К проблеме неравенства сторон договора лизинга

Владислава Михайлова,
студентка Санкт-Петербургского государственного университета

Фабула дела

30.11.2017 обществом «Интерлизинг» (лизингодатель) и обществом «Согласие» (лизингополучатель) заключен договор лизинга, включавший в числе прочих следующие условия: при досрочном расторжении договора в расчет сальдо встречных предоставлений включаются убытки лизингодателя в виде упущенной выгоды, определяемой в процентах годовых на размер финансирования за период с момента реализации предмета лизинга по дату уплаты последнего платежа по графику платежей (пункт 8.15.4); лизингодатель вправе потребовать уплаты пеней в размере 0,3% от суммы просроченных лизинговых платежей за каждый день просрочки оплаты (пункт 4.10), штрафа в размере 2% от суммы договора за нарушение условий страхования предмета лизинга (пункт 6.11), штрафа в размере 2% от суммы договора при досрочном расторжении договора лизинга (пункт 8.8), штрафа в размере 5% от суммы договора в случае непредставления сведений о месте нахождения предмета лизинга (пункт 11.7).

Во исполнение договора лизинга лизингодатель приобрел и 28.12.2017 передал лизингополучателю автомобиль марки Toyota Camry.

Поскольку лизингополучателем неоднократно нарушался порядок выплаты лизинговых платежей, лизингодатель направил ему уведомление о расторжении договора лизинга.

17.01.2019 предмет лизинга был изъят у лизингополучателя, а 01.04.2019 реализован по цене 1 380 000 руб.

По мнению лизингополучателя, на стороне лизингодателя имеется задолженность в размере 662 783 руб. В связи с этим лизингополучатель обратился в суд с иском о взыскании задолженности и процентов за пользование денежными средствами.

Позиция нижестоящих судов

Нижестоящие суды посчитали, что сальдо встречных обязательств по договору лизинга сложилось в пользу лизингополучателя в размере 8179 руб.

Руководствуясь пунктом 8.15.4 договора, суды определили, что упущенная выгода образовалась в период с 02.04.2019 (дата, следующая за днем реализации предмета лизинга) по 01.11.2020 (окончание изначально согласованного сторонами срока договора); было признано правомерным начисление лизингодателем санкций за несвоевременную уплату лизинговых платежей до дня продажи предмета лизинга, за нарушение условий страхования, за досрочное расторжение договора, за непредставление сведений о месте нахождения предмета лизинга. Заявление лизингополучателя об уменьшении неустойки в порядке статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) было отклонено со ссылкой на невозможность применения данной нормы при расчете сальдо встречных обязательств. Суды указали, что при заключении договора лизинга его условия были известны истцу, договор подписан без разногласий, что свидетельствует о согласовании сторонами его условий, в том числе условий о начислении неустойки.

Во взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами суды отказали, отметив, что проценты не могут быть начислены за период до вынесения решения суда по спору.

Позиция Верховного Суда Российской Федерации

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) отменила акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение.

Коллегия обратила внимание на то, что пункт 8.15.4 договора фактически предусматривает внесение платы за финансирование за период, когда оно уже было возвращено. Лизинговая компания имеет возможность повторного размещения финансирования, исходя из чего досрочное расторжение договора, как правило, не приводит к возникновению упущенной выгоды в размере, равном оставшейся части платы за пользование финансированием. Взыскание соответствующей суммы означает, что лизингодатель получает возможность извлечь двойную выгоду от предоставления в пользование разным лицам одной и той же денежной суммы, а лизингополучатель вынужден претерпевать несправедливое возложение на него обязанности по выплате компенсации, не соответствующей величине потерь контрагента. Таким образом, при разрешении спора пункт 8.15.4 договора не подлежал применению, при этом лизингодатель вправе доказывать величину причиненных ему убытков на общих основаниях.

Коллегия также не согласилась с отказом нижестоящих судов в снижении неустойки. Сторона договора не может быть лишена права требовать уменьшения неустойки, если неустойка участвует в определении завершающей договорной обязанности и в судебном порядке рассматривается требование о взыскании соответствующей суммы денежных средств; неправомерным является отказ в удовлетворении такого требования на основании того, что положения статьи 333 ГК РФ применяются лишь в случае, когда иск о взыскании неустойки предъявлен кредитором. Правила начисления неустоек сформулированы лизингодателем в стандартном соглашении, исходя из чего соответствующий договор предполагается договором присоединения. Данные обстоятельства могут свидетельствовать о чрезмерности и обременительности неустоек, имеющих сугубо штрафной характер.

Наконец, коллегия отклонила вывод нижестоящих судов о невозможности начисления процентов по статье 395 ГК РФ ранее вынесения судебного акта, которым будет определена величина сальдо встречных предоставлений. Обязанность лизингодателя произвести выплату в пользу лизингополучателя в размере разницы встречных предоставлений возникла в день продажи предмета лизинга, так как именно при продаже была определена стоимость возвращенного предмета лизинга. Неисполнение данной обязанности, как и любого иного денежного обязательства, влечет наступление ответственности.

Комментарий

1. Гражданско-правовая ответственность имеет в первую очередь компенсаторную природу, то есть направлена на восстановление положения пострадавшего от нарушения кредитора.

При этом корреляция объемов возлагаемых на нарушителя санкций и потерь пострадавшей стороны не является абсолютной. Договаривающиеся стороны могут в числе прочего избавить себя от необходимости доказывать конкретный размер убытков, например путем установления неустойки. Более того, возможно и установление санкций, которые напрямую не направлены на компенсацию (штрафных неустоек).

1.1. Представляется, что пределы свободы согласования сторонами размера неустойки необходимо рассматривать в двух аспектах, впрочем, тесно связанных между собой: во-первых, с точки зрения компенсаторной природы ответственности; во-вторых, с точки зрения неравенства переговорных возможностей сторон как общего ограничителя свободы договора.

На наш взгляд, преодоление соглашением сторон компенсаторной природы ответственности вполне допустимо и не должно порицаться правопорядком. Фактически стороны вносят в свои отношения элемент, который условно можно назвать рисковым¹, в результате чего получают возможность не просто повысить гарантии компенсации своих потерь и снизить вероятность оппортунистического поведения контрагента, но и — если нарушение все-таки будет допущено — обогатиться в результате взыскания санкций с нарушившей договор стороны, что с учетом современных экономических реалий и этических представлений вряд ли можно воспринимать как нечто предосудительное.

Однако предоставление сторонам возможности «обогатиться» за счет нарушений контрагента допустимо лишь в случаях, когда договаривающиеся стороны находятся в равных позициях, в частности имеют одинаковую возможность влиять на условия заключаемого договора. На практике такие ситуации в чистом виде возникают довольно редко. Например, в рассматриваемом деле достаточно сомнительно наличие у лизингополучателя возможности хоть в какой-либо степени влиять на условия заключаемого соглашения.

После возврата суммы финансирования в результате продажи предмета лизинга лизинговая компания, для которой заключение договоров лизинга является основной деятельностью, обычно имеет возможность повторно разместить указанные средства. В то же время для повторного размещения требуется определенное время, в течение которого компания терпит убытки в виде упущенной выгоды, находящиеся в причинно-следственной связи с нарушением лизингополучателя. В этой связи представляется, что период, за который возмещается упущенная выгода, должен быть ограничен разумным для данной компании сроком на повторное размещение средств. При этом стоит учитывать, что должник, возмещая убытки, отвечает за собственное нарушение, а потому потенциальная вероятность получения лизинговой компанией прибыли в размере большем, чем она получила бы в отсутствие допущенного должником нарушения, не должна трактоваться как обстоятельство, способное снизить размер ответственности должника, интерес которого никак не затронут обогащением лизингодателя.

2. Уважение правопорядком договорных условий предопределяется тем, что такие условия являют собой результат свободного согласования воли контрагентов, то есть речь идет об уважении воли частных лиц, которые по своему усмотрению формируют «закон для двоих». Согласование воли подразумевает, что вступающие в договор лица сформулировали именно те условия, на которых для каждой из сторон приемлемо вступление в соответствующие отношения. При этом в идеальной («вакуумной») ситуации ограничителем находящей свое отражение в договоре воли субъекта является воля его контрагента (в чем и заключается процесс согласования).

Однако в реальности ситуация часто выглядит иначе. Так, в рассматриваемом деле очевидно, что только одна из сторон (лизингодатель) могла в действительности свободно выразить свою волю в договоре. Возможность выражения воли лизингополучателем крайне ограничена и фактически сводилась к его готовности принять условия, предложенные лизинговой компанией. Разумеется, это не означает, что само по себе волеизъявление лизингополучателя на заключение договора порочно и не отражает его действительную волю. Однако ограниченность лизингополучателя в возможности проявить волю в отношении неосновных условий договора следует принять во внимание. Это уже само по себе снимает возможный упрек в адрес коллегии в проявлении неуважения к воле сторон. В ситуации, когда в действительности проявление автономии воли одним из участников отношений крайне стеснено, апелляция к уважению воли скорее выглядит цинично, чем соответствует принципам частного права.

Таким образом, точкой отсчета, определяющей возможность отступления от компенсаторной природы гражданско-правовой ответственности и ограничивающей свободу договора в этой части, должны являться реальные переговорные возможности сторон.

2.1. Крайнее неравенство сторон договора делает оправданным вывод коллегии о том, что пункт 8.15.4 договора, которым период возмещения упущенной выгоды приравнен к изначально согласованному сроку договора и который сформулирован лизингодателем в договоре присоединения, действительно не должен применяться при разрешении спора. Определяемый таким образом период существенным образом превышает период, обычно необходимый для повторного размещения финансирования, то есть включение в договор лизингодателем соответствующего условия не основано на факте реально претерпеваемых им потерь. Тем не менее неприменение данного пункта не должно приводить к тому, что на лизингодателя будет в полной мере возложено бремя по доказыванию размера упущенной выгоды: как было указано выше, оптимально презумптивно ограничить этот период сроком, обычно необходимым для повторного размещения денежных средств, не лишая при этом лизингодателя возможности доказывать, что фактически упущенная выгода оказалась большей.

3. Рассуждения о неравенстве переговорных возможностей сторон, как представляется, применимы и к вопросу о договорной неустойке.

Выводы нижестоящих судов о недопустимости снижения согласованной неустойки могут быть поддержаны, если речь идет об идеальной ситуации. Когда обе стороны имеют возможность влиять на условия договора, места для применения статьи 333 ГК РФ практически нет и довод об отражении в договоре реальной воли сторон соответствует действительности. Однако в ситуации, когда одна из сторон лишена возможности влиять на условия договора, поощрение злоупотребления лизингодателем своим переговорным преимуществом не способствует развитию оборота и в конце концов оказывается невыгодным для всех участников гражданско-правовых отношений.

Следует также поддержать вывод коллегии, что снижение неустойки по статье 333 ГК РФ допускается не только тогда, когда иск о ее взыскании предъявлен кредитором, но и в случае, если неустойка участвует в определении сальдо встречных предоставлений и в судебном порядке рассматривается требование о взыскании суммы завершающей обязанности. Иная позиция нижестоящих судов видится некорректной: подобное ограничение в законе не содержится и не может быть из него выведено. Интерес должника в снижении неустойки не зависит от того, по какому вопросу ведется судебное разбирательство, и крайне странным выглядело бы решение суда в одном случае такой интерес защищать, а в другом — игнорировать, базируясь на формальных критериях.

3.1. Вместе с тем нельзя не отметить, что использование коллегией в качестве основного способа защиты слабой стороны договора именно снижения неустойки способно послать неверный импульс судебной практике. Суды и так прибегают к инструментарию статьи 333 ГК РФ чаще, чем следовало бы, несмотря на то, что текст нормы применительно к предпринимательским отношениям указывает на исключительность случаев, в которых неустойка может быть снижена.

Более оптимальным инструментом реагирования на неравенство переговорных возможностей и несправедливость договорных условий представляется изменение договора на основании статьи 428 ГК РФ, которая непосредственно направлена на преодоление неравенства сторон и применение которой в любом случае требует получения конкретного ответа на вопрос о том, почему должником были приняты соответствующие условия (в отличие от статьи 333 ГК РФ, которая в первую очередь направлена на оценку не обстоятельств переговорного процесса, а установленной суммы неустойки).

В качестве альтернативного механизма возможно использование пункта 2 статьи 168 ГК РФ. Признавая выход за пределы договорной свободы (грубое нарушение баланса интересов сторон), суд может констатировать недействительность отдельных условий договора. Преимуществом такого подхода, как и предыдущего, является то, что он предполагает не простое сопоставление согласованной суммы неустойки с размером понесенных убытков, а анализ обстоятельств конкретного дела на предмет наличия оснований для ограничения свободы договора.

4. В случаях неправомерного удержания денежных средств, уклонения от их возврата, иной просрочки в их уплате подлежат уплате проценты на сумму долга (пункт 1 статьи 395 ГК РФ). Началом начисления данных охранительных процентов является момент просрочки исполнения денежного обязательства.

В этой связи следует поддержать вывод коллегии, что обязательство по возврату разницы во встречных предоставлениях сторон возникает, когда кристаллизуется размер соответствующих предоставлений, в том числе определяется цена, по которой реализуется предмет лизинга. Именно в этот момент одна из сторон узнает о том, что получила больше, чем должна была. А следовательно, с этого момента подлежат начислению охранительные проценты.

¹ Рисковым — поскольку заранее не известно, какой из сторон и насколько серьезное нарушение будет допущено, условно — поскольку нарушения в большинстве случаев связаны с обстоятельствами, зависящими от стороны.