В данной статье приведена практика рассмотрения арбитражными судами первой инстанции споров, связанных с применением антимонопольного законодательства. Целью работы является ознакомление читателей в том числе с тем, как суды применяют на практике те или иные категории антимонопольного права и законодательства, истолковывая их содержание и даже в некоторых случаях придавая им новый смысл. Судебная практика, рассмотренная в статье, преимущественно свежая, представлены разные регионы России, что позволяет проанализировать развитие правоприменения по данной категории дел.
Для удобства прочтения и систематизации статья разделена на тематические блоки по некоторым категориям антимонопольного законодательства.
Как отмечено в судебной практике, антимонопольное законодательство является предусмотренным федеральным законом основанием для ограничения гражданских прав, в том числе посредством установления пределов их осуществления (часть 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации и пункт 2 статьи 1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ)) (решение Арбитражного суда Свердловской области от 25.11.16 по делу № А60-39838/2016).
Монополистическая деятельность является злоупотреблением правом. И всегда возникает вопрос: что собой представляют действия (бездействие) хозяйствующего субъекта — злоупотребление или законную конкурентную борьбу? Здесь проходит очень тонкая грань, которую в каждом конкретном случае должен определить суд.
Согласно судебной практике с позиций законодательства о защите конкуренции все хозяйствующие субъекты, осуществляющие деятельность на товарном рынке, должны быть поставлены в равные условия, с тем чтобы каждый из них за счет самостоятельных действий был способен повлиять на условия обращения товара на рынке в целях исключения возможности одностороннего влияния на условия обращения товара какого-либо одного субъекта (какой-либо одной группы субъектов) (решение Арбитражного суда Нижегородской области от 17.03.17 по делу № А43-30078/2016, А43-30787/2016).
Под направленностью действий хозяйствующего субъекта на получение преимущества в предпринимательской деятельности понимается их объективная способность дать возможность субъекту получить такие преимущества. При этом сами преимущества означают такое превосходство над конкурентами, которое позволяет увеличить размер получаемой прибыли по отношению к уровню прибыли при воздержании от указанных действий, то есть действия хозяйствующего субъекта могут считаться направленными на получение преимуществ, если они позволяют хозяйствующему субъекту увеличить получаемую прибыль либо предотвратить ее неизбежное снижение.
Причинение вреда другому хозяйствующему субъекту — конкуренту является признаком недобросовестной конкуренции. Такой вред может выражаться в убытках, которые терпит конкурент, или в ущербе его деловой репутации (решение Арбитражного суда Самарской области от 25.12.17 по делу № А55-26265/2017).
Любое злоупотребление хозяйствующим субъектом, занимающим доминирующее положение на соответствующем товарном рынке, независимо от формы выражения таких деяний (угроза, давление, совершение фактических действий, уклонение от заключения договора), предполагает сознательное и намеренное поведение лица, рассматриваемое законодателем как потенциально опасное для всех сфер общественных отношений. Общественная опасность правонарушения состоит в том, что указанные действия приводят или могут привести к ущемлению интересов других лиц.
Интересная мысль высказана в судебной практике о том, что состав злоупотребления доминирующим положением охватывает как действия доминирующего хозяйствующего субъекта, ограничивающие конкуренцию, так и действия, которые не приводят к недопущению, устранению или ограничению конкуренции, но ущемляют интересы других лиц (решение Арбитражного суда Сахалинской области от 25.07.18 по делу № А59-1622/2018).
Представляется, что последнее утверждение неопределенно и под него можно подвести любые действия хозяйствующего субъекта.
Согласно правовой позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, изложенной в постановлении от 05.04.11 № 14185/10, действия хозяйствующих субъектов, результатом которых является или может являться ущемление интересов других лиц, не могут быть признаны злоупотреблением доминирующим положением, если на возможность совершения таких действий прямо указано в нормативном акте, регулирующем соответствующую сферу деятельности (см. также решение Арбитражного суда города Москвы от 20.09.17 по делу А40-100823/17-94-964).
§ Соглашения (согласованные действия) хозяйствующих субъектов
Когда речь заходит о нарушениях антимонопольного законодательства, невозможно не упомянуть об ограничивающих конкуренцию соглашениях и согласованных действиях хозяйствующих субъектов.
В судебной практике отмечено, что на рынке должны действовать преимущественно и организационно независимые участники для возникновения конкуренции между ними. Задача создания конкурентной среды для каждого товара (услуги) требует особого реализационного механизма. Конкурентная среда должна поддерживаться отсутствием экономических и других препятствий в доступе к материалам, капиталам, трудовым ресурсам, технологиям. Конкурентный рынок прежде всего характеризуется независимым экономическим поведением участников (отсутствием сговоров и соглашений) (решение Арбитражного суда Иркутской области от 18.10.12 по делу № А19-13397/2012, А19-15258/2012).
Закон о защите конкуренции формулирует требования для хозяйствующих субъектов при их вступлении в гражданско-правовые отношения с другими участниками гражданского оборота. Для лиц, вне зависимости от того, занимают они доминирующее положение или нет, установлены запреты на ограничивающие конкуренцию соглашения (статья 11 Закона о защите конкуренции) (решение Арбитражного суда Республики Марий Эл от 28.04.18 по делу № А38-1705/2018).
Таким образом, запрет на антиконкурентные соглашения рассматривается как требование хозяйствующим субъектам.
Как указано в судебной практике, диспозиция части 1 статьи 11 Федерального закона от 26.07.06 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее — Закон о защите конкуренции) (запрет на заключение антиконкурентных соглашений) является альтернативной, поскольку в качестве квалифицирующего признака антиконкурентного соглашения названная норма предусматривает как реальную возможность, так и угрозу наступления последствий, предусмотренных в пунктах 1— 5 данной нормы.
В свою очередь отличительной особенностью согласованных действий, запрет на которые установлен статьей 11.1 Закона о защите конкуренции, является лишь реальное наступление негативных последствий, описанных в пунктах 1— 5 части 1 названной статьи Закона о защите конкуренции.
Соответственно, разграничение упомянутых антиконкурентных составов возлагает на антимонопольный орган различный объем публично-правовых обязанностей по доказыванию их последствий: необходимость подтверждения таких последствий в случае квалификации антиконкурентного поведения в качестве согласованных действий, с одной стороны, и наличие угрозы их наступления — при квалификации поведения на основании части 1 статьи 11 Закона о защите конкуренции (в случае заключения соглашения) — с другой (решение Арбитражного суда Республики Алтай от 26.03.18 по делу № А02-1841/17).
Любопытно, что в данном примере ограничивающие конкуренцию соглашения и согласованные действия хозяйствующих субъектов именуются антиконкурентными составами.
В судебной практике соглашение признается причиной группового поведения хозяйствующих субъектов, состоящего из действий, которые не обусловлены внешними условиями функционирования соответствующего товарного рынка и замещают конкурентные отношения между ними сознательной кооперацией, нанося ущерб потребителям (решение Арбитражного суда Сахалинской области от 06.04.18 по делу № А59-85/2018).
Действующее законодательство не запрещает ведение хозяйственной деятельности с учетом особенностей рыночной ситуации, в частности не исключает возможность изменения самостоятельной ценовой политики хозяйствующего субъекта в ответ на аналогичные действия конкурентов с целью сохранения конкурентоспособности. Вместе с тем любые такие действия должны быть совершены с соблюдением предусмотренных антимонопольным законодательством запретов, в том числе избегая направленности на монополизацию рынка путем использования таких методов антиконкурентной борьбы, как заключение картельных соглашений.
Картели, запрещенные конкретными пунктами части 1 статьи 11 Закона о защите конкуренции, подпадают под категорию безусловных запретов, то есть запретов, для выявления которых не требуется доказательств фактического негативного влияния на конкуренцию конкретного вида нарушения антимонопольного законодательства, а требуется только подтверждение факта заключения двумя и более хозяйствующими субъектами определенного антиконкурентного соглашения как такового, в отношении которого уже действует неопровержимая презумпция ограничения конкуренции (так называемое в теории правило per se. — Прим. авт.) (решение Арбитражного суда Республики Марий Эл от 28.04.18 по делу № А38-1705/2018).
Определением Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.07.14 № ВАС-8816/14 подтверждена необходимость установления антимонопольным органом факта получения участниками ограничивающего конкуренцию соглашения экономической выгоды, в частности должно быть доказано, что всеми лицами, которые признаны нарушившими пункт 2 части 1 статьи 11 Закона о защите конкуренции, получена какая-либо выгода от результатов проведенного аукциона (решение Арбитражного суда города Москвы от 16.02.18 по делу № А40-159821/17-72-1262).
Прямыми доказательствами наличия антиконкурентного соглашения могут быть письменные доказательства, содержащие волю лиц, направленную на достижение соглашения: непосредственно соглашения; договоры в письменной форме; протоколы совещаний (собраний); переписка участников соглашения, в том числе в электронном виде (решение Арбитражного суда Нижегородской области от 01.06.17 по делу № А43-29802/2016).
Соглашения хозяйствующих субъектов, ограничивающие конкуренцию, могут заключаться также в ходе проведения торгов.
Согласно позиции суда антимонопольный орган должен доказать, какие действия либо бездействие были совершены в рамках реализации картельного сговора с целью обеспечения победы другого участника соглашения, какие действия либо бездействие со стороны данного участника ограничили конкуренцию между участниками аукциона, в чем заключалась роль каждого участника в заключенном, по мнению антимонопольного органа, картельном соглашении, какое влияние на ход аукционов, на его результаты, включая цену торгов, оказало каждое конкретное лицо (решение Арбитражного суда Московской области от 07.11.17 по делу № А41-75928/17).
В судебной практике отмечается, что поведение обществ объяснимо с точки зрения конкурентных торгов как направленное на заключение договора по наибольшей цене. Консолидация и кооперация, то есть осведомленность о совместных действиях и раздел лотов между двумя участниками, позволяют извлечь выгоду от антиконкурентного соглашения: взаимная договоренность ведет к незначительному снижению цен, обеспечивая неконкурентные преимущества в виде экономии денежных средств, что невозможно при конкурентной борьбе (решение Арбитражного суда Республики Алтай от 26.03.18 по делу № А02-1841/17).
Согласно судебной практике, вменив хозяйствующему субъекту участие в картельном сговоре, антимонопольный орган должен доказать наличие действий либо бездействия данного участника в рамках реализации картельного сговора с целью обеспечения победы другого участника соглашения.
По конкретному делу решение антимонопольного органа признано незаконным, поскольку не содержит информации о том, кем, в какой форме было заключено соглашение, а также каким образом данное соглашение могло быть заключено до даты публикации о проведении торгов (решение Арбитражного суда города Москвы от 16.02.18 по делу № А40-159821/17-72-1262).
Также представляется важным отметить, что в качестве соглашений, ограничивающих конкуренцию, не могут рассматриваться лицензионные договоры. Само по себе предоставление прав использования баз данных лицензиату, а не иным лицам, с которыми лицензионные договоры правообладателем не заключались, не является нарушением антимонопольного законодательства (решение Арбитражного суда Нижегородской области от 01.06.17 по делу № А43-29802/2016).
На практике бывает трудно доказать такую разновидность монополистической деятельности, как устное соглашение. Вот что об этом говорят суды.
Для заключения устного соглашения его участникам необходим речевой (устный) контакт друг с другом.
В случае если речевой (устный) контакт предполагается непосредственным, то необходимо как минимум установление места осуществления такого контакта. Иначе речевой (устный) контакт невозможен и нарушение не может считаться доказанным.
Если речевой (устный) контакт предполагается посредством технических устройств (например, телефонной связи), то необходимо как минимум установление факта применения подобных технических устройств. Иначе речевой (устный) контакт также невозможен.
В решении антимонопольного органа должно быть указано, кем, в какой форме было заключено соглашение.
Антимонопольным органом не было установлено фактов, указывающих на наличие устных договоренностей, например достигнутых в ходе телефонных переговоров и/или личных встреч между должностными лицами хозяйствующих субъектов (решение Арбитражного суда Московской области от 07.11.17 по делу № А41-75928/17).
По сбору доказательств суды придерживаются следующей позиции.
Системная оценка взаимообусловленных действий для констатации антиконкурентного соглашения сводится к необходимости проведения анализа ряда косвенных доказательств, сопоставления каждого из них с другими, не обременяя процесс доказывания обязательным поиском хотя бы одного прямого доказательства. По итогам доказывания совокупность косвенных признаков соглашения и (или) согласованных действий (при отсутствии доказательств обратного) может сыграть решающую роль (решение Арбитражного суда Иркутской области от 30.03.18 по делу № А19-419/2018).
Судом отмечено, что соглашение в устной или письменной форме предполагает наличие договоренности между участниками рынка, которая может переходить в конкретные согласованные действия (решение Арбитражного суда города Москвы от 16.02.18 по делу № А40-159821/17-72-1262).
Исходя из такой позиции, становится непонятно, какое нарушение будет вменено хозяйствующему субъекту в итоге: антиконкурентное соглашение или согласованные действия.
Согласно судебной практике отличительным конституирующим признаком согласованных действий, отграничивающим их от соглашений, является лишь то обстоятельство, что уровень координации такой деятельности хозяйствующих субъектов не достиг степени формализованного соглашения (решение Арбитражного суда Свердловской области от 27.03.18 по делу № А60-10293/2018).
Как указано в судебной практике, согласованные действия или соглашение могут иметь место только при наличии у каждого участника информации о других участниках такого действия (соглашения).
Действия хозяйствующего субъекта по оплате договорных работ, по мнению суда, не могут расцениваться как часть согласованных действий или антиконкурентного соглашения, направленных на искусственное дробление сделок с целью избежания конкурсных процедур, поскольку они совершены после заключения контрактов и их исполнения подрядчиками (решение Арбитражного суда Ярославской области от 02.04.18 по делу № А82-11917/2017).
Подтверждать отсутствие со стороны конкретного хозяйствующего субъекта нарушения в виде согласованных действий могут в том числе доказательства наличия объективных причин собственного поведения этого хозяйствующего субъекта на товарном рынке и (или) отсутствия обусловленности его действий действиями иных лиц (решение Арбитражного суда Республики Татарстан от 05.04.18 по делу № А65-22077/2017).
§ Координация экономической деятельности
Отечественному антимонопольному законодательству известно такое понятие, как координация экономической деятельности.
В силу статьи 4 Закона о защите конкуренции под координацией экономической деятельности понимается согласование действий хозяйствующих субъектов третьим лицом, не входящим в одну группу лиц ни с одним из таких хозяйствующих субъектов и не осуществляющим деятельности на товарном рынке, на котором осуществляется согласование действий хозяйствующих субъектов. Не являются координацией экономической деятельности действия хозяйствующих субъектов, осуществляемые в рамках «вертикальных» соглашений.
С данной категорией судебная практика сталкивается не так часто.
Вот что известно по этому поводу.
В судебной практике отмечено, что координация экономической деятельности предполагает совершение каких-либо активных действий со стороны координатора по отношению к субъектам, чьи действия необходимо согласовать (решение Арбитражного суда Нижегородской области от 10.01.18 по делу № А43-37772/2017).
Согласовывать действия различных субъектов возможно, например, с помощью установления единых правил поведения, понуждения к совершению или отказу от совершения определенных действий и тому подобного.
Такой правовой подход подтверждается сложившейся судебной практикой — определение Верховного Суда Российской Федерации от 17.02.16 № 305-АД15-10488 (решение Арбитражного суда Астраханской области от 23.05.18 по делу № А06-7923/2017).
Для установления и признания координации экономической деятельности необходима совокупность следующих условий: наличие заключенных возмездных договоров между организацией и хозяйствующими субъектами, на основании которых данная организация осуществляет координацию экономической деятельности как минимум двух хозяйствующих субъектов, которые в свою очередь имеют заключенные договоры об оказании услуг связи с потребителями (решение Арбитражного суда Свердловской области от 25.11.16 по делу № А60-39838/2016).
Координацией экономической деятельности признаны действия управляющей многоквартирным домом организации по принятию решения о доступе (либо его запрете) операторам связи к общему имуществу многоквартирного дома (решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 20.01.18 по делу № А56-39173/2017).
Вместе с тем инициирование и организация проведения общего собрания собственников многоквартирного дома согласно позиции другого суда не является преимуществом хозяйствующего субъекта на рынке оказания услуг по управлению многоквартирными домами в смысле Закона о защите конкуренции (решение Арбитражного суда Красноярского края от 24.07.18 по делу № А33-8145/2018).
§ Торги
В данном разделе рассмотрим нарушения антимонопольного законодательства в ходе проведения торгов. Под торгами будут пониматься также конкурсы, аукционы и закупки.
Исходя из смысла правовых норм, содержащихся в статьях 4, 11 Закона о защите конкуренции, части 2 статьи 8 Федерального закона от 05.04.13 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», следует, что конкурирующие субъекты обязаны вести самостоятельную и независимую борьбу за потребителя поставляемых ими товаров, а попытки любого рода кооперации в этом вопросе нарушают запреты антимонопольного законодательства.
Торги являются одним из способов поиска поставщиков для организаций. Цель их проведения — заключение договоров по наиболее выгодной (наименьшей) цене для заказчика. Учитывая сказанное, каждый хозяйствующий субъект должен действовать при участии в торгах самостоятельно, то есть вести реальную борьбу за право заключения контракта по результатам торгов (решения Арбитражного суда Кемеровской области от 08.11.17 по делу № А27-13350/2017, А27-15172/2017, Арбитражного суда города Москвы от 05.05.15 по делу № А40-323/2015, постановление Верховного Суда Российской Федерации от 11.02.16 № 305-АД15-18019).
В судебной практике отмечается, что отличительной особенностью процедуры проведения торгов от иных способов закупки товаров является конкуренция участников торгов (решение Арбитражного суда Калининградской области от 04.12.17 по делу № А21-1131/2017).
Ценовая конкуренция в торгах презюмируется, а любые действия по поддержанию цен на торгах являются незаконным и недобросовестным поведением (решение Арбитражного суда Свердловской области от 27.03.18 по делу № А60-10293/2018).
Универсальным правилом, позволяющим признавать проведение торгов законным, как будет видно из представленной судебной практики, является установление для всех участников торгов одинаковых требований, исключение дискриминации кого-либо из них.
Действующее законодательство не обязывает заказчиков допускать к участию в торгах всех хозяйствующих субъектов, имеющих намерение получить прибыль в результате заключения договора. Принцип равноправия предполагает недопустимость предъявления различных требований к участникам торгов, находящимся в одинаковом положении, в отсутствие к тому причин объективного и разумного характера.
Как отмечается судом, сама по себе невозможность участия в торгах отдельных хозяйствующих субъектов, не отвечающих предъявленным заказчиком требованиям, не означает, что действия заказчика влекут необоснованное ограничение конкуренции (решение Арбитражного суда Рязанской области от 30.03.18 по делу № А54-1526/2017).
В пункте 6 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с применением Федерального закона от 18.07.11 № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц», утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 16 мая 2018 года (далее — Обзор), указано, что уменьшение числа участников закупки в результате предъявления к ним требований само по себе не является нарушением принципа равноправия, если такие требования предоставляют заказчику дополнительные гарантии выполнения победителем закупки своих обязательств и не направлены на установление преимуществ отдельным лицам либо на необоснованное ограничение конкуренции.
По конкретному делу установленные заказчиком требования, связанные с финансовыми показателями, в равной мере применяются ко всем участникам закупки и, следовательно, не приводят к исключению из числа участников закупки хозяйствующих субъектов по причинам, не связанным с обеспечением удовлетворения потребностей заказчика.
Таким образом, поскольку требования, установленные заказчиком в целях исключения риска неисполнения договора, в равной мере относятся ко всем хозяйствующим субъектам, имеющим намерение принять участие в закупке, не приводят к нарушению антимонопольных запретов, то нарушения положений закона отсутствуют.
Согласно судебной практике совершение несколькими участниками аукциона действий, согласованных в интересах одного из них, с которым в итоге заключается контракт, создание лишь видимости состязательности и торговой активности на аукционе в целях отсечения потенциальных предложений добросовестных участников свидетельствует о злоупотреблении правом — путем сговора и манипулирования ценами (решение Арбитражного суда Краснодарского края от 25.04.18 по делу № А32-4109/18).
В уже упомянутом выше пункте 6 Обзора приведен пример судебного спора, при рассмотрении которого требование конкурсной документации о том, что поставщик оборудования должен быть и его производителем, признано не соответствующим антимонопольному законодательству.
Судами отмечено, что установленные заказчиком требования не относятся к техническим или функциональным характеристикам товара либо к иным характеристикам, связанным с определением соответствия поставляемого товара и требуемым к включению в документацию на основании пункта 1 части 10 статьи 4 Федерального закона «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц». Такие требования также не характеризуют квалификационный уровень поставщика товара и приводят к необоснованному ограничению конкуренции, поскольку потенциальный участник закупки может не быть производителем оборудования, равным образом являясь участником рынка, осуществляющим поставку требуемого оборудования надлежащим образом.
Кроме того, предъявленные к участникам требования сами по себе не могут гарантировать надлежащего исполнения обязательства по поставке оборудования. Гарантии исполнения обязательств по договору могут обеспечиваться предъявлением к поставщику квалификационных требований, в частности о наличии опыта поставки на соответствующем товарном рынке.
§ Административное правонарушение
За нарушения антимонопольного законодательства хозяйствующими субъектами предусмотрена административная ответственность (статьи 14.31, 14.32, 14.40 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ)). Данные нормы на практике применяются часто и эффективно.
Согласно сложившейся судебной практике административное правонарушение в сфере антимонопольного законодательства не может быть квалифицировано в качестве малозначительного, поскольку посягает на особо значимый объект — общественные отношения, связанные с регулированием хозяйственной деятельности организаций, в том числе и в сферах естественных монополий, в целях пресечения недобросовестной конкуренции, борьбы с монопольным производством продукции и установлением на нее монопольных цен (решение Арбитражного суда Самарской области от 24.03.17 по делу № А55-29408/2016).
Хозяйствующий субъект должен был в силу публичной известности и доступности не только знать о существовании обязанностей, вытекающих из антимонопольного законодательства, регулирующего данные правоотношения, но и обеспечить их выполнение, то есть использовать все необходимые меры для недопущения события противоправного деяния при той степени заботливости и осмотрительности, которая требовалась от него в целях надлежащего исполнения своих обязанностей как хозяйствующего субъекта (решение Арбитражного суда Сахалинской области от 25.07.18 по делу № А59-1622/2018).
В соответствии с частью 2 статьи 2.1 КоАП РФ юридическое лицо признается виновным в совершении административного правонарушения, если будет установлено, что у него имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушение которых КоАП РФ или законами субъекта Российской Федерации предусмотрена административная ответственность, но данным лицом не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению.
В отличие от физических лиц, в отношении юридических лиц КоАП РФ формы вины не выделяет, следовательно, и в тех случаях, когда в соответствующих статьях Особенной части КоАП РФ возможность привлечения к административной ответственности за административное правонарушение ставится в зависимость от формы вины, в отношении юридических лиц требуется лишь установление того, что у соответствующего лица имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушение которых предусмотрена административная ответственность, но им не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению; обстоятельства, указанные в частях 1 и 2 статьи 2.2 КоАП РФ, применительно к юридическим лицам установлению не подлежат (пункт 16.1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 02.06.04 № 10 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях»).
Как указано судом при рассмотрении одного из дел, у хозяйствующего субъекта имелась возможность не осуществлять недопустимую в соответствии с антимонопольным законодательством Российской Федерации координацию экономической деятельности хозяйствующих субъектов, однако юридическое лицо не сделало этого, виновно нарушив тем самым требования пункта 2 части 1 статьи 11 Закона о защите конкуренции, ответственность за нарушение которой установлена частью 2 статьи 14.32 КоАП РФ (решение Арбитражного суда города Москвы от 31.08.17 по делу № А40-109676/17-92-828).
В силу судебной практики не может признаваться обстоятельством, смягчающим ответственность хозяйствующего субъекта, факт представления антимонопольному органу запрошенных им сведений, поскольку представление таких сведений является прямой обязанностью общества и не может расцениваться как оказание лицом, совершившим административное правонарушение, содействия органу, уполномоченному осуществлять производство по делу об административном правонарушении, в установлении обстоятельств этого правонарушения (решение Арбитражного суда Новосибирской области от 24.01.18 по делу № А45-11402/2017).
Факт вхождения в группу лиц лица, непосредственно совершившего противоправные действия (бездействие), обусловливает причастность к его совершению всех остальных лиц, входящих в эту же группу лиц, то есть административное правонарушение признается совершенным в соучастии (решение Арбитражного суда города Москвы от 23.03.18 по делу № А40-10849/18-146-49).
§ Компетенция антимонопольного органа
В данном разделе речь пойдет о компетенции антимонопольного органа в рамках рассмотрения дел о нарушениях антимонопольного законодательства хозяйствующими субъектами, в том числе о процедурных моментах. Поскольку хозяйствующие субъекты часто подают жалобы в арбитражный суд на решения, предписания антимонопольного органа, в практике выработались определенные критерии, которым должны отвечать акты антимонопольного органа.
Исходя из правовой позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, изложенной в пункте 5 постановления Пленума от 30.06.08 № 30 «О некоторых вопросах, возникающих в связи с применением арбитражными судами антимонопольного законодательства», антимонопольный орган не вправе в рамках своей компетенции разрешать гражданско-правовые споры хозяйствующих субъектов и не уполномочен защищать гражданские права потерпевшего от такого нарушения (желающего получить для себя определенную выгоду).
Это положение является краеугольным камнем по вопросу компетенции антимонопольного органа.
В соответствии с пунктом 11 Обзора по вопросам судебной практики, возникающим при рассмотрении дел о защите конкуренции и дел об административных правонарушениях в указанной сфере, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 16 марта 2016 года, антимонопольный орган должен доказать факт недопущения, ограничения, устранения конкуренции либо установить возможность наступления таких последствий на соответствующем товарном рынке.
Антимонопольный орган полномочен вынести соответствующее решение об обнаружении и пресечении выявленного нарушения лишь в случае, когда нарушение привело либо могло привести к нарушению охраняемого законом баланса экономических интересов хозяйствующих субъектов, осуществляющих деятельность на одном и том же рынке в соответствующих географических границах.
В каждом конкретном случае антимонопольный орган должен провести анализ состояния конкуренции на товарном рынке и доказать, что спорные акты органов власти, действия (бездействие) приводят или могут привести к недопущению, ограничению, устранению конкуренции (решение Арбитражного суда Нижегородской области от 01.06.17 по делу № А43-29802/2016).
Согласно судебной практике в соответствии с частью 3 статьи 51 Закона о защите конкуренции лицо, чьи действия (бездействие) в установленном названным законом порядке признаны монополистической деятельностью или недобросовестной конкуренцией и являются недопустимыми в соответствии с антимонопольным законодательством, по предписанию антимонопольного органа обязано перечислить в федеральный бюджет доход, полученный от таких действий (бездействия). В случае неисполнения этого предписания доход, полученный от монополистической деятельности или недобросовестной конкуренции, подлежит взысканию в федеральный бюджет по иску антимонопольного органа.
Данная мера по основаниям и процедуре применения, а также по своим правовым последствиям является специфической формой принудительного воздействия на участников охраняемых антимонопольным законодательством общественных отношений. Она призвана обеспечивать восстановление баланса публичных и частных интересов путем изъятия доходов, полученных хозяйствующим субъектом в результате злоупотреблений, и компенсировать таким образом не подлежащие исчислению расходы государства, связанные с устранением негативных социально-экономических последствий нарушения антимонопольного законодательства.
В случае неисполнения лицом выданного ему предписания, помимо привлечения данного лица к административной ответственности, у антимонопольного органа имеется право обратиться в арбитражный суд с самостоятельным требованием к нарушителю, связанным с исполнением решения и направленным на устранение и (или) предотвращение нарушения антимонопольного законодательства, в рамках полномочий антимонопольного органа, определенных пунктом 6 части 1 статьи 23 Закона о защите конкуренции.
Указанное право обусловлено тем, что сами по себе акты антимонопольного органа силой принудительного исполнения не обладают, поскольку формулируются в виде предписания о прекращении нарушения антимонопольного законодательства и преследуют цель понудить соответствующих лиц исполнить эти требования прежде всего в добровольном порядке. Соответствующий иск антимонопольного органа имеет и правовую цель — устранение и (или) предотвращение определенного нарушения, защиту конкуренции и создание условий для эффективного функционирования товарных рынков (часть 2 статьи 1 Закона о защите конкуренции) (решение Арбитражного суда Красноярского края от 20.12.17 по делу № А33-26234/2017).
Собранные по делу об антимонопольном нарушении доказательства должны соответствовать установленным принципам законности, достоверности, достаточности, относимости и допустимости как каждого доказательства в отдельности, так и в их совокупности, позволяющим выявить факт наличия воли лиц реализовать договоренность для достижения определенной цели.
Выводы антимонопольного органа о наличии сговора между хозяйствующими субъектами не должны быть построены исключительно на предположениях.
Также действия хозяйствующих субъектов, признаваемые нарушением антимонопольного законодательства, не должны быть обусловлены объективными причинами.
При рассмотрении конкретного дела судом также признано, что определение объема переданной электрической энергии и затраченного объема потерь, подлежащего оплате, является гражданско-правовым спором, который не может быть разрешен антимонопольным органом в пределах его полномочий (решение Арбитражного суда Астраханской области от 27.03.17 по делу № А06-7565/2016).
Согласно судебной практике предписанные действия должны отвечать целям предупреждения и не могут выходить за пределы мер, необходимых для прекращения действий (бездействия), которые содержат признаки нарушения антимонопольного законодательства, устранения причин и условий, способствовавших возникновению такого нарушения, а также его последствий.
Законность и обоснованность предупреждения также связана с оценкой его исполнимости, в том числе определенности предписываемых действий и возможности их исполнения в указанные сроки (решение Арбитражного суда Приморского края от 19.06.18 по делу № А51-8441/2017).
В силу правовой позиции, изложенной в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 24.06.09 № 11-П, сам по себе факт ненадлежащего исполнения субъектом естественной монополии договорных обязательств или нарушение им имущественных прав контрагента по договору не является достаточным основанием для квалификации данных действий как действий, влияющих на состояние конкуренции на определенном рынке товаров, без установления государственным органом характера вины данного лица в ограничении конкуренции.
Вопрос об урегулировании разногласий в части условия о цене заключенного и исполняемого договора на оказание услуг не входит в компетенцию антимонопольного органа, поскольку данный спор является гражданско-правовым и может быть разрешен сторонами договора как путем переговоров, так и в судебном порядке (решение Арбитражного суда Томской области от 05.07.18 по делу № А67-3721/2018).
В случае если предписание антимонопольным органом не выдавалось, какие-либо иные действия им не совершались, нарушенные права и свободы хозяйствующего субъекта могут быть восстановлены самим фактом признания обжалованного решения недействительным (решение Арбитражного суда Республики Башкортостан от 09.06.17 по делу № А07-20286/2016).
Отказывая в удовлетворении заявления, арбитражный суд отметил, что хозяйствующим субъектом не указано, какое именно его право было нарушено оспариваемым решением и какое право подлежит восстановлению путем признания оспариваемого акта антимонопольного органа недействительным, поскольку оспариваемое решение ответчика не создает обществу каких-либо препятствий при осуществлении им предпринимательской и иной экономической деятельности и не возлагает какие-либо обязанности.
При указанных обстоятельствах избранный способ защиты не приводит к восстановлению субъективных прав хозяйствующего субъекта, а материальный интерес заявителя к оспариваемому решению антимонопольного органа имеет абстрактный характер, так как отсутствует неопределенность в сфере правовых интересов заявителя, устранение которой возможно в случае удовлетворения заявленных требований (решение Арбитражного суда города Москвы от 28.02.18 по делу № А40-203641/2017-144-1851).
