суд пришел к такому выводу, является английское дело Blisset v. Daniel⁶. Обстоятельства дела заключались в следующем. Истец (г-н Блиссет) и ответчик (г-н Дениэл) являлись соучредителями компании с ограниченной ответственностью. Уставом данной компании было предусмотрено, что сыновья участников компании имеют преимущественное право на приобретение доли в уставном капитале. Впоследствии доля была приобретена сыном одного из участников компании (г-на Вогана), которого участники решили также назначить управляющим партнером. Истец выступил категорически против указанного решения и, будучи владельцем половины уставного капитала, проголосовал соответствующим образом на общем собрании участников компании, в результате чего сын г-на Вогана не был назначен управляющим партнером. Остальные участники общества, понимая, что г-н Блиссет таким образом нарушает их коммерческие интересы, заключили между собой договор, в соответствии с которым на следующем общем собрании участников компании они были обязаны поднять вопрос об исключении г-на Блиссета из числа участников общества и единогласно проголосовать за его исключение. Впоследствии указанные обязанности были ими исполнены, и г-н Блиссет был исключен из общества. Узнав, что это решение было принято в связи с заключенным договором, г-н Блиссет обратился в суд с требованием о признании данного договора недействительным. Одна-ко суд не поддержал его позицию, отметив, что принцип свободы договора (freedom of contract) распространяется в числе прочего и на внутрикорпоративные отношения. Суд указал, что в связи с этим участники хозяйственного общества вправе в договорном порядке регламентировать осуществление ими прав и обязанностей участников корпорации, в том числе и в части голосования определенным образом на общем собрании. При этом, как отметил суд, такой договор может быть заключен как между всеми участниками компании, так и между несколькими из них. ⁶ Blisset v. Daniel (1853) 10Hare 493, 68 ER 1022

Круг вопросов, которые могут регулироваться корпоративными договорами (stockholders' agreement), постепенно расширялся. Так, в 1867 году Федеральный суд Северного округа в постановлении по делу Brown v. Pacific Mail Steamship Co.⁷ указал, что корпоративным договором может быть установлена обязанность акционера голосовать тем или иным образом на общем собрании (voting agreement). Сходную позицию по данному вопросу поддержал в 1916 году Высокий Суд Лондона в деле Puddephatt v. Leith⁸. В 1897 году Верховный Суд штата Калифорния отметил, что содержанием корпоративного договора может являться обязанность осуществлять определенным образом организационно-управленческие отношения (shareholders' agreement) в компании (А. Smith v. San Francisco N.P.Ry.Co⁹). Спустя год Апелляционный суд Англии и Уэльса в постановлении по делу Re Peveril Gold Mines Ltd¹⁰ признал допустимой регламентацию в корпоративном договоре положения о том, что акционер — владелец 100 процентов акций компании не может отчуждать их в пользу третьих лиц до наступления определенных обстоятельств (pooling agreement). ⁷ Brown v. Pacific Mail Steamship Co. (1867) 5 Blatchf. 525, Fed. Cas. 2,025. ⁸ Puddephatt v. Leith (1916) 1 Ch 200 ⁹ А. Smith v. San Francisco N.P.Ry.Co (1897) 115 Cal. 584; s. § 177 ¹⁰ Re Peveril Gold Mines Ltd (1898) 1 Ch 122

Необходимо отметить, что современное право Англии и США значительно расширяет круг вопросов, которые могут регулироваться корпоративным договором. Так, к примеру, в силу пункта«b» статьи 17 и пункта 1 статьи 29 английского Закона о компаниях 2006 года¹¹ посредством заключения корпоративного договора могут быть изменены нормы устава компании (в том числе регулирующие объем полномочий исполнительного органа), тип акций (до-лей), а также структура организационного управления. Подобные положения закреплены и в Модельном законе о корпорациях США (пункт «а» § 6.27, пункт «а» § 7.32)¹², действующем на территории двадцати четырех штатов¹³. Как отмечает российский правовед Е. А. Суханов, такой широкий спектр отношений, регулируемых корпоративно-договорным способом, во многом объясняется тем, что в доктрине и практике гражданского права США господствует договорная концепция юридического лица¹⁴. В соответствии с ее положениями в основе деятельности хозяйственного общества лежит договор между его учредителями как юридический факт, предопределяющий регистрацию общества и детерминирующий его коммерческую правосубъектность¹⁵. В этой связи представляется верной позиция профессора Б. Б. Черепахина, который отмечал, что юридическая личность компании при этом не отождествляется с личностями акционеров (вкладчиков)¹⁶. Это в свою очередь определяет тот факт, что корпоративный договор заключается как между участниками (акционерами) компании, так и между ними и ею самой, что также свидетельствует об обязательности корпоративного договора не только для акционеров, но и для самого хозяйственного общества. ¹¹ Companies Act 2006 // c 46. ¹² Model Business Corporations Act. § 10.01 (2002). P. 833, 844. ¹³ Bebchuk L. The Case for Increasing Shareholder Power. (2004-5). 118 Harvard Law Review. ¹⁴ Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. С. 223 ¹⁵ Klausner M.The Contractarian Theory of Corporate Law: A Generation Later // The Journal of Corporation Law. Spring 2006. P. 786 ¹⁶ Черепахин Б. Б. Волеобразование и волеизъявление юридического лица // Правоведение. 1958. № 2. С. 143

Отмечая вышеназванную специфику корпоративных договоров в Англии и США, теоретики англо-саксонского гражданского права неоднократно указывали, что корпоративный договор применительно к его коллизионно-правовому регулированию является договором sui generis, к которому применимы положения между-народного частного права, регулирующие корпоративные, но не договорные правоотношения¹⁷. Однако законодательство США о международном частном праве исходит из того, что к договорам об осуществлении корпоративных прав, осложненным иностранным элементом, применяются нормы о коллизионном регулировании договорных отношений. В частности, на это указывают нормы пункта 12 части «b» § 1-201 и части 1 § 1-105 Единообразного торгового кодекса США (далее — ЕТК США)¹⁸, в силу которых к договорам, в том числе и об осуществлении корпоративных прав, применяется право того штата, с которым предмет соглашения имеет наиболее тесную связь (lex connectionis fermitatis). В связи с указанным противоречием законодательства и правовой доктрины (традиционно признаваемой источником англо-саксонского права) позиции судов США по данному вопросу различны. Так, к примеру, федеральные суды 7-го и 9-го округов признали, что корпоративный договор представляет собой разновидность традиционного гражданско-правового договора, и поэтому его коллизионно-правовое регулирование осуществляется на основе ЕТК США¹⁹. Иную позицию занял Верховный Суд штата Калифорния в постановлении по делу Nedlloyd Lines B. V. v. Superior Court of San Mateo County (Seawinds Ltd.)²⁰, указав, что к регулированию договоров об осуществлении корпоративных прав должны применяться коллизионные нормы о корпоративных отношениях²¹. ¹⁷ Branson D. M., Heminway ‎J. M., Loewenstein ‎M. J., Steinberg M. I., Warren M. G. III. Business Enterprises: Legal Structures, Governance, and Policy. Carolina Academic Press, 2012. P. 454; Ginsberg R. E.The Need for Special Close Corporation Legislation in Illinois // DePaul Law Review. Vol. 24. Issue 1. Fall 1975. P. 1; McLaughlin S. Unlocking Company Law. Routledge, 2015. P. 145 ¹⁸ Uniform Commercial Code § 1-105, 1-201 (amended 2003) ¹⁹ См.: Bagdon v. The Firestone Tire/Rubber Co. 916 F.2d 379, 382 (7^th Cir., 1990) ²⁰ Nedlloyd Lines B. V. v. Superior Court of San Mateo County (Seawinds Ltd.), 3 Cal. 4^th 459 (1992) ²¹ Model Asset Purchase Agreement with Commentary. Committee on Negotiated Acquisitions. 2001. P. 149

Обратим внимание, что Верховный Суд США до сих пор не вынес решения, которое могло бы унифицировать подходы к коллизионно-правовому регулированию корпоративных договоров на общегосударственном уровне. В связи с этим неоднозначное определение природы корпоративного договора в сфере внутри-государственного гражданского права США создает проблему квалификации таких договоров в плоскости международных част-но правовых отношений, которая на данный момент не разрешена.

Российская доктрина и практика гражданского права также характеризуются отсутствием единообразного определения правовой природы и квалификации корпоративных договоров в сфере международного частного права.

Сам институт корпоративного договора был введен в корпоративное законодательство в 2008–2009 годах в ходе масштабной реформы законодательства о корпоративных юридических лицах²², а позже был закреплен и в статье 67.2 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ, Кодекс)²³. Однако еще до законодательной регламентации договоров об осуществлении корпоративных прав в коммерческой практике предпринимались попытки заключать договоры такого рода, в том числе и осложненные иностранным элементом. ²² См.: Федеральный закон от 30.12.08 № 312-ФЗ «Овнесенииизменений вчастьпервую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. 2008. 31 декабря; Федеральный закон от 03.06.09 № 115-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон „Обакционерныхобществах“ и статью 30 Федерального закона „Орынке ценных бумаг“»// Российская газета. 2009. 10 июня ²³ Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.94 № 51-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 32. Ст. 3301.

Подобную позицию занял позднее и Арбитражный суд города Москвы (решение от 26.12.06 по делу № А40-62048/06-81-343²⁶). ²⁶ СПС «КонсультантПлюс».

В настоящее время гражданско-правовое регулирование корпоративных договоров в России во многом основано на рецепции соответствующих норм англо-американского права (в частности, содержание пункта 3 статьи 8 Федерального закона от 08.02.98 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»²⁷ и пункта 1 статьи 32.1 Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»²⁸ практически аналогично содержанию § 7.32 Модельного закона о корпорациях США). В то же время специфика российского корпоративного законодательства, основанного на континентальной модели, не способствует разрешению проблем квалификации корпоративного договора в международном частном и гражданском праве. Так, нормы законодательства о том, что такой договор обязателен только для участников хозяйственного общества, но не для него самого (пункт5 статьи 67.2 ГК РФ), а также не может определять структуру органов общества и их компетенцию (пункт 2 статьи 67.2 ГК РФ), говорят о его обязательственно-правовой природе. Данный подход к регулированию корпоративных договоров был воспринят еще в 80–90-х годах прошлого века судебной практикой ФРГ. На-пример, немецкий цивилист C. Rodemann отмечает: «Находящиеся за рамками учредительных документов соглашения между участниками в принципе подчиняются не личному закону юридического лица, а — вследствие их обязательственной природы — подлежащему отдельному определению договорному статуту»²⁹. В то же время о корпоративно-правовой природе договора об осуществлении корпоративных прав в России свидетельствуют положения абзаца первого пункта 6 статьи 67.2 ГК РФ о том, что если данный договор заключен между всеми участниками хозяйственного общества, то его нарушение будет являться основанием для признания недействительным решения органа управления общества по иску стороны договора. В контексте процессуального законодательства данная материально-правовая норма указывает на корпоративную природу данного договора (пункт 8 части 1 статьи 225.1 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации³⁰). ²⁷ Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 7. Ст. 785 ²⁸ Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 1. Ст. 1 ²⁹ Rodemann C. Stimmbindungsvereinbarungen in den Aktien- und GmbH-Rechten Deutschlands, Englands, Frankreichs und Belgiens: eine rechtsvergleichende Untersuchung. 1998. S. 357 ³⁰ Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24.07.02 № 95-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3012

Подобное смешение элементов англо-саксонской и европейской моделей корпоративного договора, как нам представляется, создает неопределенность его коллизионно-правового регулирования. В частности, и в российской, и в зарубежной доктрине гражданского права не решен вопрос об отграничении корпоративного до-говора от договора простого товарищества³¹ (статья1041 ГКРФ³²). Использование в корпоративно-правовой схеме указанной до-говорной конструкции теоретически позволяет нивелировать императивные нормы статьи 1214 ГК РФ, указывающей, что при коллизионном регулировании корпоративных договоров применяются нормы личного закона компании, имеющие приоритет перед договорным статутом. ³¹ Lamoreaux N. R., Rosenthal J.-L. Legal Regime and Contractual Flexibility: A Comparison of Business’s Organizational Choices in France and the United States during the Era of Industrialization // American Law and Economics Review 2005. Vol. 7. № 1. P. 31; Roth M. Shareholders’ Agreements in Listed Companies: Germany. Università Commerciale Luigi Bocconi. 2013. P. 11; Варюшин М. С. Указ. соч. С. 49 ³² Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.96 № 14-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 5. Ст. 410

Таким образом, попытки разрешения анализируемой нами проблемы путем квалификации корпоративных договорных право-отношений на основании статута договора о совместной деятельности не раз признавались российскими судами недопустимыми. К примеру, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в пункте 16 Обзора судебной практики по некоторым вопросам, связанным с рассмотрением арбитражными судами дел с участием иностранных лиц³⁵, отметил, что нормы статьи 1202 ГКРФ, к которым отсылают положения статьи 1214 Кодекса, имеют сверхимперативный характер, то есть «ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права». Однако с данной позицией сложно согласиться. Дело в том, что, как не раз отмечали российские и зарубежные правоведы, сверхимперативный характер имеют материально-правовые, а не коллизионные нормы³⁶. Следовательно, в контексте статьи 1202 ГК РФ сверхимперативным характером наделяются нормы ста-тьи 67.2 Кодекса, которые, безусловно, таким характером обладать не могут, поскольку не служат целям защиты публичных интересов, а также прав и интересов субъектов гражданского права. В результате следования названному подходу, по справедливому мнению А. В. Асоскова, «вся система международного частного права может быть дезорганизована, поскольку институт сверхимперативных норм будет вытеснять применение классических коллизионных норм, в том числе правил об автономии воли сторон международных контрактов»³⁷. ³⁵ Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 09.07.13 № 158 // СПС «КонсультантПлюс» ³⁶ См.: П. де Варей-Соммьер, Гетьман-Павлова И. В. Нарушение «сверх императивных» норм как основание для отказав признании и исполнении иностранных арбитражных решений (судебная практика Франции и России) // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2015. № 1. С. 24; Лунц Л. А. Курс международного частного права. Общая часть. М., 1973. С. 329; Jackson D. Mandatory Rules and Rules of “ordre public”. P. M. №rth (ed). Amsterdam, 1982. P. 62; Private International Law at the End of the 20^th Century: Progress or Regress? XVInternational Congress of Comparative Law / Ed. by S. Symeonides. The Hague; London; Boston, 2000. Р. 41–42; Seraglini C. Lois de police et justice arbitrale international. Dalloz. 2001. № 431 et 433. P. 202–203 ³⁷ Асосков А. В. Указ. соч. С. 170

Данная позиция представляется верной, поскольку устанавливает четкие критерии правовой нормы, позволяющие охарактеризовать ее как норму непосредственного применения, что позволит избежать неоправданного отказа от применения норм иностранно-го права, а также возможных недобросовестных действий участников трансграничных корпоративных правоотношений.

Таким образом, несмотря на то что в сфере гражданского права России вопрос о правовой природе корпоративного договора до сих пор не разрешен, нормы международного частного права России указывают на его коллизионно-правовое регулирование на основании норм о личном законе юридического лица. Подобный подход, на наш взгляд, нельзя признать удачным, поскольку он, во-первых, позволяет судам сознательно уклоняться от применения норм иностранного права со ссылкой на нормы непосредственного применения, а во-вторых, фактически ограничивает автономию воли сторон международного договорного правоотношения, так как в любом случае к нему будут применяться нормы российского корпоративного права.

По нашему мнению, несмотря на заимствования положений американского права, российская модель корпоративного договора все же является континентальной (поскольку, к примеру, не позволяет корпоративно-договорным способом реструктурировать органы корпоративного управления и их компетенцию и не относит к числу субъектов корпоративно-договорных отношений само хозяйственное общество). В этой связи отсылка к его корпоративной, а не договор-но-правовой природе в нормах части третьей ГК РФ (статьи 1202 «Личный закон юридического лица» и 1211 «Право, подлежащее применению к договору при отсутствии соглашения сторон о вы-боре права») представляется ошибочной. Поэтому в целях обеспечения принципов автономии воли и коллизионного регулирования в международном частном праве России, по нашему мнению, следует на законодательном уровне указать, что к регулированию корпоративных договоров применяются общие нормы коллизионно-договорного регулирования, как это уже сделано в правовых системах стран Европы.