Ключевым последствием вступления1 в силу 1 января 2017 года Федерального закона от 03.07.16 № 343-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об акционерных обществах» и Федеральный закон «Об обществах с ограниченной ответственностью» в части регулирования крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность»2(далее — Закон № 343-ФЗ) можно считать заявленную законодателем ранее либерализацию корпоративного законодательства. Последняя проявилась не только в изменении подхода к пониманию крупных сделок и условий их оспаривания, но и в общем сокращении возможностей для оспаривания сделок по так называемым специальным корпоративным основаниям. 1 С учетом реформы в понятие экстраординарных сделок входят крупные сделки, сделки с заинтересованностью, а также сделки, совершение которых ограничено корпоративными документами общества. Вместе с тем крупные сделки претерпели самые существенные изменения, что обуславливает тематическую направленность настоящей статьи, поэтому в данном контексте термины «экстраординарные сделки» и «крупные сделки» используются как синонимы. 2 http://www.pravo.gov.ru, 04.07.16; Собрание законодательства Российской Федерации. 04.07.16. № 27 (часть II). Ст. 4276.
В целом в таком подходе нет ничего неожиданного, если вспомнить положения пунктов 5.1.1, 5.1.2 Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации 3, согласно которым оспаривание сделки является, по сути, исключением из принципа стабильности гражданского оборота и правила pacta sunt servanda (договоры должны соблюдаться) и не может быть способом злоупотребления субъективными гражданскими правами. 3 Подготовлена на основании Указа Президента Российской Федерации от 18.07.08 № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» и одобрена Советом при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства 7 октября 2009 года; http://privlaw. ru/sovet-po-kodifikacii/ conceptions/koncepciya1/
Другой вопрос, что изменения, внесенные в законодательство о хозяйственных обществах, достаточно серьезны, поскольку существенно меняют содержательное наполнение экстраординарных сделок. Поэтому залогом эффективного правоприменения является надлежащая адаптация судебной практики к вступившим в силу новеллам, юридическая техника которых далека от совершенства.
Относительно свежее постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26.06.18 № 27 «Об оспаривании крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность»4 (далее — постановление Пленума ВС РФ № 27) призвано упростить эту задачу. Кроме того, в части сделок, совершенных после 1 января 2017 года, сохраняют действие отдельные положения постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.05.14 № 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью»5 (далее — постановление Пленума ВАС РФ № 28). (Постановление Пленума ВАС РФ № 28 применяется в полной мере к сделкам, совершенным до 1 января 2017 года, однако указанное положение, рассчитанное на переходный период, практически утратило свою актуальность в настоящее время. — Прим. авт.) Нельзя сбрасывать со счетов и релевантные разъяснения по общим подходам к оспариванию сделок, содержащиеся в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.15 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»6 (далее — постановление Пленума ВС РФ № 25). 4 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2018. № 8, август 5 Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2014. № 6, июнь 6 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2015. № 8, август.
Учитывая сказанное, представляется практически интересным обратить внимание на следующие нюансы существующего подхода к экстраординарным сделкам. Оговоримся, что в силу равенства подходов далее анализ проводится преимущественно на основе положений Федерального закона от 08.02.98 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»7 (далее — Закон об ООО) в части крупных сделок, если специально не указано иное. 7 Собрание законодательства Российской Федерации. 16.02.98. № 7. Ст. 785.
Польза напоминаний
Начиная с 2013 года, когда были изменены положения главы 9 ГК РФ, крупные сделки рассматривались как частный случай статьи 173.1 ГК РФ, а сделки с заинтересованностью — как разновидность сделок, указанных в пункте 2 статьи 174 ГК РФ. В пункте 1 постановления Пленума ВС РФ № 27 содержится напоминание об этом. При всей кажущейся незначительности данного напоминания оно представляется крайне полезным.
В условиях формирующейся практики по применению обновленных положений профильных законов — Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»8 (далее — Закон об АО) и Закона об ООО — при проверке условий оспаривания сделки по корпоративным основаниям следует прежде всего смотреть на соответствующие статьи ГК РФ. Если формально отсутствуют признаки экстраординарной сделки, это совсем не означает, что она не может быть квалифицирована в качестве оспоримой, например в соответствии с правилами пункта 1 или 2 статьи 174 ГК РФ или по иному корпоративному основанию. 8 Собрание законодательства Российской Федерации. 01.01.96. № 1. Ст. 1.
Объясняется это тем, что определение корпоративных сделок стало более понятным для правоприменителя. Как прямо следует из закона (статья 173.1 ГК РФ), подлежащей оспариванию в качестве крупной является сделка, совершенная в нарушение установленного законом ограничения.
В пункте 20 постановления Пленума ВС РФ № 27 содержится конкретизация последствий установления ограничений: «С учетом особого значения для деятельности общества крупных сделок, порядок совершения которых выступает гарантией права участника принимать решение о существенном изменении деятельности общества (абзац второй пункта 1 статьи 65.2 ГК РФ), после вступления в силу Закона № 343-ФЗ в устав общества не могут быть включены иные правила совершения таких сделок или установлено, что такие сделки не подлежат одобрению».
Из этого следует, что оценка правовых рисков оспаривания сделки по признакам крупности должна начинаться с формально-юридической оценки того, имеется ли то или иное ограничение в отношении порядка совершения сделки.
На наш взгляд, логичным следствием реализации такого понимания крупных сделок стало то, что крупная сделка на практике зачастую рассматривается как сделка, влекущая изменение структуры деятельности общества, ликвидационная или реструктуризационная сделка.
Крупная сделка не равна сделке при ограничении полномочий корпоративным документом
Согласно статье 173.1 ГК РФ сделка, совершенная без согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, необходимость получения которого предусмотрена законом, является оспоримой, если из закона не следует, что она ничтожна или не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать согласие, при отсутствии такого согласия. Она может быть признана недействительной по иску такого лица или иных лиц, указанных в законе.
Поскольку законом не установлено иное, оспоримая сделка, совершенная без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, может быть признана недействительной, если доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об отсутствии на момент совершения сделки необходимого согласия такого лица или такого органа.
При этом ввиду изменений, внесенных в законы о хозяйственных обществах Законом № 343-ФЗ, хозяйственные общества утратили имевшиеся ранее альтернативы предусмотреть в своем уставе больший размер крупной сделки или установить, что для совершения крупных сделок не требуется согласия коллегиального органа общества, то есть решения общего собрания и/или совета директоров (пункты 1, 6 статьи 46 Закона об ООО). Равным образом дополнить устав положением о том, в каких иных случаях на сделки компании не распространяется порядок одобрения крупных сделок, теперь невозможно.
Однако в учредительном документе вполне можно прописать необходимость получения согласия общего собрания и/или совета директоров на совершение определенных в уставе сделок (пункт 3.1 статьи 40 Закона об ООО, пункт 2 статьи 69 Закона об АО).
Из этого следует, что легально экстраординарные сделки разграничены на крупные сделки, которые необходимо согласовывать в силу прямого указания закона, и иные сделки, дополнительно одобряемые в силу устава.
Практика давно поддерживала подобный подход (пункт 8 постановления Пленума ВАС РФ № 28, определения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 07.06.10 № ВАС-2333/099, от 08.11.10 № ВАС-16340/08). 9 Все приведенные в статье судебные акты содержатся в СПС «КонсультантПлюс».
Это означает, что сложностей с разграничением таких сделок возникать не должно. Причем с точки зрения проверки требований, предъявляемых к порядку совершения сделки, есть основания говорить, что в силу закрепления подобной позиции на законодательном уровне для одной сделки может быть необходимо два одобрения — как крупной и как ограниченной уставом. На первый взгляд, это кажется формализмом. Однако, учитывая, что содержательно сделки рассматриваются как два самостоятельных юридических факта, мотивы, уровни (общее собрание или совет директоров) и, как следствие, процедура одобрения могут быть различными. Поэтому отсутствие одного из таких «двойных» одобрений — серьезный повод для эффективного оспаривания сделки. В частности, во многих крупных хозяйственных обществах применяется такой подход к корпоративному структурированию управления, когда принятие решения о совершении сделки, ограниченной уставом, отнесено к компетенции совета директоров, а крупной сделки — к компетенции общего собрания участников. Если сделка имеет оба названных признака, то одобрение должно быть получено от двух различных органов юридического лица.
Крупные сделки: количественный и качественный критерии, трехступенчатый тест
Анализ легального определения крупной сделки, содержащегося в статье 46 Закона об ООО, позволяет выделить качественный и количественный критерии, наличие которых необходимо для квалификации сделки крупной.
Качественный критерий указывает на содержательную особенность сделки относительно всей деятельности общества и ее целевую направленность: (1) сделка выходит за пределы обычной хозяйственной деятельности и при этом (2) сделка (а) связана с приобретением, отчуждением или возможностью отчуждения обществом прямо либо косвенно имущества или (б) предусматривает обязанность общества передать имущество во временное владение и/или пользование либо предоставить третьему лицу право использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации на условиях лицензии.
Количественный критерий вносит необходимую конкретизацию по объему сделки: (3) цена или балансовая стоимость объекта сделки составляет не менее 25 процентов балансовой стоимости активов общества по данным бухгалтерской/финансовой отчетности на последнюю отчетную дату.
Из этого следует, что для признания сделки крупной фактически необходимо прохождение трехступенчатого теста (два параметра качества и один параметр количества).
Применительно к качественному критерию нужно обратить внимание, что Закон об ООО прямо не выделяет такие типы сделок, как договоры оказания услуг и выполнения работ. Однако оснований для изменения сложившегося в судебной практике подхода к возможности квалификации подобных договоров как крупных сделок, на наш взгляд, нет, если результатом совершения таких сделок является изменение судьбы имущественной базы юридического лица. То же касается трудовых договоров, мировых соглашений, договоров цессии, соглашений о переводе долга, внесения вклада в уставный капитал другого общества и т. д. (см. также о квалификации различных видов сделок как крупных: постановления Арбитражного суда (далее — АС, до 06.08.14 — ФАС) Дальневосточного округа от 12.04.16 по делу № А59-3813/2015, АС Западно-Сибирского округа от 17.02.16 по делу № А45-8387/2015, от 19.01.16 по делу № А45-6526/2015, от 16.04.15 по делу№ А45-16760/2014, АС Московского округа от 01.10.15 по делу № А41-64346/2014, ФАС Московского округа от 16.11.10 по делу № А40-130039/09-138-763, АС Уральского округа от 18.01.16 по делу № А07-15349/2014, ФАС Уральского округа от 28.03.10 по делу № А07-9364/2010, ФАС Восточно-Сибирского округа от 28.01.10 по делу № А19-13409/08, ФАС Волго-Вятского округа от 17.04.08 по делу № А11-2685/2007-К1-10/129, определения Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11.07.13 № ВАС-9094/13, от 17.12.12 № ВАС-16127/12, от 24.10.12 № ВАС-13259/12, от 15.11.10 № ВАС-14632/10).
Примечательно, что появилось легальное определение: «сделки, не выходящие за пределы обычной хозяйственной деятельности» (пункт 8 статьи 46 Закона об ООО10). 10 Аналогичный подход закреплен в пункте 4 статьи 78 Закона об АО.
Следуя формальной логике, можно предположить, что сделка, выходящая за пределы обычного, — это сделка, обладающая следующей совокупностью признаков:
- сделка не принята в деятельности (в терминологии Закона об ООО) или не относится к сделкам, заключаемым при осуществлении деятельности (в терминологии Закона об АО) самой компании либо иных компаний, осуществляющих аналогичные виды деятельности, независимо от того, совершались ли такие сделки компанией ранее;
- сделка приводит к прекращению деятельности компании или изменению ее вида либо существенному изменению ее масштабов.
Нетрудно заметить, что сложность применения указанных признаков состоит в том, что они оценочны и предполагают фактическую оценку всей деятельности компании за разумный период времени, что осложняется еще и правилом об общей правоспособности коммерческого юридического лица, которое в силу своей природы вправе заниматься любыми видами деятельности вне зависимости от того, прописаны они конкретно в уставе или нет.
В постановлении Пленума ВС РФ № 27 появились отдельные разъяснения для целей отграничения экстраординарных сделок от обычных. Так, по мнению высшей судебной инстанции:
- сделка также может быть квалифицирована как влекущая существенное изменение масштабов деятельности общества, если она влечет для общества существенное изменение региона деятельности или рынков сбыта (подпункт 2 пункта 9 постановления Пленума ВС РФ № 27);
- устанавливая наличие данного критерия, следует учитывать, что он должен иметь место на момент совершения сделки, а последующее наступление таких последствий само по себе не свидетельствует о том, что их причиной стала соответствующая сделка и что такая сделка выходила за пределы обычной хозяйственной деятельности. При оценке возможности наступления таких последствий на момент совершения сделки судам следует принимать во внимание не только условия оспариваемой сделки, но также и иные обстоятельства, связанные с деятельностью общества в момент совершения сделки (подпункт 2 пункта 9 постановления Пленума ВС РФ № 27);
- бремя доказывания совершения оспариваемой сделки за пределами обычной хозяйственной деятельности лежит на истце (пункт 18 постановления Пленума ВС РФ № 27).
Представляется, что удельный вес таких разъяснений с точки зрения помощи в неоднозначных ситуациях не велик, поскольку ВС РФ обратил внимание на очевидные для каждого практикующего юриста вещи, но при этом не ответил на сложные и неоднозначные вопросы. В частности, что означает выражение «сделка принята в деятельности общества»?
В свое время ВАС РФ разумно высказывался на этот счет, не признавая основанием для квалификации сделки как совершенной в ходе обычной хозяйственной деятельности один лишь факт ее совершения в рамках основного вида деятельности, указанного в Едином государственном реестре юридических лиц или уставе, либо наличие лицензии (пункт 6 постановления Пленума ВАС РФ № 28, но данное разъяснение формально более не применяется). Кроме того, в практике арбитражных судов такая возможность не исключается (см., например, постановления АС Центрального округа от 19.10.15 по делу № А68-7205/2014, ФАС Центрального округа от 24.06.13 по делу № А54-8468/2012, АС Московского округа от 23.10.14 по делу № А40-32063/13-137-346, ФАС Дальневосточного округа от 08.02.13 по делу № А51-4790/2012, ФАС Западно-Сибирского округа от 16.12.09 по делу № А46-338/2009). Однако эта практика также была сформирована до внесения изменений в корпоративное законодательство в части экстраординарных сделок.
Относительно количественного критерия и установленных ценовых порогов для квалификации сделки как крупной (пункты 1, 2 статьи 46 Закона об ООО) важнейшим вопросом, стоящим перед оборотом, всегда было то, какую же именно величину сопоставлять с балансовой стоимостью активов общества при совершении сделок. Особенно это касалось сделок, не опосредующих переход собственности (например, аренда, услуги).
На этот вопрос в большей части теперь даны легальные ответы (пункт 2 статьи 46 Закона об ООО11): 11 Аналогичный подход закреплен в пункте 1.1 статьи 78 Закона об АО.
- в случае со сделками, связанными с передачей активов компании в аренду или на условиях лицензии (во временное владение/пользование), учитывается балансовая стоимость передаваемых объектов;
- в случае со сделками по приобретению акций или иных эмиссионных ценных бумаг, конвертируемых в акции публичного акционерного общества, когда это повлечет возникновение обязанности направить обязательное предложение, учитывается цена всех ценных бумаг, которые могут быть приобретены по таким сделкам, в соответствии с главой XI.1 Закона об АО;
- при отчуждении (возникновении возможности отчуждения) имущества с балансовой стоимостью активов будет сопоставляться наибольшая из величин: балансовая стоимость имущества или цена отчуждения12. 12 Раньше судебная практика зачастую отрицала возможность учета цены отчуждения.
Как разъяснил ВС РФ, при определении количественного критерия не учитываются предусмотренные договором санкции, за исключением случая, когда будет установлено, что сделка изначально заключалась с целью ее неисполнения (пункт 11 постановления Пленума ВС РФ № 27).
В целом идея разумна, поскольку никто изначально с точки зрения принципа добросовестности не должен заключать договор, чтобы нести ответственность за его неисполнение. Поэтому санкции не могут являться предметом имущественного интереса для целей установления природы сделки. А вот оговорка об ином в случае, если сделка заключалась для ее неисполнения, уже не кажется такой бесспорной в контексте чистоты и точности правовой квалификации (несмотря на то что с точки зрения потребностей оборота ее нельзя не одобрить). Если сделку никто исполнять не собирался, то формально-юридически она подпадает под признаки притворной или мнимой сделки, которая в силу прямого указания закона является ничтожной (пункт 1 статьи 170 ГК РФ), в отличие от оспоримой крупной сделки, совершенной с нарушением требований об одобрении.
В этом смысле руководствоваться разъяснениями суда в данной части надо с определенной долей осторожности и здравого скепсиса, учитывая, что порядок оспаривания ничтожных и оспоримых сделок имеет существенные различия с точки зрения субъектного состава для оспаривания, порядка признания недействительной и течения сроков исковой давности.
Также в пункте 13 постановления Пленума ВС РФ № 27 содержится указание на то, что договоры, предусматривающие обязанность производить периодические платежи для лица, обязанного производить по ним периодические платежи, признаются отвечающими количественному (стоимостному) критерию крупных сделок, если сумма платежей за период действия договора (в отношении договора, заключенного на неопределенный срок, — за один год; в случае если размер платежа варьируется на протяжении действия такого договора, учитывается наибольшая сумма платежей за один год) составляет более 25 процентов балансовой стоимости активов общества.
Не совсем ясно, на чем основан выбор ограничивающего срока в один год для сделки, не имеющей срока, но с позиции предсказуемости и устойчивости оборота ценностей и его правового регулирования установление понятного критерия следует только приветствовать.
При применении этого разъяснения следует учесть, что балансовая стоимость активов по общему правилу определяется в соответствии с данными годовой бухгалтерской отчетности на 31 декабря года, предшествующего совершению сделки. Однако у общества может быть обязанность сдавать промежуточную отчетность. И ВС РФ прямо указал на необходимость использования данных именно промежуточной отчетности для оценки сделок в подобном случае (пункт 12 постановления Пленума ВС РФ № 27).
Наличие или отсутствие ущерба теперь юридически безразлично для крупной сделки
С 1 января 2017 года квалифицирующий признак убыточности крупной сделки как обязательное условие ее недействительности исключен (пункт 5 статьи 46 Закона об ООО13). 13 Аналогичный подход закреплен в пункте 6.1 статьи 79 Закона об АО.
Поэтому для оспаривания сделки необходимы в совокупности только следующие обстоятельства:
- качественный и количественный критерии крупности сделки;
- отсутствие согласия (одобрения);
- недобросовестность контрагента.
Иначе говоря, состав крупной сделки превратился из материального (доказывание убытков) в формальный (отсутствие одобрения). Хотелось бы сказать, что это явно упрощает процедуру оспаривания. Однако представляется, что теперь акценты на этапе доказывания смещены на обоснование природы сделки как крупной, то есть прохождением трехступенчатого теста (два качественных параметра и один количественный).
Вместе с тем, принимая во внимание сказанное выше, можно прийти к выводу о том, что в любом случае сделка всегда будет крупной, если эта сделка предполагает реорганизацию или экономическую ликвидацию бизнеса. Участник в любом случае имеет право на принятие такого решения, в том числе посредством вынесения на одобрение общего собрания. А значит, сложностей с обоснованием крупности таких сделок быть не должно и подход действительно сводится к формальному — есть одобрение или нет.
Субъекты оспаривания: по букве закона или по существу?
Применение новых положений об экстраординарных сделках позволяет выявить ряд неоднозначных ситуаций, на отдельные из которых хотелось бы обратить внимание.
Так, по закону крупную сделку вправе оспорить следующие субъекты: само общество; член совета директоров (наблюдательного совета) общества; участник (участники), обладающий не менее чем одним процентом общего числа голосов участников общества.
Фактически в такой легальной формулировке содержится намек на возможность объединения участников общества для целей оспаривания крупной сделки, что вполне логично, учитывая природу корпоративных отношений. В делах о банкротстве, например, Верховный Суд Российской Федерации еще в 2014 году разрешил кредиторам объединиться для подачи заявления об оспаривании сделок, тем самым преодолев необходимый процентный барьер для подачи требования (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 10.05.16 № 304-ЭС15-17156). Полагаем, что было бы разумным применять данный подход и в случае оспаривания сделок по корпоративным основаниям.
Если последовательно воплощать эту идею, то можно обратить внимание на то, что с позиции особенностей корпоративных отношений и корпоративного управления, как представляется, не исключена возможность доказывания наличия интереса для оспаривания сделки не только у непосредственного участника общества, но и, например, у конечного бенефициара общества, который стоит за длинной цепью юридических лиц, опосредующих владение долями (акциями).
Естественно, такое можно допустить в исключительном случае, когда иные возможности для защиты нарушенного права у лица уже исчерпаны или были недоступны. Передовым примером подобной модели можно считать дело № А40-104595/2014, в котором Верховный Суд Российской Федерации позволил конечному бенефициару оспорить решение собрания участников и сделку по выводу активов, признав его заинтересованным в оспаривании лицом (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.03.16 № 305-ЭС15-14197).
Конечно, сложно отрицать, что фактическая возможность стать истцом в обход формально ограниченного круга заявителей, доказав наличие защищаемого законом интереса, предусмотрена скорее для ничтожных, а не для оспоримых сделок (пункт 78 постановления Пленума ВС РФ № 25). Однако представляется, что в целом такой инструмент может быть признан с учетом всех конкретных обстоятельств спорной ситуации, поскольку из-за различных нюансов построения корпоративной структуры управления лишиться возможности защиты своих интересов может то лицо, в чьих имущественных интересах, по сути, и закреплены положения об оспаривании крупных сделок.
Принцип добросовестности и его развитие. проблема № 1 постановления пленума вс рф № 27
При оспаривании крупной сделки именно истец должен будет доказать недобросовестность контрагента при совершении сделки с компанией (пункт 5 статьи 46 Закона об ООО14). Такая недобросовестность может проявляться в том, что либо контрагент знал или заведомо должен был знать, что сделка являлась для компании крупной, то есть требовала одобрения (субъективный аспект), либо что технически надлежащее согласие на ее совершение отсутствует (объективный аспект). 14 Аналогичный подход закреплен в пункте 6.1 статьи 79 Закона об АО.
Подобный подход — презумпция добросовестности контрагента — явно является развитием общей презумпции добросовестности (пункт 3 статьи 1, пункт 5 статьи 10 ГК РФ) и заслуживает поддержки.
Вместе с тем возникает вопрос относительно различных форм бездействия контрагента в принятии должных мер к проверке другой стороны: может ли подобный факт использоваться против контрагента при оспаривании сделки? На наш взгляд, пока закон содержит оговорку «или заведомо должен был знать», ответ должен быть положительным. То есть контрагент по сделке, не проводивший надлежащий due diligence (юридический аудит объекта, проявление должной разумности и осмотрительности), в ряде случаев (в зависимости от вида сделки) не может быть признан добросовестным.
Но в этот вопрос «вмешался» ВС РФ. И то, как это было сделано, представляется спорным. В пункте 18 постановления Пленума ВС РФ № 27 разъяснено следующее: «По общему правилу, закон не устанавливает обязанности третьего лица по проверке перед совершением сделки того, является ли соответствующая сделка крупной для его контрагента и была ли она надлежащим образом одобрена (выделено мной. — О. Г.) (в том числе отсутствует обязанность по изучению бухгалтерской отчетности контрагента для целей определения балансовой стоимости его активов, видов его деятельности, влияния сделки на деятельность контрагента). Третьи лица, полагающиеся на данные Единого государственного реестра юридических лиц о лицах, уполномоченных выступать от имени юридического лица, по общему правилу, вправе исходить из наличия у них полномочий на совершение любых сделок (абзац второй пункта 2 статьи 51 ГК РФ)».
Следует ли считать такое разъяснение по крупным сделкам введением в практику дифференцированного подхода к опровержению добросовестности (доказыванию недобросовестности) в зависимости от предмета сделки и ее обстоятельств? И должен ли такой подход меняться, если это сделка по купле-продаже дорогостоящей недвижимости / предприятия / целого бизнеса?
Похоже, что да. Но то, как сформулировано это разъяснение, создает почву для злоупотреблений как раз со стороны недобросовестных контрагентов, которые явно каждый раз будут ссылаться на то, что (1) у них специальной обязанности по проверке, предусмотренной законом, нет, а (2) опровергнуть презумпцию добросовестности должен истец.
Представляется, что основная проблема процитированного разъяснения ВС РФ кроется в неожиданном формализме и догматизме ВС РФ. Почему вдруг обязанность может вытекать только из прямого установления закона? Мы можем умозрительно представить массу ситуаций, в которых контрагент, исходя из обычной деловой практики, не только должен посмотреть финансовую отчетность, но и, например, вникнуть в иные внутренние документы другой стороны сделки. Хорошим примером могут стать сделки между кредитными организациями по купле-продаже кредитных портфелей или кредитованию посредством купли-продажи кредитных портфелей с обратным выкупом. Должна ли кредитная организация знать, что в 99 процентах случаев у банка-контрагента существует специальное положение о кредитном комитете и совершение сделок с кредитным портфелем подлежит обязательному одобрению на заседании такого комитета? На наш взгляд, да. И совершение такой сделки без изучения положения о кредитном комитете по существу является формой недобросовестного поведения.
А как теперь в подобных этому специальных случаях предъявлять к сторонам высокие требования по добросовестности и должной осмотрительности, когда ВС РФ прямо указал для крупных сделок (а мы помним, что теперь это очень серьезная категория сделок, которая, по сути, предполагает распоряжение бизнесом), что нет необходимости проводить должную проверку? Смогут ли суды подойти дифференцированно к данному вопросу? На этот счет уже возникают сомнения, к сожалению.
В условиях диспозитивности правового регулирования и гибкости инструментария частного права обязанности явно могут возникать в силу принципов гражданского права. Лучший пример этому — положения пунктов 3, 4 статьи 1 ГК РФ о том, что именно в силу принципа добросовестности не только реализация прав, но и осуществление обязанности должно происходить так, чтобы это исключало извлечение преимуществ (любых) из недобросовестного поведения (в самом широком смысле и без какого-либо требования прямого указания закона).
В данном случае ВС РФ действительно постарался сократить случаи недобросовестного оспаривания сделок. Но, реализуя эту задачу, он чересчур, по нашему мнению, снизил порог добросовестности для контрагента по сделке. К чему это приведет — покажет практика.
