Обоснованность включения в реестр требований кредиторов должника задолженности по договору займа в рамках дела о несостоятельности (банкротстве)

Так, например, в рамках дела о банкротстве индивидуального предпринимателя Х. гражданин Ж. обратился в суд с заявлением о включении в реестр требования на сумму 94 340 000 руб., из которых 16 000 000 руб. — сумма займа, 53 280 000 руб. — проценты за пользование займом и 25 000 000 руб. — штрафные санкции, по договору займа от 20.10.12 № 2, взысканного с должника решением районного суда по гражданскому делу.

Определением суда первой инстанции гражданину Ж. отказано во включении указанного требования в реестр. Суд первой инстанции в названном определении указал, что при наличии вступившего в законную силу судебного акта, подтверждающего заявленное требование, не исключается применение положений статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), и в случае злоупотребления правом со стороны лица, в том числе ссылающегося в обоснование требований, заявленных в деле о несостоятельности, на вступивший в законную силу судебный акт, судебная защита не может быть ему предоставлена.

Постановлением арбитражного апелляционного суда определение суда первой инстанции отменено. Заявление гражданина Ж. удовлетворено; требование кредитора в заявленной сумме включено в третью очередь реестра требований кредиторов должника. Требования кредитора в части суммы штрафных санкций учтены апелляционным судом в отдельном порядке.

Суд кассационной инстанции оставил постановление апелляционного суда без изменения, а кассационную жалобу финансового управляющего должника без удовлетворения, указав следующее.

Основания, состав и размер заявленных гражданином Ж. требований подтверждены вступившим в законную силу судебным актом по гражданскому делу.

На момент рассмотрения в арбитражном суде первой инстанции указанный судебный акт суда общей юрисдикции не отменен и не пересмотрен в порядке, установленном Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации (далее — ГПК РФ).

Таким образом, в данном случае, когда требование заявителя к должнику подтверждено решением суда общей юрисдикции, необходимо учитывать положения абзаца второго пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве (постановление АС СЗО от 30.03.18 по делу № А56-68543/2016).

Так, например, в деле о банкротстве гражданина З. кредитор С., обратившийся в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр 59 000 000 руб. суммы заемных обязательств, 66 320 666 руб. 66 коп. процентов и 162 044 000 руб. неустойки, ссылался на вступившее в законную силу определение районного суда от 02.03.16 об утверждении мирового соглашения по делу № 2-46/2016, заключенного между кредитором и должником, признавшим задолженность по договору займа.

Определением суда первой инстанции заявление признано обоснованным, требование включено в реестр требований кредиторов должника с отнесением к третьей очереди удовлетворения.

Отменив определение суда первой инстанции и отказав в удовлетворении заявленных требований, апелляционный суд отметил, что кредитор не подтвердил надлежащим образом наличие долга.

Суд округа отменил постановление суда апелляционной инстанции в связи с неправильным применением норм права, указав, что требование кредитора подтверждено судебным актом. Вступившие в законную силу судебные акты являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации (часть 2 статьи 13 ГПК РФ).

Доказательства того, что определение от 02.03.16 по делу № 2-46/2016 было в установленном законом порядке отменено, при рассмотрении данного обособленного спора в судах первой и апелляционной инстанций не были представлены.

При таком положении у апелляционного суда не было правовых оснований для возложения на кредитора, заявившего требование о включении в реестр на основании вступившего в законную силу судебного акта, обязанности предоставления доказательств наличия заемных обязательств и его финансовых возможностей.

Поскольку суд первой инстанции правомерно руководствовался положениями абзаца второго пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве и признал требование кредитора об основанным и подлежащим включению в третью очередь реестра, суд округа оставил в силе определение суда первой инстанции (постановление АС СЗО от 02.08.17 по делу № А56-11795/2016).

ВС РФ отказал в передаче кассационной жалобы на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, указав, что доводы кассационной жалобы не свидетельствуют о наличии существенных нарушений норм права и не могут служить основанием для отмены обжалуемых судебных актов, поскольку, по сути, они направлены на пересмотр в неустановленном процессуальным законодательством порядке судебного акта суда общей юрисдикции, что недопустимо (определение ВС РФ от 20.11.17 № 307-ЭС17-16484).

Из материалов дела следует, что требования кредитора — компании мотивированы наличием у общества — должника не исполненных им обязательств по договорам займа, заключенным компанией (займодавцем) и обществом (заемщиком). В подтверждение заявленной задолженности кредитор представил копию решения Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 20.04.17 по делу № А56-4639/2017.

Суд первой инстанции установил, что генеральный директор общества В. является его единственным участником, а также генеральным директором компании и ее участником. Суд признал требование компании необоснованным, посчитав возможным в данном случае переквалифицировать заемные отношения в отношения по поводу увеличения уставного капитала, и признал за спорным требованием статус корпоративного.

Апелляционный суд согласился с выводами суда первой инстанции, а также отметил, что договоры займа заключены в нарушение статьи 10 ГК РФ, при наличии злоупотребления правом гражданином В.

Суд кассационной инстанции отменил судебные акты судов первой и апелляционной инстанций и включил требование кредитора в реестр, указав следующее.

Основания, состав и размер заявленных компанией требований подтверждены вступившим в законную силу решением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 20.04.17 по делу № А56-4639/2017. На момент рассмотрения в арбитражном суде первой инстанции указанный судебный акт не отменен и не пересмотрен в порядке, установленном Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации (далее — АПК РФ).

Пересмотр судебного акта другим, некомпетентным в данном случае, арбитражным судом незаконен. Лицо, не согласное с указанным судебным актом, вправе в установленном процессуальном порядке обжаловать его в суд той же юрисдикции в апелляционном и кассационном порядке (пункт 24 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.06.12 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве»; далее — постановление № 35).

Таким образом, в приведенной ситуации, когда требование заявителя к должнику подтверждено судебным актом — решением арбитражного суда, необходимо учитывать положения абзаца второго пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве (постановление АС СЗО от 20.04.18 по делу № А56-24166/2017).

Так, например, в рамках дела о банкротстве общества компания обратилась в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 345 139 618 руб. 27 коп., в том числе 137 849 073 руб. 70 коп. основного долга, 140 146 558 руб. 26 коп. процентов за пользование чужими денежными средствами, 67 143 983 руб. неустойки.

В обоснование заявленного требования компания представила копию решения третейского суда, а также определение суда общей юрисдикции о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение указанного решения третейского суда.

Решением третейского суда взысканы солидарно с общества, в отношении которого возбуждено дело о банкротстве, и иных должников в пользу компании указанные суммы долга, процентов и неустойки.

Определением суда общей юрисдикции выдан исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда.

Арбитражный суд в удовлетворении заявления отказал, сделав вывод о нарушении компанией публичного порядка Российской Федерации, предполагающего добросовестность сторон, вступающих в частные отношения.

Суд первой инстанции пришел к выводу о том, что имеется совокупность признаков и условий, позволяющих в рассматриваемом деле констатировать злоупотребление правом со стороны компании и самого должника в лице его органов управления, поскольку требование устанавливалось посредством третейского разбирательства в преддверии банкротства без учета объема ранее установленных требований к основному должнику и без надлежащей оценки действительности обязательства должника, срока действия поручительства и условий, позволяющих констатировать его прекращение, применительно к нарушению принципов российского права.

Апелляционный суд, рассмотревший дело по правилам, установленным для рассмотрения дела в суде первой инстанции, отменил определение суда первой инстанции и принял новый судебный акт — об удовлетворении заявления компании.

Суд апелляционной инстанции установил, что определение суда общей юрисдикции о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда вступило в законную силу, не обжаловано в установленном порядке, не отменено.

В связи с этим суд отклонил доводы временного управляющего должника и кредиторов о необходимости повторной проверки оснований для выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, отметив, что это приведет к нарушению принципа правовой определенности.

Оставив в силе постановление апелляционного суда, суд округа указал следующее.

Положение пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве, согласно которому разногласия по требованиям кредиторов, подтвержденным вступившим в законную силу решением суда в части их состава и размера, не подлежат рассмотрению арбитражным судом, направлено на реализацию принципа обязательности судебного акта, закрепленного в статье 16 АПК РФ и статье 13 ГПК РФ.

В силу части 1 статьи 13 ГПК РФ суды принимают судебные постановления, в том числе в форме определений суда.

Таким образом, на требование компании с учетом положений статьи 13 ГПК РФ об обязательности судебных постановлений распространяется правовой режим, установленный абзацем вторым пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве.

Суд округа указал, что пунктом 24 постановления № 35 конкурсным кредиторам предоставлено право обжалования в общем установленном процессуальным законодательством порядке судебного акта, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование.

Между тем определение суда общей юрисдикции, на котором основано требование компании, в установленном законом порядке не отменено.

Суд кассационной инстанции признал обоснованными выводы апелляционного суда (постановление АС СЗО от 20.10.16 по делу № А56-23106/2015).

Определением ВС РФ отказано в передаче кассационной жалобы акционерного общества для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ.

В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) должника компания обратилась в суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов требования в размере 4 000 000 руб.

Определением арбитражного суда требование компании удовлетворено. Постановлением апелляционного суда определение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявленного требования отказано.

Суд округа отменил судебный акт апелляционного суда по обособленному спору, оставив в силе определение арбитражного суда первой инстанции.

В кассационной жалобе, поданной в ВС РФ, акционерное общество, являющееся конкурсным кредитором должника, просило состоявшиеся по обособленному спору определение суда первой инстанции и постановление арбитражного суда округа отменить и оставить в силе постановление апелляционного суда об отказе в удовлетворении заявленного требования.

Отказав подателю кассационной жалобы, ВС РФ указал следующее.

Судом первой инстанции установлено, что в подтверждение заявленного требования компанией представлен вступивший в законную силу судебный приказ мирового судьи по делу № 2-1112/2015/116.

Признавая заявленное требование компании обоснованным и подтверждая правильность данного вывода, суды первой инстанции и округа руководствовались положениями абзаца второго пункта 10 статьи 16 Закона о банкротстве, статьей 13 ГПК РФ и исходили из общеобязательной силы судебных постановлений, к числу которых отнесен и судебный приказ.

До отмены судебного приказа в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством, в рамках дела о банкротстве не могут быть рассмотрены по существу доводы конкурсного кредитора об отсутствии задолженности перед компанией (определение ВС РФ от 20.12.16 № 307-ЭС16-16954 по делу № А56-70300/2014).

В рамках дела о банкротстве общества гражданин П. обратился в суд с заявлением о признании обоснованным и включении в реестр требования в размере 151 797 032 руб. 67 коп., из которых 137 988 119 руб. 73 коп. — сумма займа и 13 808 912 руб. 94 коп. — проценты за пользование суммой займа на момент введения процедуры наблюдения.

Учитывая неисполнение заемщиком обязательств по договору займа, гражданин П. предъявил требование к должнику (поручителю) в размере всей суммы займа и процентов за пользование займом.

Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении заявленного требования о включении в реестр требований кредиторов должника (поручителя) задолженности по договору займа, поскольку не доказан факт передачи заемщику денежных средств по договору.

Суд кассационной инстанции, соглашаясь с позицией судов, указал следующее.

По договору займа одна сторона (займодавец) передает в собственность другой стороне (заемщику) деньги или другие вещи, определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму денег (сумму займа) или равное количество других полученных им вещей того же рода и качества (пункт 1 статьи 807 ГК РФ).

В силу пункта 1 статьи 364 ГК РФ поручитель вправе выдвигать против требования кредитора возражения, которые мог бы представить должник, если иное не вытекает из договора поручительства. Поручитель не теряет право на эти возражения даже в том случае, если должник от них отказался или признал свой долг.

Учитывая положения данного пункта, должник (поручитель) вправе предъявлять возражения и ссылаться на безденежность договора займа, заключенного с основным заемщиком.

Как верно указали суды, гражданин П., утверждая, что он передал гражданину Т. (заемщику) в качестве займа 315 000 000 руб., должен был доказать не только наличие у него денежных средств в означенном размере, но и факт их передачи.

Вступившим в законную силу определением арбитражного суда, оставленным без изменения постановлением арбитражного апелляционного суда, по делу о банкротстве гражданина Т. кредитору П. отказано в удовлетворении его заявления о включении в реестр требований кредиторов гражданина Т. требования, возникшего из договора займа, по которому общество выступило поручителем. Суды при рассмотрении заявления гражданина П. в рамках указанного дела о банкротстве основного заемщика пришли к выводу о том, что кредитор не доказал ни своей финансовой состоятельности, ни того, что он действительно передал гражданину Т. денежные средства.

В данном деле о банкротстве общества, являющегося поручителем по заемному обязательству гражданина Т., кредитор П. также не представил документы, которые подтверждали бы совершение им действий по передаче определенных сумм гражданину Т. (заемщику).

При таком положении суд кассационной инстанции указал, что вывод судов первой и апелляционной инстанций о безденежности займа соответствует имеющимся в деле доказательствам и установленным обстоятельствам (постановление АС СЗО от 06.03.18 по делу № А56-41669/2015).

Так, например, в рамках дела о банкротстве гражданина Ч. кредитор Ш. обратился в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 347 506 руб. 85 коп.

В обоснование заявленного требования кредитор Ш. ссылался на заключенный с должником договор займа, в соответствии с которым гражданин Ш. (займодавец) обязался предоставить гражданину Ч. (заемщику) заем в размере 300 000 руб., а гражданин Ч. обязался возвратить сумму займа в срок до 31.12.16 и уплатить 10% годовых.

В подтверждение передачи заемщику суммы займа кредитор Ш. приложил к заявлению копию расписки.

Как утверждал кредитор Ш., сумма займа заемщиком не возвращена. Согласно расчету кредитора задолженность по уплате процентов за пользование заемными средствами по данному договору составила 47 506 руб. 85 коп. по состоянию на 20.06.17.

Суд первой инстанции отказал в удовлетворении заявленного требования, указав, что кредитор Ш. не представил оригиналы договора займа и расписки и не доказал, что у него имелась финансовая возможность предоставить должнику 300 000 руб. взаймы.

Апелляционный суд, повторно рассмотрев дело по имеющимся и дополнительно представленным доказательствам, установил, что совокупный доход гражданина Ш. и его супруги за 2013–2015 годы позволял кредитору предоставить заем в указанной сумме.

Суд кассационной инстанции признал обоснованными выводы апелляционного суда и отклонил доводы конкурсного кредитора, обжаловавшего постановление апелляционного суда со ссылкой на отсутствие в материалах дела доказательств платежеспособности кредитора на момент передачи займа, указав следующее.

Согласно пункту 2 статьи 808 ГК РФ в подтверждение договора займа и его условий может быть представлена расписка заемщика или иной документ, удостоверяющий передачу ему займодавцем определенной денежной суммы или определенного количества вещей.

Суд апелляционной инстанции в целях проверки доводов, приведенных в апелляционной жалобе, истребовал материалы основного дела о банкротстве и установил, что оригинал расписки имеется и подшит в материалы основного дела о банкротстве должника. Также апелляционный суд, руководствуясь положениями части 2 статьи 66 АПК РФ, предложил кредитору представить доказательства наличия у него финансовой возможности заключить в качестве займодавца договор займа на указанную сумму.

Оценив представленные кредитором Ш. справки о его доходах и о доходах его супруги за период с 2013 по 2015 год, апелляционный суд пришел к выводу о том, что общий совокупный доход семьи позволял гражданину Ш. предоставить в ноябре 2015 года заем в размере 300 000 руб.

Этот вывод апелляционного суда суд кассационной инстанции признал правомерным, соответствующим представленным в дело доказательствам.

Суд округа указал, что согласно представленным кредитором справкам формы 2-НДФЛ доход кредитора Ш. от занятия трудовой деятельностью за указанный период превысил 900 000 руб., а доход его супруги составил более 1 300 000 руб.

В этой связи суд кассационной инстанции счел обоснованным вывод апелляционного суда о наличии оснований для признания требования кредитора Ш. обоснованным и подлежащим включению в реестр требований кредиторов должника.

При этом судами апелляционной и кассационной инстанций принято во внимание то обстоятельство, что наличие задолженности перед кредитором Ш. по спорному договору займа должник отразил в заявлении о признании его банкротом (постановление АС СЗО от 15.05.18 по делу № А13-4678/2017).

В рамках другого дела о банкротстве суды трех инстанций отказали кредитору во включении его требования в реестр, ссылаясь на недоказанность платежеспособности кредитора. Обстоятельства этого спора следующие.

Решением арбитражного суда гражданин Б. признан несостоятельным (банкротом), в отношении должника открыта процедура реализации имущества гражданина. Кредитор Р. обратился в суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 6 000 000 руб. задолженности по возврату заемных денежных средств.

В обоснование заявленного требования представлен договор займа, подписанный гражданином Р. (займодавцем) и гражданином Б. (заемщиком), по условиям которого займодавец передает в собственность заемщику 6 000 000 руб., за пользование которыми должнику начисляются проценты из расчета 1% годовых. Денежные средства предоставляются заемщику для финансирования строительства жилого дома.

Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении заявленных требований, придя к выводу о том, что гражданин Р., вопреки положениям статьи 65 АПК РФ, не доказал наличие у него финансовой возможности предоставления должнику 6 000 000 руб. на момент подписания сторонами договора займа.

Суд кассационной инстанции оставил без изменения обжалуемые кредитором Р. судебные акты, указав следующее.

С учетом положений главы 42 ГК РФ, пункта 4 статьи 213.24 и статьи 100 Закона о банкротстве, разъяснений, содержащихся в пункте 26 постановления № 35, в предмет доказывания в рамках данного обособленного спора входит наличие у кредитора Р. финансовой возможности предоставления должнику Б. 6 000 000 руб. по состоянию на дату заключения договора займа.

В качестве таких доказательств кредитором были представлены копии следующих документов: договора купли-продажи квартиры, по которому гражданин Р. продал принадлежавшую ему квартиру за 2 000 000 руб., выписки из домовой книги, заявления родственника о передаче гражданину Р. 1 950 000 руб., договора купли-продажи транспортного средства гражданина Р., договора строительного подряда, заключенного между должником (заказчиком) и обществом (подрядчиком).

Данные доказательства получили надлежащую оценку судов первой и апелляционной инстанций.

Суд кассационной инстанции указал, что договор купли-продажи квартиры правомерно не признан апелляционным судом доказательством, подтверждающим наличие у кредитора 6 000 000 руб., переданных в заем должнику. Исходя из условий договора, цена отчуждаемой квартиры согласована сторонами в размере 2 000 000 руб. При этом денежные средства покупатель обязался уплатить продавцу за счет средств ипотечного кредита. Поскольку доказательств уплаты покупателем гражданину Р. стоимости квартиры не представлено, суды правомерно указали, что данный договор не подтверждает наличие в распоряжении кредитора по состоянию на дату заключения заемного обязательства денежных средств.

Заявление родственника о передаче кредитору Р. 1 950 000 руб. правомерно не признано судами надлежащим доказательством по данному спору, поскольку оно составлено после вынесения судом первой инстанции обжалуемого судебного акта.

Представленная кредитором копия договора купли-продажи транспортного средства правомерно оценена апелляционным судом как не имеющая отношения к делу, поскольку не подтверждает получение оплаты по договору именно гражданином Р.

Суд апелляционной инстанции также правомерно счел выписку из домовой книги, договор строительного подряда, иную представленную кредитором строительную документацию неотносимыми доказательствами по данному спору.

Поскольку доказательств, достоверно подтверждающих финансовую возможность гражданина Р. предоставить должнику заем в сумме 6 000 000 руб., в материалы дела не представлено, суды пришли к обоснованному выводу об отсутствии оснований для включения задолженности в реестр требований кредиторов гражданина Б. (постановление АС СЗО от 11.04.18 по делу № А66-14546/2016).

В рамках дела о банкротстве общества гражданка К. обратилась в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 205 234 388 руб. долга.

В обоснование заявленного требования кредитор К. ссылалась на заключенные между ней и обществом договоры займа и договоры цессии, согласно которым гражданкой К. приобретены права требования иных кредиторов к должнику, основанные на неисполненных заемных обязательствах.

Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили заявленное требование кредитора, признав его обоснованным.

Суд кассационной инстанции оставил без изменения обжалованные банком (конкурсным кредитором) судебные акты, указав следующее.

В соответствии с разъяснениями, содержащимися в абзаце третьем пункта 26 постановления № 35, при оценке достоверности факта наличия требования, основанного на передаче должнику наличных денежных средств, подтверждаемого только его распиской или квитанцией к приходному кассовому ордеру, суду надлежит учитывать среди прочего следующие обстоятельства: позволяло ли финансовое положение кредитора (с учетом его доходов) предоставить должнику соответствующие денежные средства, имеются ли в деле удовлетворительные сведения о том, как полученные средства были истрачены должником, отражалось ли получение этих средств в бухгалтерском и налоговом учете и отчетности и т. д.

Исходя из изложенных разъяснений суд округа указал, что проверка финансового состояния кредитора необходима лишь в случае, когда ставится под сомнение реальность займа.

Суды первой и апелляционной инстанций, исследовав представленные в материалы дела документы, в том числе платежные поручения о перечислении заемных денежных средств, выписки по расчетным счетам общества за период с даты заключения заемных обязательств по дату введения в отношении должника процедуры наблюдения, установили, что заемные денежные средства поступили на счета должника, а в дальнейшем были перечислены в счет оплаты строительно-монтажных работ. На основании указанного суды пришли к выводу о реальности предоставления заемных денежных средств обществу (постановление АС СЗО от 14.03.18 по делу № А56-89010/2016).

В рамках дела о банкротстве общества компания обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании обоснованным и подлежащим включению в реестр требования в размере 121 370 563 руб. 11 коп. основного долга по договорам займа и 1 634 850 руб. 64 коп. процентов за пользование заемными денежными средствами.

В обоснование заявленных требований компанией представлены договоры займа 1 и 2, платежные поручения на суммы 57 000 000 руб. и 63 100 000 руб.

Установив факт перечисления компанией денежных средств обществу, суд первой инстанции удовлетворил требование кредитора.

Определением арбитражного апелляционного суда жалоба банка (конкурсного кредитора) на определение суда первой инстанции возвращена на основании пункта 3 части 1 статьи 264 АПК РФ в связи с отказом в удовлетворении ходатайства банка о восстановлении пропущенного процессуального срока на апелляционное обжалование.

Обжаловав определение суда первой инстанции в кассационном порядке, банк в жалобе указал, что сделки, положенные в основание заявленного компанией требования, являются мнимыми и заключены с целью злоупотребления правом, а именно для формального подтверждения искусственно созданной задолженности в целях инициирования процедуры банкротства и участия в распределении конкурсной массы. Банк также ссылался на то, что перечисление компанией денежных средств на банковский счет общества не является достаточным доказательством обоснованности требования. По мнению банка, судом не учтено, что компания являлась на момент заключения договоров займа заинтересованным по отношению к должнику лицом, так как они входили в одну группу лиц (холдинг).

Федеральная налоговая служба в своем отзыве поддержала доводы кассационной жалобы банка.

Суд кассационной инстанции признал доводы банка и уполномоченного органа заслуживающими внимания.

Возражая против удовлетворения заявленных требований, конкурсные кредиторы ссылались на мнимость заемных правоотношений. Они указали на то, что имело место транзитное движение денежных средств через банковский счет общества с конечной целью удовлетворения потребностей предприятий, входящих в холдинг. В обоснование заявленного довода в материалы дела представлены выписки по счетам группы предприятий, входящих в холдинг.

Судом первой инстанции приведенным выше доводам в нарушение норм материального и процессуального права оценка не дана.

Отменив определение суда первой инстанции и направив дело в тот же суд на новое рассмотрение, суд округа указал следующее.

В соответствии с пунктом 1 статьи 170 ГК РФ мнимая сделка, то есть сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна.

Как разъяснено в пункте 86 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.15 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», суду следует учитывать, что стороны такой сделки могут также осуществить для вида ее формальное исполнение.

Возражая против заявленного требования, банк указывал на формальное исполнение договоров займа 1 и 2, ссылаясь на то, что сами по себе платежные поручения не могут свидетельствовать о наличии реальных заемных правоотношений между сторонами.

Как следует из обжалуемого судебного акта, отвергая доводы о мнимости договоров займа 1 и 2, суд сослался на доказательства исполнения компанией обязательств по предоставлению денежных средств по договорам займа 1 и 2, являющимся по своей правовой природе реальными сделками.

Вместе с тем судом первой инстанции не учтено, что общество в 2012 году входило в группу предприятий холдинга и являлось взаимозависимым лицом с компанией, иными юридическими лицами, входящими в этот холдинг, контролируемый гражданином П.

Из анализа представленных в материалы дела выписок по банковским счетам должника и компании следует, что 20.08.12 компания по кредитному договору получила от банка 59 400 000 руб. с целью приобретения горюче-смазочных материалов, кормов, запчастей, ветпрепаратов, удобрений, семян. В этот же день произошла следующая цепочка сделок. Компания в качестве подтверждения целевого использования денежных средств перевела их на счет одной из организаций — членов холдинга, которая возвратила деньги на счет компании, ссылаясь на невыполнение контрагентом условий договора. Компания денежные средства перечислила обществу по договору займа 1. В свою очередь общество направило 35 076 010 руб. на счет банка в погашение кредитных обязательств иной организации, входящей в холдинг, а оставшуюся часть денежных средств направило также организации — члену холдинга на предоставление процентного займа.

По договору займа 2 предоставленные компании по кредитному договору денежные средства банка также в один банковский день переводились на счета предприятий, входящих в холдинг.

Таким образом, в результате совершения цепочек сделок за счет кредитных средств банка были удовлетворены интересы предприятий, входящих в холдинг.

Как указал суд округа, судом первой инстанции не дано оценки доводам банка о том, что у сторон сделки не было цели (внутреннего намерения) достижения результата (правовых последствий), характерного для заемного обязательства, то есть свойственного правоотношениям по займу. Банк полагал, что реальной целью ряда сделок, в том числе договоров займа 1 и 2, являлось искусственное создание задолженности стороны сделки перед другой стороной для последующего инициирования процедуры банкротства и участия в распределении конкурсной массы.

Банк, ссылаясь на злоупотребление правом (статью 10 ГК РФ), указал, что в настоящее время в отношении общества, компании и иных организаций, входящих в холдинг, осуществляются процедуры банкротства, в том числе инициированные компанией. Контролирующие деятельность организаций лица напрямую заинтересованы в создании искусственной задолженности должника перед кредиторами, входящими в одну группу лиц («дружественными кредиторами»), с целью влияния на процедуру банкротства.

При наличии доводов банка о мнимости заемных обязательств заемщика и займодавца, входящих в одну группу взаимосвязанных лиц, установление только тех обстоятельств, которые указывают на формальное исполнение сделки, явно недостаточно (тем более, если вывод суда по сделке влияет на принятие решений в деле о банкротстве, в частности о включении в реестр требований кредиторов).

Сокрытие действительного смысла сделки находится в интересах обеих ее сторон. Совершая сделку лишь для вида, стороны правильно оформляют все документы, но создать реальные правовые последствия не стремятся. Поэтому факт расхождения волеизъявления с волей устанавливается судом путем анализа фактических обстоятельств, подтверждающих реальность намерений сторон. Обстоятельства устанавливаются на основе оценки совокупности согласующихся между собой доказательств.

Суд кассационной инстанции отметил, что с учетом заявленных банком возражений суду при рассмотрении обоснованности заявленного компанией требования следовало установить, расходится ли волеизъявление сторон заемных отношений, правильно оформивших все документы для подтверждения исполнения сделки, с их реальными намерениями. Данный факт устанавливается судом путем анализа фактических обстоятельств на основе оценки представленных в материалы дела доказательств.

Направив дело на новое рассмотрение, суд округа указал на необходимость суду первой инстанции учесть изложенное, правильно распределить бремя доказывания, установить наличие (отсутствие) реальных заемных правоотношений, действительность (ничтожность) договоров займа 1 и 2, наличие (отсутствие) в действиях должника и компании, заключивших эти договоры, признаков злоупотребления правом; после установления всех обстоятельств по делу и исследования представленных сторонами доказательств по правилам статьи 71 АПК РФ — принять законное и обоснованное решение по требованию компании (постановление АС СЗО от 22.11.17 по делу № А13-16277/2015).

В деле о банкротстве гражданина Л. суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении требования компании о включении в реестр требования в размере 810 011 471 руб. 01 коп., в том числе 558 000 000 руб. основного долга и 252 011 471 руб. 01 коп. процентов по договору займа.

Суд округа оставил определение суда первой инстанции и постановление арбитражного апелляционного суда без изменения.

Из материалов дела следует, что в обоснование заявленного требования компания представила договор займа и платежное поручение.

Возражая против удовлетворения заявленного требования, банк (конкурсный кредитор) ссылался на безденежность договора займа, указав, что деньги в действительности не поступили от займодавца (компании) в распоряжение заемщика (должника).

Суд первой инстанции, оценив по правилам статей 69 и 71 АПК РФ обстоятельства, установленные вступившими в законную силу судебными актами, в совокупности с иными доказательствами и обстоятельствами дела, сделал вывод о том, что договор займа является одним из звеньев цепочки сделок, направленных на погашение перед банком задолженности иного юридического лица, учредителем которого и поручителем за исполнение кредитных обязательств которого являлся должник. Исследовав счета, на которые переводились спорные денежные средства, суд первой инстанции установил, что перечисление кредитором должнику заемных денежных средств производилось путем их зачисления с внутрибанковского счета банка в Ростовском филиале на внутрибанковский счет того же банка в Москве, что фактически является внутрибанковскими операциями, переводами.

Сделав вывод о том, что фактически заемные денежные средства должнику Л. не поступали и распорядиться ими он не мог, суд отказал в удовлетворении требования, заявленного компанией, признав его необоснованным.

Апелляционный суд согласился с выводами суда первой инстанции, отметив, что договором займа оформлено транзитное перечисление денежных средств.

Оставив без изменения обжалуемые компанией судебные акты, суд округа указал, что обоснованность выводов судов первой и апелляционной инстанций о транзитном перечислении денежных средств и безденежности договора займа подтверждается также и выпиской по лицевому счету должника, отражающей последовательность операций по лицевому счету должника в спорный период. Из данной выписки следует, что еще до момента поступления денежных средств с внутрибанковского счета банка в Москве они были направлены на гашение долга по договору поручительства, заключенному должником с банком в обеспечение исполнения обязательств юридического лица, в котором должник являлся учредителем.

Таким образом, денежные средства предоставлялись компании банком путем их перечисления на внутрибанковские счета двух его филиалов. С учетом изложенного суд первой инстанции правомерно указал, что денежные средства фактически не были переданы должнику по договору займа, поскольку не поступили в его распоряжение.

ВС РФ, отказав компании в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, указал, что доводы заявителя кассационной жалобы о том, что цепочка сделок, заключенных банком, компанией и должником, преследовала собой разумную экономическую цель в виде прекращения обязательств должника перед банком по договорам поручительства за юридическое лицо, учредителем которого является должник, подлежат отклонению, поскольку они не свидетельствуют о целесообразности этих сделок для компании. Заключив с банком кредитный договор для целей выдачи займа должнику, компания, в отсутствие разумных экономических оснований, приняла на себя риски, связанные с невозвратностью необеспеченного займа. Каких-либо доводов, свидетельствующих о наличии у компании экономической цели заключения договора займа, кассационная жалоба не содержит.

С учетом изложенного ВС РФ признал правильными выводы судов трех инстанций о безденежности займа и наличии в действиях сторон сделки признаков злоупотребления правом (постановление АС СЗО от 09.08.17 по делу № А56-89894/2015 и определение ВС РФ от 01.12.17 № 307-ЭС17-18024).

Так, например, в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) гражданки И. (должника) общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр его требования в размере 27 421 742 руб. 58 коп.

Как установлено судами первой и апелляционной инстанций, в соответствии с заключенными между кредитной организацией и обществом (поручителем) договорами поручительства общество обязалось солидарно с гражданкой И. (заемщиком) отвечать перед кредитной организацией за исполнение последней обязательств по кредитным договорам. При этом гражданка И. являлась единственным участником и генеральным директором общества.

Общество платежными поручениями перечислило на счет гражданки И. денежные средства в общей сумме 19 433 317 руб. 89 коп. с указанием в графе «назначение платежа» — погашение кредита согласно названным договорам поручительства. В тот же день гражданка И. перечислила поступившие от поручителя денежные средства кредитной организации в счет погашения задолженности по кредитным договорам.

Общество и должник указали, что впоследствии ими подписано соглашение, по условиям которого гражданка И. обязалась возвратить обществу полученные от него денежные средства в сумме 19 433 317 руб. 89 коп., а также уплатить проценты за пользование этими денежными средствами.

Общество, сославшись на переход к нему в порядке статьи 365 ГК РФ (как к поручителю, исполнившему обязательство за основного должника) требования кредитной организации, а также на заключение соглашения с должником, обратилось в суд с требованием о включении задолженности в реестр.

Конкурсный кредитор должника — банк — счел, что соглашение, подписанное гражданкой И. и обществом, является сфальсифицированным, ничтожным, направленным на создание искусственной задолженности.

Разрешая спор, суд первой инстанции исходил из того, что принятые должником на основании соглашения обязательства по возврату обществу денежных средств не исполнены, в связи с чем признал требование данного кредитора обоснованным. При этом суд отклонил доводы банка о ничтожности названного соглашения (статьи 10, 168 и 170 ГК РФ) со ссылкой на то, что сам по себе факт аффилированности сторон данной сделки не свидетельствует о ее совершении со злоупотреблением правом или без намерения создать соответствующие правовые последствия.

Суды апелляционной инстанции и округа согласились с выводами суда первой инстанции.

Определением ВС РФ судебные акты судов трех инстанций были отменены.

Направив обособленный спор в суд первой инстанции на новое рассмотрение, ВС РФ указал следующее.

Согласно пункту 2 статьи 213.8, пункту 2 статьи 71 Закона о банкротстве возражения относительно требования кредитора могут быть заявлены помимо должника и другими названными в этой норме лицами, в том числе имеющими материальный интерес в оспаривании требования кредиторами.

В данном деле такие возражения были заявлены банком.

Судами установлено, что денежные средства общество перечислило не кредитной организации, перед которой оно поручилось за должника, а заемщику. В связи с чем не имелось оснований для вывода о том, что данное перечисление повлекло за собой правовые последствия, предусмотренные статьей 365 ГК РФ, — переход к обществу требований, которые кредитная организация имела к гражданке И.

ВС РФ указал, что для правильного разрешения спора судам надлежало исследовать обстоятельства, касающиеся сделки, лежащей в основе перечисления денежных средств.

Общество и гражданка И., по сути, указали на то, что перечисление произведено в отсутствие какого-либо связывающего их договора, повлекло за собой возникновение обязательств из неосновательного обогащения, которые соглашением были новированы в заемные.

Банк полагал, что соглашение сфальсифицировано, ссылался на отсутствие новированных заемных отношений, обращая внимание на то, что, по его мнению, общество, полностью подконтрольное гражданке И., не отражало задолженность последней в бухгалтерских балансах, что могло свидетельствовать о перечислении 19 433 317 руб. 89 коп. в счет погашения встречной задолженности названного общества перед должником по не раскрытому этими аффилированными лицами обязательству.

Поскольку суды без соответствующей проверки констатировали обоснованность требования общества, основанного на соглашении, сочтя его надлежащим доказательством, что другим кредитором оспаривалось, ВС РФ счел необходимым на основании части 1 статьи 291.11 АПК РФ судебные акты отменить, а обособленный спор направить на новое рассмотрение (постановление АС СЗО от 31.03.17 по делу № А56-71402/2015 и определение ВС РФ от 16.11.17 № 307-ЭС17-1676).

Так, например, в рамках дела о банкротстве общества гражданка К. обратилась в суд с заявлением о включении в реестр требования в размере 205 234 388 руб. долга на основании договоров займа и цессии.

Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу о том, что, поскольку заем был предоставлен в безналичном порядке — путем перечисления денежных средств на счет должника, что подтверждается платежными поручениями с отметками банка об исполнении, представленных кредитором доказательств достаточно для подтверждения обоснованности заявленного требования.

В кассационной жалобе банк ссылался на то обстоятельство, что требования кредитора К. частично основаны на договорах займа, заключенных между обществом и гражданкой Г., которая является учредителем и руководителем общества.

Отклонив данный довод банка, суд кассационной инстанции указал следующее.

С учетом конкретных обстоятельств дела суд вправе переквалифицировать заемные отношения в отношения по поводу увеличения уставного капитала по правилам пункта 2 статьи 170 ГК РФ либо при установлении противоправной цели — по правилам об обходе закона согласно пункту 1 статьи 10 ГК РФ, признавая за прикрываемым требованием статус корпоративного.

Вместе с тем тот факт, что участник должника является его займодавцем, сам по себе не свидетельствует о корпоративном характере требования по возврату суммы займа для целей банкротства.

Оставляя судебные акты без изменения, а жалобу банка без удовлетворения, суд округа отметил, что в данном деле суды первой и апелляционной инстанций, рассмотрев указанный довод банка, пришли к выводу, что основания для квалификации заемных обязательств между должником и займодавцем Г. как вытекающих из факта участия в обществе отсутствуют. Обстоятельств, свидетельствующих о предоставлении должнику денежных средств в форме займа с намерением временно компенсировать негативные результаты своего воздействия на хозяйственную деятельность должника, судами также не установлено (постановление АС СЗО от 14.03.18 по делу № А56-89010/2016).

ВС РФ обоснована позиция, согласно которой сам по себе факт того, что займодавцем выступает участник должника, является недостаточным для вывода об отсутствии заемных отношений и направленности на реализацию внутрикорпоративных отношений.

В рамках дела о банкротстве общества ВС РФ отменил судебные акты судов трех инстанций об отказе во включении задолженности по договорам беспроцентного займа в реестр требований кредиторов должника.

Отказывая в удовлетворении требований, суды исходили из того, что потенциальный кредитор — гражданин К. является участником должника с размером доли в уставном капитале 70 процентов, в связи с чем его требование о возврате займов не может конкурировать с обязательствами должника как участника имущественного оборота перед другими участниками оборота, поскольку учредители (участники) должника несут риск отрицательных последствий, связанных с его деятельностью.

Отменив судебные акты и направив дело на новое рассмотрение, ВС РФ указал следующее.

Возможность признания лица конкурсным кредитором в деле о банкротстве обусловлена существом обязательства, лежащего в основании требования к должнику. Учредители (участники) юридического лица (должника) по обязательствам, вытекающим из такого участия, не могут являться его конкурсными кредиторами.

В предусмотренных корпоративным законодательством и уставом общества случаях правам участников корреспондируют соответствующие обязанности общества; при их ненадлежащем исполнении участники общества вправе предъявить обществу свои имущественные и неимущественные требования, вытекающие из данных правоотношений.

Таким образом, к обязательствам должника перед его учредителями (участниками), вытекающим из участия в обществе, относятся обязательства, корреспондирующие корпоративным правам участников и регулируемые нормами корпоративного законодательства.

В рассматриваемом случае судами установлено, что требование кредитора основано на заключенных между ним и должником договорах займа, следовательно, правоотношения сторон договора подлежат регулированию нормами главы 42 ГК РФ.

Вытекающие из данных правоотношений требования не носят корпоративный характер.

ВС РФ указал на необоснованность вывода судов о том, что целью заключения договоров займа в данном случае было именно пополнение оборотных средств должника. Поскольку суды не сослались на относимые и допустимые доказательства, которые бы подтвердили данные обстоятельства, дело было направлено в суд первой инстанции на новое рассмотрение (определение ВС РФ от 06.08.15 № 302-ЭС15-3973 по делу № А33-16866/2013).

Определением ВС РФ по делу о банкротстве общества были отменены судебные акты судов трех инстанций о включении в реестр требований кредиторов должника основанного на договорах займа требования гражданина Ю., являвшегося участником должника с долей участия в размере 50 процентов уставного капитала и осуществлявшего до открытия конкурсного производства функции руководителя должника.

Направив данный обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции, ВС РФ указал следующее.

Действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым очередность удовлетворения требований аффилированных (связанных) кредиторов по гражданским обязательствам, не являющимся корпоративными, понижается. Кроме того, тот факт, что участник должника является его займодавцем, сам по себе не свидетельствует о корпоративном характере требования по возврату суммы займа для целей банкротства.

Вместе с тем в силу абзаца восьмого статьи 2 Закона о банкротстве к числу конкурсных кредиторов не могут быть отнесены участники, предъявляющие к должнику требования из обязательств, вытекающих из факта участия.

По смыслу названной нормы к подобного рода обязательствам относятся не только такие, существование которых прямо предусмотрено корпоративным законодательством (выплата дивидендов, действительной стоимости доли и т. д.), но также и обязательства, которые хотя формально и имеют гражданско-правовую природу, в действительности таковыми не являются (в том числе по причине того, что их возникновение и существование было бы невозможно, если бы займодавец не участвовал в капитале должника).

При функционировании должника в отсутствие кризисных факторов его участник как член высшего органа управления (статья 32 Федерального закона от 08.02.98 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью», статья 47 Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах») объективно влияет на хозяйственную деятельность должника (в том числе посредством заключения с последним сделок, условия которых недоступны обычному субъекту гражданского оборота, принятия стратегических управленческих решений и т. д.).

Поэтому в случае последующей неплатежеспособности (либо недостаточности имущества) должника исходя из требований добросовестности, разумности и справедливости (пункт 2 статьи 6 ГК РФ) на такого участника подлежит распределению риск банкротства контролируемого им лица, вызванного косвенным влиянием на неэффективное управление последним, посредством запрета в деле о несостоятельности противопоставлять свои требования требованиям иных (независимых) кредиторов.

В этой связи ВС РФ отметил, что при оценке допустимости включения основанных на договорах займа требований участников следует детально исследовать природу соответствующих отношений, сложившихся между должником и займодавцем, а также поведение потенциального кредитора в период, предшествующий банкротству. В частности, предоставление должнику денежных средств в форме займа (в том числе на льготных условиях) может при определенных обстоятельствах свидетельствовать о намерении займодавца временно компенсировать негативные результаты своего воздействия на хозяйственную деятельность должника. В такой ситуации заем может использоваться вместо механизма увеличения уставного капитала, позволяя на случай банкротства формально нарастить подконтрольную кредиторскую задолженность с противоправной целью последующего уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов, чем нарушается обязанность действовать в интересах кредиторов и должника.

ВС РФ указал, что при таких условиях с учетом конкретных обстоятельств дела суд вправе переквалифицировать заемные отношения в отношения по поводу увеличения уставного капитала по правилам пункта 2 статьи 170 ГК РФ либо при установлении противоправной цели — по правилам об обходе закона (пункт 1 статьи 10 ГК РФ, абзац восьмой статьи 2 Закона о банкротстве), признав за прикрываемым требованием статус корпоративного, что является основанием для отказа во включении его в реестр.

ВС РФ отметил, что при предоставлении заинтересованным лицом доказательств, указывающих на корпоративный характер заявленного участником требования, на последнего переходит бремя по опровержению соответствующего довода путем доказывания гражданско-правовой природы обязательства. В частности, судом на такое лицо может быть возложена обязанность раскрыть разумные экономические мотивы выбора конструкции займа, привлечения займа именно от аффилированного лица, предоставления финансирования на нерыночных условиях и т. д.

При рассмотрении данного обособленного спора в рамках дела о банкротстве общества конкурсный кредитор, возражающий против включения заявленного требования в реестр, отмечал, что потенциальный кредитор Ю. является участником должника с долей в размере 50 процентов уставного капитала (и бывшим руководителем должника) и что единственным источником средств, за счет которых осуществлялось кредитование должника и погашение задолженности перед банком, являлись денежные средства самого должника, распределенные в качестве прибыли от хозяйственной деятельности. Конкурсный кредитор обращал внимание, что распределение прибыли в пользу участника и последующее предоставление должнику финансирования за счет этой прибыли свидетельствуют об искусственном кругообороте денежных средств и позволяют сделать вывод о злоупотреблении участником своими правами во вред остальным кредиторам и мнимости многочисленных заемных сделок.

Поскольку ни один из указанных выше доводов конкурсного кредитора в нарушение положений статей 71, 168 и 170 АПК РФ не получил какой-либо правовой оценки со стороны судов, в связи с чем не были и установлены обстоятельства, имеющие существенное значение для проверки обоснованности возражений конкурсного кредитора против требований гражданина Ю., данный обособленный спор определением ВС РФ был направлен в суд первой инстанции на новое рассмотрение.

При этом ВС РФ указал, что если распределение между участниками прибыли приводит к невозможности дальнейшего ведения хозяйственной деятельности ввиду недостаточности оборотных денежных средств, то предоставление должнику обратного финансирования в форме займов должно квалифицироваться в качестве обязательства, вытекающего из факта участия, и влечет отказ во включении в реестр требования по возврату суммы займа (определение ВС РФ от 06.07.17 № 308-ЭС17-1556(2) по делу № А32-9056/2014).

Аналогичная позиция содержится и в определении ВС РФ от 21.02.18 № 310-ЭС17-17994(1, 2) по делу № А68-10446/2015.

Названным определением были отменены судебные акты судов трех инстанций о включении в реестр требований кредиторов должника требования, основанного на договорах займа, заключенных между должником (заемщиком) и компанией, являющейся его единственным участником (займодавцем).

Судебной коллегией ВС РФ обособленный спор направлен в суд первой инстанции на новое рассмотрение, так как в деле о банкротстве должника требование мажоритарного участника, фактически осуществлявшего докапитализацию, о возврате финансирования не может быть уравнено с требованиями независимых кредиторов (противопоставлено им), поскольку вне зависимости от того, каким образом оформлено финансирование, оно по существу опосредует увеличение уставного капитала.

Кассационная судебная коллегия указала, что судами не дана правовая оценка доводу возражавших против включения заявленного требования в реестр конкурсного кредитора и уполномоченного органа о том, что заем компанией предоставлялся для пополнения оборотных средств дочернего общества в связи с отсутствием у последнего достаточного имущества для расчета с иными (гражданско-правовыми) контрагентами (в частности, для обслуживания кредитных обязательств), в целях обеспечения непрерывного технологического процесса, стабильной работы группы компаний и т. д.

ВС РФ исходил из того, что пока не доказано иное, предполагается, что мажоритарные участники (акционеры), голоса которых имели решающее значение при назначении руководителя, своевременно получают информацию о действительном положении дел в хозяйственном обществе. При наличии такой информации контролирующие участники (акционеры) дефакто принимают управленческое решение о судьбе должника — о даче согласия на реализацию выработанной руководителем стратегии выхода из кризиса и об оказании содействия в ее реализации либо об обращении в суд с заявлением о банкротстве должника.

Поскольку перечисленные случаи невозможности продолжения хозяйственной деятельности в обычном режиме, как правило, связаны с недостаточностью денежных средств, экономически обоснованный план преодоления тяжелого финансового положения предусматривает привлечение инвестиций в бизнес, осуществляемый должником, в целях пополнения оборотных средств, увеличения объемов производства (продаж), а также докапитализации на иные нужды.

Соответствующие вложения могут оформляться как путем увеличения уставного капитала, так и предоставления должнику займов либо иным образом.

При этом, если мажоритарный участник (акционер) вкладывает свои средства через корпоративные процедуры, соответствующая информация раскрывается публично и становится доступной кредиторам и иным участникам гражданского оборота. В этом случае последующее изъятие вложенных средств также происходит в рамках названных процедур (распределение прибыли, выплата дивидендов и т. д.).

Когда же мажоритарный участник (акционер) осуществляет вложение средств с использованием заемного механизма, финансирование публично не раскрывается. При этом оно позволяет завуалировать кризисную ситуацию, создать перед кредиторами и иными третьими лицами иллюзию благополучного положения дел в хозяйственном обществе.

Предоставляя подобное финансирование в тяжелый для подконтрольного общества период деятельности, такой мажоритарный участник должен осознавать повышенный риск невозврата переданной обществу суммы. Если план выхода из кризиса реализовать не удастся, то данная сумма не подлежит возврату, по крайней мере до расчетов с независимыми кредиторами. В частности, в деле о банкротстве общества требование мажоритарного участника, фактически осуществлявшего докапитализацию, о возврате финансирования не может быть уравнено с требованиями независимых кредиторов (противопоставлено им), поскольку вне зависимости от того, каким образом оформлено финансирование, оно по существу опосредует увеличение уставного капитала. Иной вывод противоречил бы самому понятию конкурсного кредитора (абзац восьмой статьи 2 Закона о банкротстве).

Направляя спор на новое рассмотрение, ВС РФ указал на необходимость оценки судом первой инстанции следующих обстоятельств: займодавец является единственным участником должника, входит с ним в одну группу компаний, обе организации имеют общее руководство, расположены на одной производственной площадке, а также тех фактов, что первоначально заем был предоставлен по ставке ниже рынка, должник не предоставил обеспечение по обязательству, впоследствии ставка увеличена в связи с возбуждением дела о банкротстве.

Так, например, судом кассационной инстанции отменены судебные акты судов первой и апелляционной инстанций о включении в реестр общества (должника) задолженности по договорам займа.

Из обстоятельств дела следует, что судами в третью очередь реестра включено требование кредитора П. по договорам займа в общей сумме 808 000 руб.

В обоснование заявленных требований потенциальным кредитором П. представлены договоры займа и платежные квитанции, на основании которых денежные средства были зачислены на расчетный счет общества.

Суды первой и апелляционной инстанций, установив факт перечисления гражданином П. денежных средств обществу, признали доказанным наличие между сторонами заемных отношений.

Между тем компания, являющаяся заявителем по делу о банкротстве общества, и временный управляющий должника, возражая против обоснованности требования кредитора П., указывали, что гражданин П., являясь участником и генеральным директором общества, вносил в качестве займов не свои денежные средства, а денежные средства общества, незаконно им изъятые из купюроприемника автомоечного комплекса, являющегося единственным активом общества.

Отклонив заявленный довод, суды первой и апелляционной инстанций указали на отсутствие в материалах дела доказательств изъятия наличных денег из купюроприемника автомойки.

Вместе с тем временным управляющим в материалы дела был представлен запрос, направленный в адрес директора общества — потенциального кредитора П., о предоставлении информации о бухгалтерском учете наличных денежных средств, получаемых из купюроприемника принадлежащей обществу автомойки. Также временный управляющий должника ходатайствовал перед судом об истребовании этих доказательств в рамках рассмотрения данного спора.

Однако суд не учел корпоративный статус кредитора П., которому следовало в опровержение заявленного конкурсным управляющим и компанией довода представить кассовые книги общества, подтверждающие правильное ведение бухгалтерского учета возглавляемой им организации.

Суд округа указал, что суд первой инстанции не установил реальности заемных правоотношений и не проверил заявленный компанией довод о злоупотреблении правом со стороны кредитора П.

При рассмотрении данного обособленного спора временный управляющий должника, а также кредитор-заявитель отмечали, что гражданин П. является участником должника с долей в размере 85 процентов уставного капитала и что единственным источником средств, за счет которых осуществлялось кредитование должника, являлись денежные средства самого должника. Компания обращала внимание, что получение денежных средств от общества и последующее предоставление обществу займов свидетельствуют об искусственном кругообороте денежных средств и позволяют сделать вывод о злоупотреблении участником своими правами во вред остальным кредиторам и мнимости многочисленных заемных сделок.

Возражая против заявленного требования, компания указывала на формальное исполнение договоров займа, ссылаясь на то, что сами по себе квитанции о зачислении денежных средств на расчетный счет должника не могут свидетельствовать о наличии реальных заемных правоотношений между сторонами.

Компания указала, что денежные средства участником общества вносились в целях погашения текущей кредиторской задолженности для формирования подконтрольной кредиторской задолженности перед предстоящей процедурой банкротства общества.

Поскольку вышеприведенным доводам временного управляющего и компании судами первой и апелляционной инстанций в нарушение норм процессуального права оценка не дана, суд кассационной инстанции направил данный обособленный спор на новое рассмотрение (постановление АС СЗО от 15.12.17 по делу № А56-16878/2016).

Так, например, судом кассационной инстанции отменены судебные акты судов первой и апелляционной инстанций, отказавших в удовлетворении требований супругов С. о включении в реестр требований кредиторов общества требований, основанных на договорах займа.

В данном случае в обоснование заявленных требований супруги С. сослались на наличие у должника неисполненных заемных обязательств, оформленных в связи с исполнением заявителями обязательств общества перед третьими лицами.

Основанием для отказа во включении заявленных требований в реестр послужили выводы суда первой инстанции о невозможности квалификации спорных правоотношений сторон как возникших из договоров займа, поскольку обязательства общества перед третьими лицами фактически исполнялись супругами С. в порядке статьи 313 ГК РФ, что было обусловлено наличием корпоративных отношений между обществом и одним из кредиторов С.

Апелляционный суд поддержал указанные выводы суда первой инстанции и сослался на правовую позицию, выраженную в определении ВС РФ от 06.07.17 № 308-ЭС17-1556(2).

Суд округа не согласился с выводами судов первой и апелляционной инстанций, указав, что судами не учтены следующие обстоятельства.

В силу пункта 5 статьи 313 ГК РФ к третьему лицу, исполнившему обязательство должника, переходят права кредитора по обязательству в соответствии со статьей 387 названного Кодекса. Если права кредитора по обязательству перешли к третьему лицу в части, они не могут быть использованы им в ущерб кредитору, в частности такие права не имеют пре имуществ при их удовлетворении за счет обеспечивающего обязательства или при недостаточности у должника средств для удовлетворения требования в полном объеме.

Вместе с тем на основании статьи 10 ГК РФ суд может признать переход прав кредитора к третьему лицу несостоявшимся, если установит, что, исполняя обязательство за должника, третье лицо действовало недобросовестно, исключительно с намерением причинить вред кредитору или должнику по этому обязательству, например в случаях, когда третье лицо погасило лишь основной долг должника с целью получения дополнительных голосов на собрании кредиторов при рассмотрении дела о банкротстве без несения издержек на приобретение требований по финансовым санкциям, лишив кредитора права голосования.

Согласно правовой позиции, выраженной в определении ВС РФ от 06.07.17 № 308-ЭС17-1556(2), при оценке допустимости включения основанных на договорах займа требований участников следует детально исследовать природу соответствующих отношений, сложившихся между должником и займодавцем, а также поведение потенциального кредитора в период, предшествующий банкротству.

Как отметил суд округа, приведенные положения не исключают возможности включения в реестр требований кредиторов должника требования его участника, основанного на гражданско-правовых отношениях с должником.

Суд кассационной инстанции указал, что в материалах данного обособленного спора отсутствуют доказательства того, что супруги С., исполняя обязательства общества перед третьими лицами в порядке статьи 313 ГК РФ, действовали недобросовестно, исключительно с намерением причинить вред кредиторам или должнику, погашали лишь основной долг должника с целью получения дополнительных голосов на собрании кредиторов при рассмотрении дела о банкротстве без несения издержек на приобретение требований по финансовым санкциям, лишив соответствующих кредиторов прав на участие в голосовании.

Обстоятельства, позволяющие сделать вывод о том, что супруги С., оформляя фактически сложившиеся правоотношения как заемные, имели намерение нарастить подконтрольную кредиторскую задолженность с противоправной целью последующего уменьшения количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов, судами первой и апелляционной инстанций не установлены.

При таком положении суд кассационной инстанции указал, что вывод судов первой и апелляционной инстанций об отсутствии правовых оснований для включения заявленных требований в реестр не может быть признан соответствующим фактическим обстоятельствам дела и представленным доказательствам (постановление АС СЗО от 16.05.18 по делу № А13-7712/2016).