ВВЕДЕНИЕ
Колебание курсовых разниц, если долг выражен в иностранной валюте, может существенно влиять на результаты исполнения денежного обязательства.
Наиболее остро проблема проявляется в рамках исполнительного производства, когда исполнение обязательства осуществляется в принудительном порядке. Сумму взыскания, полученную от должника в иностранной валюте, пристав-исполнитель обязан конвертировать в рубли в течение установленного срока и перечислить ее кредитору. Однако если подобная конвертация не осуществлена в силу тех или иных причин своевременно, то возникает убыток в виде курсовой разницы. В таких случаях практически актуален вопрос о том, кто — должник, кредитор или государство, отвечающее за действия пристава-исполнителя, — должен нести так называемые валютные риски.
Как будет продемонстрировано ниже, действующее законодательство прямого ответа на данный вопрос не дает. Не вносит ясности в ситуацию и существующая судебная практика. Кроме того, она свидетельствует о наличии правовой неопределенности относительно того, каким образом должны распределяться в гражданских правоотношениях указанные валютные риски. Особенно если на действия (бездействие) вовлеченных в отношения субъектов оказывают влияние внешние факторы.
Поэтому выработка единого алгоритма правовой оценки для различных ситуаций, на наш взгляд, должна строиться с учетом множества обстоятельств. Необходимо принимать во внимание значение категории правового риска в гражданском праве, условия привлечения к ответственности, в том числе за вред, причинный противоправным бездействием органа власти, особенности исполнительного производства и его значение для динамики обязательственных отношений вообще и денежных обязательств в частности.
ВОПРОС О ВАЛЮТНЫХ РИСКАХ В ДЕЙСТВУЮЩЕМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
В гражданском законодательстве отсутствуют положения, непосредственно посвященные вопросу о распределении убытков от курсовой разницы.
В силу пункта 1 статьи 393, пункта 1 статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) должник обязан возместить кредитору убытки, причиненные неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, загладить причиненный вред.
Содержащееся в статье 318 ГК РФ указание на правило об индексации сумм содержания, предоставляемых гражданам в случае возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, пропорционально повышению установленной в соответствии с законом величины прожиточного минимума, также не вносит ясности в затронутую проблему.
В специальном законодательстве, в том числе законодательстве об исполнительном производстве, также нет каких-либо указаний относительно возложения ответственности и/или распределения рисков, связанных с изменением курсовой разницы в условиях, когда денежные средства не были в установленный законом срок перечислены взыскателю, в том числе по вине судебного пристава исполнителя.
В частности, статья 72 Федерального закона от 02.10.07 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее — Закон об исполнительном производстве), посвященная порядку обращения взыскания на денежные средства должника при исчислении долга в иностранной валюте, вопрос о курсовой разнице в случае изменения курса валют не затрагивает ни прямо, ни косвенно.
Таким образом, нормативно вопрос о рисках, связанных с изменением курса валют, не решен.
ВОПРОС О ВАЛЮТНЫХ РИСКАХ В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ
Пункты 28, 29 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22.11.16 № 54 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении» (далее — постановление Пленума ВС РФ № 54) содержат следующее разъяснение: «При удовлетворении судом требований о взыскании денежных сумм, которые в соответствии с пунктом 2 статьи 317 ГК РФ подлежат оплате в рублях в сумме, эквивалентной определенной сумме в иностранной валюте или в условных денежных единицах, в резолютивной части судебного акта должны содержаться: указание на размер сумм в иностранной валюте и об оплате взыскиваемых сумм в рублях; ... точное наименование органа (юридического лица), устанавливающего курс, на основании которого должен осуществляться пересчет иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли; указание момента, на который должен определяться курс для пересчета иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли. Определяя курс и дату пересчета, суд указывает курс и дату, установленные законом или соглашением сторон. <...> Если согласно исполнительному листу пересчет в рубли взыскиваемой денежной суммы, выраженной в иностранной валюте или условных денежных единицах, должен осуществляться по курсу, указанному в резолютивной части решения суда, исполняющий решение банк самостоятельно осуществляет такой пересчет и перечисляет рублевый эквивалент на счет взыскателя. <...> Если законом или соглашением сторон курс и дата пересчета не установлены, суд в соответствии с пунктом 2 статьи 317 ГК РФ указывает, что пересчет осуществляется по официальному курсу на дату фактического платежа».
К сожалению, приведенное разъяснение не помогает однозначно разрешить затронутую проблему и сформулировать единый алгоритм квалификации относительно ситуаций, когда необходимо решить, кто именно из участников отношений должен нести негативные последствия изменения курса валют, которые повлияли на результат исполнения денежного обязательства.
Вместе с тем само по себе наличие подобного рода указаний о расчете курсов валют показывает, что вопросы о платежах в иностранной валюте нуждаются в подробных разъяснениях ввиду сложности вопроса, многообразия ситуаций и отсутствия прямого регулирования. Тем более это касается колебаний курсовой разницы, вопрос о которых возникает в контексте о гражданско-правовых последствиях наступления неблагоприятных обстоятельств в рамках исполнительного производства, за надлежащую организацию которого отвечает государство в лице своих органов и их должностных лиц.
Следует отметить, что дела, в которых вообще ставится вопрос о распределении валютных рисков наступления юридических препятствий к исполнению требований исполнительного документа, единичны.
Например, в деле № А51-23827/2009 Арбитражного суда Приморского края взыскатель предъявил иск о взыскании с Российской Федерации убытков, вызванных незаконным, по его мнению, бездействием судебного пристава-исполнителя. Размер убытков как раз составила курсовая разница из-за изменения курса рубля к доллару (валюта долга), образовавшаяся за период с момента поступления рублевых денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов-исполнителей до момента перечисления их взыскателю. Нарушение установленного статьей 110 Закона об исполнительном производстве пятидневного срока перечисления средств взыскателю было вызвано техническими причинами (наступлением новогодних праздников — должник перечислил сумму долга в рублях на депозитный счет подразделения судебных приставов-исполнителей 26 декабря 2008 года, а федеральное казначейство, в котором был открыт депозитный счет, имело в этот период меньше операционных дней, чем банки).
Изменение курса рубля к иностранной валюте за период нахождения денежных средств на депозитном счете подразделения судебных приставов-исполнителей судами в итоге не было признано убытком взыскателя на основании следующего: «Разница курсов валют является объективным фактором, не состоящим в причинно-следственной связи с результатом оценки действий (бездействия) должностного лица, в данном случае — судебного пристава-исполнителя. Противоположная позиция привела бы к тому, что изменение курса в сторону удорожания рубля повлекло бы неосновательное обогащение кредитора» (определение Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21.03.11 № ВАС-2747/11).
Нюансом в приведенном деле является то, что объективные препятствия возникли ввиду того, что должник перечислил денежные средства на депозитный счет приставов в преддверии официальных праздников и обусловленных этим нерабочих дней. При этом приставом исполнителем формально не было допущено каких-либо просрочек в исполнении своих обязанностей, установленных стать ей 110 Закона об исполнительном производстве, то есть он не допускал противоправного бездействия.
Следовательно, подобного рода практика пока не способна внести ясности для целей единообразного правоприменения.
Подтверждает сделанный вывод и анализ судебных актов по делу № А40-82650/2016 . Спор возник по причине того, что судебный пристав-исполнитель, допустивший просрочку в исполнении своих обязанностей и не осуществивший вовремя конвертацию полученных от должника денежных средств для целей перечисления кредитору, просто-напросто «довзыскал» образовавшуюся курсовую разницу с должника. Должник оспорил подобное взыскание, ссылаясь на то, что им надлежащим образом были исполнены обязанности по денежному обязательству, а ответственность за причиненный вред должна нести Российская Федерация, учитывая, что всеми инстанциями были признаны недействительными постановления судебного пристава-исполнителя, направленные на списание с банковских счетов должника «суммы довзыскания», образовавшейся из-за колебания курса валют. Причем судами была прямо признана недопустимость возложения на должника финансовых потерь, которые возникли у взыскателя в связи с нарушением судебным приставом своих должностных обязанностей и последовавшим из-за этого несвоевременным перечислением судебным приставом-исполнителем денежных средств с депозитного счета подразделения судебных приставов-исполнителей взыскателю.
Однако арбитражные суды, рассматривавшие иск должника о привлечении Российской Федерации к деликтной ответственности за вред, причиненный незаконным довзысканием суммы в размере, эквивалентном курсовой разнице, отказали в удовлетворении иска по мотивам отсутствия причинно-следственной связи между бездействием судебного пристава-исполнителя и наступившими убытками.
Внимательное изучение судебных актов по делу заставляет предполагать, что суды фактически уклонились от решения вопроса о возложении ответственности и распределении рисков в случае изменения курсовой разницы при наступлении внешних, в том числе по отношению к должнику, обстоятельств, когда убытки выразились в курсовой разнице, а сами внешние обстоятельства возникли после того, как судебный пристав допустил противоправное бездействие и сформировался состав гражданского правонарушения.
Иначе говоря, позиция, нашедшая отражение в судебном деле № А40-82650/2016, оставляет нерешенным ключевой вопрос: на основе каких критериев в разнообразных ситуациях должен решаться вопрос о распределении ответственности и/или рисков в связи с курсовой разницей применительно к исполнительному производству в частности и обязательственным отношениям в целом?
КАК ДОЛЖЕН РАЗРЕШАТЬСЯ ВОПРОС О КУРСОВЫХ РИСКАХ ПО СМЫСЛУ ДЕЙСТВУЮЩЕГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА?
Ответ на поставленный вопрос зависит от нескольких факторов: значения категорий риска и ответственности в гражданском праве, особенностей и последствий исполнения денежного обязательства, специфики исполнительного производства и деликтной ответственности за вред, причинный актами власти.
ПЕРВОЕ: О ПРАВОВОМ РИСКЕ
По вопросу бремени несения риска ГК РФ содержит только самые общие указания относительно риска предпринимательской деятельности, риска случайной гибели имущества и несения ответственности на началах рисках. В частности, абзац третий пункта 1 статьи 2 ГК РФ указывает на рисковый характер предпринимательской деятельности; в статье 211 ГК РФ содержится общее положение о том, что риск случайной гибели или случайного повреждения имущества несет его собственник, если иное не предусмотрено законом или договором; согласно пунктам 1, 3 статьи 401 ГК РФ субъекты гражданского права несут гражданскую ответственность либо на началах вины, либо на началах риска.
В Особенной части ГК РФ в правилах о различных видах обязательств имеются отдельные нормы, из которых, в частности, следует, что (1) риски переходят на другую сторону после надлежащего исполнения должником обязанности, (2) контрагент по договору несет ответственность за утрату переданного ему чужого имущества в случае, если оно находится в сфере его хозяйственного господства, (3) в состав генерального деликта в качестве элементов входят противоправность действия (бездействия) и вина; вина необходима и для многих специальных деликтов (например, пункт 1 статьи 459, статья 714, пункты 1, 2 статьи 998, пункт 1 статьи 1064, статья 1069 ГК РФ).
Приведенные положения гражданского законодательства позволяют сделать следующие выводы:
- во-первых, гражданско-правовая категория риска используется, чтобы установить, на кого возлагаются негативные последствия в случае утраты, недостачи или иного повреждения имущества либо любого другого аномального развития отношений;
- во-вторых, в качестве общего правила риск негативных последствий возлагается на того, кто должен нести ответственность за их наступление. Это проявляется в обязанности возместить убытки;
- в-третьих, ответственность может наступать как на началах вины (если этот элемент включен в состав гражданско-правового нарушения договорного или внедоговорного характера законом), так и на началах риска (когда от ответственности освобождают только действия непреодолимой силы или виновные действия потерпевшего);
- в-четвертых, если ответственность возложить не на кого, риск случайной гибели или повреждения имущества либо наступления иных неблагоприятных последствий ложится на собственника (владельца того или иного блага).
При таком подходе обеспечивается баланс интересов участников гражданского оборота, принцип равенства и компенсаторный характер гражданско-правовой ответственности.
ВТОРОЕ: ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ИСПОЛНЕНИЯ ДЕНЕЖНОГО ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
Согласно пункту 1 статьи 316 ГК РФ местом исполнения денежного обязательства об уплате безналичных денежных средств является место нахождения банка (его филиала, подразделения), обслуживающего кредитора, если иное не предусмотрено законом.
Оговорка о том, что «законом может быть предусмотрено иное», показывает, что положения статьи 316 ГК РФ о месте исполнения обязательства выполняют функцию общего правила, которое рассчитано на добровольное исполнение должником денежного обязательства.
Закон может предусматривать иные правила относительно места исполнения обязательства, например в случае обращения за судебной защитой, что обусловлено спецификой принудительного исполнения. В частности, пункт 7 статьи 70 Закона об исполнительном производстве прямо указывает на то, что в случае получения банком или иной кредитной организацией постановления судебного пристава-исполнителя исполнение содержащихся в исполнительном документе требований о взыскании денежных средств осуществляется путем их перечисления на депозитный счет подразделения судебных приставов. Равным образом, согласно пункту 1 статьи 110 этого же закона денежные средства, взысканные с должника в процессе исполнения требований, содержащихся в исполнительном документе, в том числе путем реализации имущества должника, подлежат перечислению на депозитный счет подразделения судебных приставов.
В пункте 26 постановления Пленума ВС РФ № 54 разъяснено, что «по смыслу пункта 1 статьи 316 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом, по денежным обязательствам, исполняемым путем безналичных расчетов, местом исполнения обязательства является место нахождения банка (его филиала, подразделения), обслуживающего кредитора (получателя средств). При этом моментом исполнения денежного обязательства является зачисление денежных средств на корреспондентский счет банка, обслуживающего кредитора, либо банка, который является кредитором».
Из этого следует, что с местом исполнения денежного обязательства неразрывно связан момент, с которого обязательство считается исполненным должником. В момент исполнения денежного обязательства считается, что денежные средства выбывают из сферы хозяйственного господства должника, то есть он лишается возможности осуществлять дальнейшее владение и распоряжение ими.
Иначе говоря, перечисление денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов как раз и является случаем указания в законе на иное место исполнения денежного обязательства, чем место нахождения банка, обслуживающего кредитора. Соответственно, с момента зачисления денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов-исполнителей должник утрачивает какую-либо возможность осуществлять хозяйственное господство над денежными средствами на своих счетах и распоряжаться ими.
Вывод о месте и моменте исполнения денежного обязательства в порядке исполнительного производства полностью поддерживается судебной практикой.
Например, в абзаце втором пункта 44 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.16 № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» разъяснено, что «зачисление денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов в порядке, установленном статьей 70 Закона об исполнительном производстве, свидетельствует о надлежащем исполнении должником денежного обязательства перед кредитором, подтвержденного решением суда, в связи с чем со дня такого зачисления проценты, предусмотренные статьей 395 ГК РФ, на сумму зачисленных денежных средств не начисляются».
Ранее аналогичный подход был отражен в пункте 8 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 13 и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 14 от 08.10.98 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами»: «Если должник, используя право, предоставленное статьей 327 Кодекса, внес в срок, предусмотренный обязательством, причитающиеся с него деньги в депозит нотариуса, а в установленных законом случаях — в депозит суда (депозит подразделения судебных приставов-исполнителей), денежное обязательство считается исполненным своевременно и проценты, в том числе предусмотренные статьей 395 Кодекса, на сумму долга не начисляются».
Помимо прямого указания на то, что после перечисления денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов-исполнителей должник считается исполнившим денежное обязательство перед кредитором, из приведенных разъяснений Верховного Суда Российской Федерации следует еще один важный вывод, а именно: со дня зачисления денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов прекращается начисление процентов по статье 395 ГК РФ. Поскольку проценты за пользование чужими денежными средствами являются мерой ответственности, то по логике этого разъяснения прекращается и применение иных мер ответственности, включая взыскание убытков.
Этот вывод дополнительно подтверждается положениями пункта 2 статьи 395 ГК РФ о том, что если убытки, причиненные кредитору неправомерным пользованием его денежными средствами, превышают сумму процентов, причитающуюся ему на основании пункта 1 данной статьи, он вправе требовать от должника возмещения убытков в части, превышающей эту сумму.
Иначе говоря, до момента надлежащего исполнения обязательства денежные средства, причитающиеся кредитору, но находящиеся в сфере хозяйственного господства должника, ему уже юридически не принадлежат и в этом смысле являются для него чужими. Поэтому должник обязан уплачивать проценты по статье 395 ГК РФ за пользование чужими денежными средствами и нести иные меры ответственности.
Это логично, если учесть, что применение мер ответственности призвано стимулировать должника к надлежащему исполнению обязательства и компенсировать кредитору негативные последствия от того, что он такое исполнение не получил. Соответственно, как только денежные средства в результате добровольного или принудительного исполнения выбывают из сферы хозяйственного господства должника и он не может извлекать из них пользу, обязательство должника считается надлежащим образом исполненным и начисление санкций прекращается.
Таким образом, должник освобождается от ответственности, а также не несет риск случайной гибели или иной утраты того, что больше не принадлежит ему и фактически не находится в сфере его хозяйственного господства.
ТРЕТЬЕ: ОБ ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ
В абзаце втором пункта 85 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17.11.15 № 50 «О применении судами законодательства при рассмотрении некоторых вопросов, возникающих в ходе исполнительного производства» указано, что «ответственность государства в сфере исполнения судебных актов, вынесенных в отношении частных лиц, ограничивается надлежащей организацией принудительного исполнения этих судебных актов и не подразумевает обязательности положительного результата, если таковой обусловлен объективными обстоятельствами, зависящими от должника».
Ранее в абзацах первом, третьем, шестом пункта 7 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.05.14 № 27 «О некоторых вопросах применения законодательства об исполнительном производстве» более развернуто была отражена та же идея: «В случаях, когда судебным приставом-исполнителем совершены действия (бездействие), повлекшие невозможность исполнения судебного акта... взыскатель имеет право на иск о возмещении вреда, причиненного незаконными действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя, за счет казны Российской Федерации по правилам статей 1064, 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации. <...> Если в процессе рассмотрения иска о возмещении вреда истец не может доказать точный размер своих имущественных потерь, полный отказ в иске нарушает конституционный принцип справедливости и лишает заявителя возможности восстановления его нарушенных прав. Объективная сложность доказывания убытков и их размера, равно как и причинно-следственной связи между причиненными убытками и действиями (бездействием) судебного пристава-исполнителя, не должна снижать уровень правовой защищенности взыскателя в исполнительном производстве, в чью пользу принят, но не исполнен судебный акт. <...> Положения статьи 321 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, предоставляющие взыскателю право неоднократного после возврата исполнительного листа предъявления его к взысканию, не могут быть истолкованы в смысле отсутствия у взыскателя, утратившего возможность получить причитающиеся с должника суммы в связи с выбытием его имущества по причине незаконных действий судебного пристава-исполнителя, права на возмещение вреда».
Практическое значение приведенных разъяснений заключается в том, что они позволяют решать вопрос относительно последствий возникновения курсовой разницы в контексте общего вопроса о привлечении к деликтной ответственности.
ЧЕТВЕРТОЕ: О ДИНАМИКЕ ГРАЖДАНСКОГО ОБЯЗАТЕЛЬСТВА В ИСПОЛНИТЕЛЬНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ
Напомним, что содержанием гражданско-правового обязательства является совершение активных либо пассивных действий, которые одна сторона обязана совершить (либо воздержаться от совершения), а другая вправе этого требовать (пункты 1, 2 статьи 307 ГК РФ).
Следовательно, кредитору принадлежит субъективное гражданское право на исполнение, которое может быть реализовано различными способами в добровольном либо принудительном порядке, если кредитор обратился в юрисдикционный орган (статьи 11, 12 ГК РФ). Например, в случае ненадлежащего исполнения денежного обязательства защита права кредитора на исполнение осуществляется посредством предъявления требования о присуждении к исполнению обязательства в натуре, взыскании неустойки, убытков и пр. Порядок реализации такого требования — юрисдикционный или внеюрисдикционный — привносит специфику в оценку того, как именно, где и когда требование кредитора считается исполненным.
С момента зачисления денежных средств на депозитный счет подразделения судебных приставов-исполнителей на пристава возлагается обязанность осуществить перечисление (передачу) взысканных денежных средств взыскателю в течение нормативно установленного срока. Напротив, должник считается исполнившим свою обязанность надлежащим образом. Это влечет прекращение обязательства между должником и кредитором (взыскателем) и возникновение правоотношения между судебным приставом и взыскателем по передаче взысканного имущества, когда взыскатель наделяется правом требования передачи взысканного имущества, а пристав обязан осуществить указанные действия в установленный законом срок.
В пункте 32 постановления Пленума ВС РФ № 54 указано, что «исполнительный лист о взыскании денежных сумм в иностранной валюте может быть направлен непосредственно взыскателем в банк или иную кредитную организацию, где должник имеет счет в указанной иностранной валюте... либо судебному приставу исполнителю для возбуждения исполнительного производства. При отсутствии у должника банковских счетов в указанной иностранной валюте или денежных средств на этих счетах исполнение решения суда производится судебными приставами-исполнителями в соответствии с правилами статьи 69, частей 2, 5 и 6 статьи 72 Закона об исполнительном производстве».
Это означает, что взыскатель самостоятельно решает, как строить отношения по взысканию на основании исполнительного листа — напрямую с должником или в рамках исполнительного производства, регулирование которого построено таким образом, чтобы обеспечить получение взыскателем (кредитором) того, что ему причитается, в установленные сроки.
Дополнительно уместно провести аналогию со следующими правилами из купли-продажи о моменте исполнения обязанности продавцом по передаче товара покупателю и переходе риска случайной гибели товара.
В случаях когда из договора купли-продажи не вытекает обязанность продавца по доставке товара или передаче товара в месте его нахождения покупателю, обязанность продавца передать товар покупателю считается исполненной в момент сдачи товара перевозчику или организации связи для доставки покупателю, если договором не предусмотрено иное (пункт 2 статьи 458 ГК РФ). Если иное не предусмотрено договором купли-продажи, риск случайной гибели или случайного повреждения товара переходит на покупателя с момента, когда в соответствии с законом или договором продавец считается исполнившим свою обязанность по передаче товара покупателю (пункт 1 статьи 459 ГК РФ).
Иначе говоря, для динамики исполнения обязательств является нормальным, когда одна сторона уже исполнила обязанность по передаче имущества контрагенту, но при этом контрагент физически имущество не получил. Объясняется это тем, что в обязательстве появляется еще один субъект (в примере с куплей-продажей — перевозчик, в примере с исполнительным производством — судебный пристав-исполнитель), действия которого по дальнейшей передаче имущества получателя носят самостоятельный юридически значимый характер.
С появлением такого субъекта в обязательстве фокус вопроса «ответственность за надлежащее исполнение обязательства — риск несения неблагоприятных последствий» смещается с отношений «должник — кредитор» на отношения «новый участник правоотношения (перевозчик, судебный пристав) — кредитор».
ПЯТОЕ: О ДЕЛИКТНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПУБЛИЧНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Общий подход к гражданско-правовой ответственности публичного образования сформулирован в ГК РФ следующим образом: «Убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления или должностных лиц этих органов, в том числе издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежат возмещению Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием» (статья 16 ГК РФ).
Основу указанного правила составляет конституционное положение о том, что каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц (статья 53 Конституции Российской Федерации). Хотя указанная конституционная норма находится в главе, посвященной правам и свободам человека и гражданина, ее действие, равно как и действие многих других норм данной главы, на что неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, распространяется также на юридических лиц как коллективных объединений граждан. Любое исключение из подобного рода конституционной гарантии должно быть установлено законом и не может толковаться и применяться расширительно.
Применительно к деликтной ответственности положения статьи 53 Конституции Российской Федерации и статьи 16 ГК РФ получили развитие в статьях 1069-1071 ГК РФ, регулирующих отношения, связанные с причинением вреда актами власти, а также в общих положениях о деликтной ответственности (параграф 1 главы 59 ГК РФ), которые применяются в части, не урегулированной статьями 1069-1071 ГК РФ. При этом вред, причиненный приставами-исполнителями, возмещается на основе положений статьи 1069 ГК РФ: «Вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, в том числе в результате издания не соответствующего закону или иному правовому акту акта государственного органа или органа местного самоуправления, подлежит возмещению. Вред возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования».
Убытки, причиненные гражданину или юридическому лицу незаконными действиями (бездействием) властных органов и должностных лиц, возмещаются непосредственно Российской Федерацией, соответствующим субъектом Российской Федерации или муниципальным образованием. С учетом содержащихся в статьях 1069-1071 ГК РФ указаний к сказанному можно добавить, что ущерб возмещается за счет соответственно казны Российской Федерации, казны субъекта Российской Федерации или казны муниципального образования.
Из приведенных нормативных положений следует, что законодательством не установлено каких-либо специальных оснований освобождения от ответственности за вред, причиненный актом власти, в том числе для исполнительного производства. Нет каких-либо освобождений и в исполнительном законодательстве, включая Закон об исполнительном производстве и Федеральный закон от 21.07.97 № 118-ФЗ «О судебных приставах».
Это означает, что в качестве общего основания ответственности по статье 1069 ГК РФ выступает вина лиц, принявших незаконный акт власти, которая презюмируется. И, соответственно, только отсутствие вины освобождает от ответственности (в силу пункта 2 статьи 1064 ГК РФ).
При этом вина соответствующих лиц в контексте статьи 1069 ГК РФ понимается достаточно широко, в связи с чем сама по себе незаконность акта власти едва ли не во всех случаях свидетельствует о вине тех лиц, которые приняли такой акт.
Таким образом, действующее законодательство не содержит каких-либо дополнительных (специальных) оснований для освобождения государства от ответственности за ущерб, причиненный незаконными действиями (бездействием) судебных приставов-исполнителей, по сравнению с основаниями, при наличии которых государство отвечает за вред, причиненный незаконными действиями (бездействием) других должностных лиц.
ШЕСТОЕ: ВМЕСТО ВЫВОДА
Учитывая сказанное, представляется, что по смыслу действующего законодательства риски возникновения убытков, в том числе из-за курсовой разницы, между взыскателем и должником, если изменение курса валюты произошло уже после зачисления денежных средств на депозитный счет службы судебных приставов-исполнителей, должны распределяться следующим образом.
Риск изменения курсовой разницы и связанных с этим убытков несет взыскатель (кредитор), поскольку формально-юридически он получил исполнение от должника. Как следствие, должник не может нести какой-либо ответственности, если в рамках исполнительного производства он надлежащим образом исполнил свою обязанность. Иное нарушало бы принцип справедливости и обременяло бы одного из равных субъектов гражданских правоотношений без каких-либо оснований.
Если есть лицо (в частности, пристав-исполнитель), на которое законом возложена обязанность по передаче исполнения взыскателю (кредитору) в рамках исполнительного производства в условиях, когда должник уже надлежащим образом выполнил свою обязанность по передаче предмета обязательства, то риск с взыскателя (кредитора) перекладывается на такое лицо либо лицо, несущее за него ответственность (государство) в порядке привлечения к гражданско-правовой ответственности.
