28 января 2010 года Конституционным Судом Российской Федерации (далее — КС РФ, Суд) вынесено постановление по вопросу, который долгое время был темой обширных дискуссий в юридической литературе 1. Речь идет о постановлении № 2-П по делу о проверке конституционности положений абзаца второго пункта 3 и пункта 4 статьи 44 Федерального закона «Об акционерных обществах», в котором рассмотрен вопрос о соответствии Конституции Российской Федерации норм, возлагающих на эмитента ответственность за необоснованное списание акций с лицевого счета акционера в том случае, если ведение реестра на основании императивного предписания закона поручено эмитентом регистратору. 1 См., например: Степанов Д. И. Ответственность эмитента и регистратора за необоснованное списание акций // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. № 3; Ломакин Д. В. Правовые проблемы определения субъектов ответственности за необоснованное списание акций // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. № 9
Названные положения Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — ФЗ «Об акционерных обществах») во время рассмотрения дела Судом претерпели существенные изменения: если в прежней редакции пункт 4 статьи 44 ФЗ «Об акционерных обществах» кратко устанавливал, что «общество, поручившее ведение и хранение реестра акционеров общества специализированному регистратору, не освобождается от ответственности за его ведение и хранение», то в редакции Федерального закона от 19.07.09 № 205-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» эта норма была существенно изменена. В действующей редакции указывается на то, что общество и регистратор солидарно несут ответственность за убытки, причиненные акционеру в результате утраты акций или невозможности осуществить права, удостоверенные акциями, в связи с ненадлежащим соблюдением порядка поддержания системы ведения и составления реестра акционеров общества.
Между тем можно утверждать, что сам принцип подхода законодателя к разрешению вопроса остался прежним: общество, поручившее ведение и хранение реестра акционеров регистратору, не освобождается от ответственности за его ведение и хранение, в связи с чем позиция КС РФ остается актуальной и при новом правовом регулировании.
Итак, КС РФ рассматривал положения статьи 44 ФЗ «Об акционерных обществах» в редакции, действовавшей до вступления в силу Федерального закона от 19.07.09 № 205-ФЗ, согласно которым в акционерном обществе с числом акционеров более пятидесяти держателем реестра акционеров общества должен быть регистратор (абзац второй пункта 3); акционерное общество, поручившее ведение и хранение реестра акционеров общества регистратору, не освобождается от ответственности за его ведение и хранение (пункт 4).
Заявители по делу (а ими были такие крупные акционерные компании, как ОАО «Газпром», ОАО «Газпром нефть», ОАО «Оренбургнефть» и Акционерный коммерческий Сберегательный банк Российской Федерации) утверждали, что возложение оспариваемыми положениями (с учетом смысла, придаваемого им правоприменительной практикой) на эмитента, передавшего ведение и хранение реестра регистратору, ответственности за ненадлежащее исполнение регистратором своих обязанностей, выразившееся в не обоснованном списании акций со счетов их владельцев, при отсутствии вины самого акционерного общества, нарушает их конституционные права.
Одним из основных доводов заявителей в обоснование неконституционности оспариваемых норм послужило утверждение о том, что вина эмитента, поручившего ведение реестра регистратору, в случае необоснованного списания акций исключается, поскольку от него не зависело совершение регистратором операции по списанию акций.
Профессор В. Ф. Попондопуло, отстаивающий такую точку зрения, указывает: «Возложение на акционерное общество ответственности без вины за действия (бездействие) регистратора нарушает конституционные права и свободы эмитентов акций. <...> Эмитент, как передавший реестр регистратору, так и осуществляющий его ведение самостоятельно, может нести ответственность за нарушение связанных с этим обязательств лишь при наличии в его действиях (бездействии) вины. Непредпринимательский характер его деятельности по ведению реестра не позволяет применять нормы об ответственности на началах риска (пункт 3 статьи 401 Гражданского кодекса Российской Федерации). Вина эмитента, поручившего ведение реестра регистратору, в случае необоснованного списания акций исключается, поскольку от него не зависело совершение регистратором операции по списанию акций» 2. 2 Попондопуло В. Ф. О субъекте ответственности за необоснованное списание акций // Арбитражные споры.2009. № 1.
Однако в делах, которые послужили основанием для обращения заявителей в арбитражные суды, речь шла не о безвиновной ответственности эмитента (в смысле пункта 3 статьи 401 Гражданского кодекса Российской Федерации, далее — ГК РФ), а об ответственности за действия третьего лица, на которое возложено исполнение (статья 403 ГК РФ); это различие носит принципиальный характер, поскольку ответственность за чужую вину есть ответственность за действия другого лица, которая наступает в случае вины непосредственного причинителя ущерба, но не предполагает вины того, кто отвечает 3 — ответственность должника за вину исполнителя не требует собственной вины должника 4. 3 Агарков M. M. К вопросу о договорной ответственности / Агарков M. M. Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. Т. 2. М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. С. 23. 4 Там же. С. 31.
Решения арбитражных судов в делах заявителей полностью соответствовали сложившейся к тому времени правоприменительной практике, рассматривавшей оспариваемые нормы акционерного закона в системном единстве со статьей 403 ГК РФ, устанавливающей, что должник отвечает за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства третьими лицами, на которых было возложено исполнение, если законом не установлено, что ответственность несет являющееся непосредственным исполнителем третье лицо 5. В таком случае эмитент, заключая договор о ведении реестра с регистратором, возлагает на последнего исполнение своей обязанности перед акционером, причем обязанным перед кредитором (акционером) остается должник (эмитент), который и несет ответственность перед кредитором. 5 Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 02.08.05 № 16112/03.
«При возложении должником исполнения своего обязательства на третье лицо не происходит существенного изменения характера обязательства, связывающего должника с кредитором. Договорный контрагент по-прежнему остается обязанным перед кредитором. Он лишь передает фактическое исполнение своей обязанности, а не самую субъективную обязанность. <...> возложение на третье лицо исполнения возникшего из договора обязательства представляет собой самостоятельный институт... гражданского права, для которого характерны следующие специфические черты: 1) должник и исполнитель договорного обязательства не совпадают в одном лице; 2) третье лицо исполняет не свою, а „чужую“ обязанность, хотя это и вытекает из какой-то его обязанности перед должником; 3) фактический исполнитель договорного обязательства не становится в связи с возложением на него исполнения „чужого“ обязательства участником правоотношения — субъектом договорного обязательства остается должник» 6. 6 Семенова Л. И. Возложение исполнения обязательства на третьих лиц в отношениях между социалистическими организациями // Правоведение. 1966. № 3. С. 118—122.
Поскольку в рассматриваемой ситуации непосредственное исполнение (соответственно и неисполнение, и ненадлежащее исполнение) производится третьим лицом, должник будет нести ответственность за действия третьего лица как за свои собственные. Иными словами, действия исполнителя оцениваются как действия самого должника. Ничего общего с ответственностью предпринимателя без вины за ненадлежащее исполнение обязательства (пункт 3 статьи 401 ГК РФ) это не имеет.
Не приходится при этом сомневаться в разумности и справедливости самой по себе возможности возложения на должника ответственности за действия лица, которому он поручил исполнение своей обязанности, ведь обязанным перед кредитором продолжает оставаться сам должник.
Такая ответственность может строиться как на основании вины (по общему правилу), так и без учета вины (например если сам должник отвечает по правилам пункта 3 статьи 401 ГК РФ). Таким образом, действия регистратора оцениваются как действия самого эмитента, и необходимость учета вины для привлечения к ответственности обусловлена характером деятельности именно эмитента.
Действия регистратора оцениваются как действия самого эмитента, и необходимость учета вины для привлечения к ответственности обусловлена характером деятельности именно эмитента.
Здесь закономерно возникает вопрос о том, является ли деятельность эмитента по ведению реестра собственных акционеров предпринимательской. Заявители в рассматриваемом деле утверждали, что ведение реестра не может расцениваться в качестве таковой. М. А. Рожкова высказывает аналогичную точку зрения: «Несмотря на основную цель „жизнедеятельности“ любой коммерческой организации — извлечение прибыли, не всякий род деятельности такой организации подпадает под понятие „предпринимательская“. <...> Таким образом, не может a priori относиться к предпринимательской вся деятельность, осуществляемая акционерным обществом. Следовательно, можно говорить о том, что деятельность акционерного общества по ведению своего реестра акционеров преследует одновременно несколько целей, однако среди них нет цели извлечь прибыль из ведения этой деятельности. Исходя из того, что для признания деятельности предпринимательской определяющим является признак извлечения прибыли, нет никаких оснований рассматривать в качестве предпринимательской деятельности акционерного общества совокупность его действий по ведению своего реестра акционеров» 7. 7 Рожкова М. А. Об ответственности эмитента и специализированного регистратора за нарушения порядка ведения реестра // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: сборник статей /Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2010. С. 386—388.
Солидарен с таким подходом и В. Ф. Попондопуло: «Для эмитента, осуществляющего ведение реестра, эта деятельность не является предпринимательской. Он не вправе взимать плату за оказание услуг по ведению реестра. Поэтому вывод о том, что ведение реестра является для эмитента предпринимательской деятельностью, ошибочен. Акционерное общество — эмитент, являясь предпринимателем в гражданском (внешнем) обороте, не является предпринимателем в акционерных (корпоративных, внутренних) отношениях. Деятельность, которую осуществляет акционерное общество, выступая субъектом внутренних отношений, не направлена на систематическое извлечение прибыли и соответственно не может считаться предпринимательской» 8. 8 Попондопуло В. Ф. Указ. соч.
Между тем в своем решении КС РФ занял другую позицию, в соответствии с которой для акционерного общества как коммерческой организации, преследующей в качестве основной цели своей деятельности извлечение прибыли и собственный капитал которой изначально основан на привлечении средств инвесторов-акционеров, деятельность по ведению реестра акционеров общества неразрывна с самим фактом существования акционерного общества и — независимо от того, является держателем реестра акционеров само акционерное общество (эмитент) или профессиональный участник рынка ценных бумаг (регистратор), — не может считаться видом деятельности, не связанным с предпринимательством, то есть с самостоятельной, осуществляемой на свой риск деятельностью, направленной на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг (пункт 1 статьи 2 ГК РФ). Соответственно, на такие организации распространяется положение пункта 3 статьи 401 ГК РФ, согласно которому лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что ненадлежащее исполнение было следствием чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств.
Разумеется, такой подход к отношениям эмитента и акционера верен лишь в том случае, если ведение реестра акционеров является исполнением какого-либо обязательства эмитента перед акционерами. Представляется, впрочем, что ведение реестра для эмитента в той же степени выступает исполнением его обязательства перед акционером, в какой для банка исполнением обязательства перед вкладчиком является ведение счета последнего.
Наконец, насколько верным является исходный посыл арбитражных судов, трактующих возникающие между эмитентом и регистратором отношения как возложение исполнения?
Существуют и другие подходы; например, М. А. Рожкова утверждает: «Эмитент и специализированный регистратор, заключая договор об оказании услуг по ведению и хранению реестра, тем самым предоставляют третьим лицам — акционерам право требовать исполнения этого договора в свою пользу. Исполнение наряду с этим самими акционерами соответствующих обязанностей по информированию регистратора об изменении данных, по оплате распоряжений о передаче акций и проч. не лишает названный договор свойства договора в пользу третьего лица» 9. 9 Рожкова М. А. Указ. соч.
На то же указывает и В. Ф. Попондопуло: «Определение в судебной практике правового положения регистратора как третьего лица по отношению к акционерам, ответственность которого законодательством не предусмотрена, ошибочно. С теоретической точки зрения скорее акционер является третьим лицом (бенефициаром), в интересах которого заключен договор между эмитентом и регистратором на ведение реестра. Акционер не участвует в заключении этого договора, не является его стороной, но он имеет права и обязанности по отношению к регистратору, находится с ним в правоотношении в силу закона и соглашения, заключенного между эмитентом и регистратором» 10. 10 Попондопуло В. Ф. Указ. соч.
Между тем нельзя не видеть, что предметом соглашения между эмитентом и регистратором выступает исполнение последним уже существующей обязанности эмитента перед акционером, то есть то, что эмитент «должен» акционеру. Иными словами, эмитент заключает с регистратором договор о том, что последний будет выполнять обязанность эмитента по ведению реестра.
Эмитент заключает с регистратором договор о том, что последний будет выполнять обязанность эмитента по ведению реестра.
Такая конструкция не вписывается в модель договора в пользу третьего лица: здесь не создается новое обязательство, которое поступает «в актив» третьего лица при его согласии. В случае с договором в пользу третьего лица субъект, заключающий такой договор, приобретает благо для третьего лица, при возложении исполнения — для себя, избавляясь от необходимости лично исполнять обязанность. В первом варианте лицо, заключающее договор, оплачивает выгоду треть его лица, во втором — свою. Поскольку при заключении договора на ведение реестра акционер ничего нового не получает, изменяется лишь положение эмитента, который избавлен от необходимости вести реестр, можно с уверенностью говорить о том, что никакого договора в пользу третьего лица здесь нет.
Предоставление третьему лицу по договору в его пользу не должно совпадать с тем действием, к которому уже обязан субъект, заключивший договор в пользу этого третьего лица. Иными словами, заключающий договор в пользу третьего лица субъект должен иметь возможность быть кредитором в порождаемом этим договором обязательстве до момента вступления в него третьего лица.
Третье лицо занимает место кредитора при выражении своего согласия. Однако до такого согласия кредитором выступает лицо, заключившее договор в пользу третьего лица; содержание этого обязательства не изменяется при вступлении в него третьего лица, меняется только кредитор. Иначе странным выглядело бы правило пункта 4 статьи 430 ГК РФ: «В случае когда третье лицо отказалось от права, предоставленного ему по договору, кредитор может воспользоваться этим правом, если это не противоречит закону, иным правовым актам и договору».
В рассматриваемом примере это не так: обязанности регистратора перед эмитентом не совпадают с обязанностями регистратора перед акционером. Эмитент изначально не может воспользоваться возможностями, предоставляемыми указанной нормой: он не может требовать от регистратора выполнять обязанность эмитента в адрес самого эмитента.
Кроме того, в нашем случае никакого волеизъявления акционера и не требуется: его согласие никого не интересует. В такой ситуации ответственность эмитента за ведение реестра выглядит единственно возможным решением: ведь эмитент возложил исполнение этой обязанности на регистратора помимо воли акционера.
Даже когда передача ведения реестра регистратору для эмитента обязательна в силу закона, именно последний выбирает регистратора и вырабатывает условия договора с ним, причем акционер вновь не имеет возможности не согласиться с выбором регистратора и условий договора. Это не только говорит в пользу необходимости принятия решения об ответственности эмитента за неправомерное списание акций, но и сближает существующую структуру отношений с институтом возложения исполнения, которое, по общему правилу, в отличие от договора в пользу третьего лица, не подразумевает необходимости получения согласия кредитора.
Конструкция договора в пользу третьего лица подразумевает, что лицо, заключившее этот договор в пользу другого субъекта, не отвечает перед этим лицом за неисполнение договора. Как следует из содержания пункта 4 статьи 44 ФЗ «Об акционерных обществах», законодатель преследовал прямо противоположную цель, установив, что эмитент, передавший ведение реестра регистратору, не осво бождается от ответственности.
По всей видимости, не может влиять на квалификацию отношений эмитента и регистратора и то обстоятельство, что заключение со ответствующего договора между ними в некоторых случаях обязательно в силу закона. Ведь эмитент может заключить договор с регистратором даже не будучи к тому обязанным законом (если число его акционеров менее пятидесяти), однако сама природа отношений не меняется в зависимости от того, на обязательной или добровольной основе заключает договор эмитент.
Таким образом, анализируемая система отношений не может быть признана договором в пользу третьего лица, что и позволило Суду согласиться со сложившейся арбитражной практикой, квалифицирующей их как возложение исполнения.
Заявители также усматривали нарушение своих прав в том, что закон обязывает заключить договор об исполнении обязанности по ведению реестра с третьим лицом, за действия которого приходится отвечать им. Вследствие этого, как подчеркивалось в жалобах, акционерное общество просто не вправе вести реестр акционеров самостоятельно и контролировать соблюдение требований законодательства в части осуществления записей в реестре акционеров. Поскольку возложение исполнения осуществляется не на основе свободы договора, а по прямому указанию закона, необходимость отвечать за действия регистратора представляется заявителям несправедливой.
Рассмотрев эти доводы, Суд подчеркнул, что законодатель не навязывает эмитенту выбор конкретного регистратора и не ограничивает его в возможности при заключении договора с регистратором предусмотреть любые не противоречащие закону способы защиты своих интересов. Кроме того, «ответственность за чужую вину необходимо отличать от ответственности за вред, причиненный другим лицом, но обусловленный собственной виной в выборе этого лица или в надзоре за ним (culpa in eligendo et in custodiendo)» 11. Эмитент имеет возможность взыскать выплаченные им акционеру суммы с регистратора в качестве убытков. 11 Агарков М. М. Указ. соч. С. 22.
Таким образом, КС РФ не только согласился со сложившейся арбитражной практикой применения старой редакции пункта 4 статьи 44 ФЗ «Об акционерных обществах», но косвенно поддержал и решение, содержащееся в новой редакции нормы, также не снимающей с эмитента ответственности за ведение реестра в том случае, если реестр ведется регистратором.
