Косвенный иск как средство защиты корпоративных прав в России и за рубежом: материально-правовые проблемы

Развитие фондовых и финансовых рынков является одним из основных факторов, обеспечивающих стабильность экономического развития современной России, а также повышение инвестиционной привлекательности российской экономики. В этой связи государство сталкивается с необходимостью постоянного совершенствования юридических механизмов, предназначенных для защиты прав соответствующих экономических агентов — хозяйственных обществ и их участников. В совместном исследовании «Гражданское право и гражданский процесс в современной России» И. В. Решетникова и В. В. Ярков отмечают, что одним из наиболее эффективных средств такой защиты является косвенный иск, институт которого не так давно появился в российском праве¹. Как отмечает В. В. Ярков, специфика косвенного (производного) иска состоит в том, что он, представляя собой «частноправовой способ защиты общества, понесшего убытки вследствие действий управляющих», в конечном итоге направлен на защиту его участников, заинтересованных в возрастании курсовой стоимости акций и увеличении оборотных активов общества². ¹ См.: Решетникова И. В., Ярков В. В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. М.: Норма, 1999. С. 151. ² Там же. С. 149.

Процессуальные вопросы защиты корпоративных прав посредством косвенных исков неоднократно становились предметом исследования российских ученых-процессуалистов³. Вместе с тем, как правило, исследователи не уделяли большого внимания материально-правовым проблемам косвенного иска в российском праве. Однако в связи с фундаментальными изменениями гражданского и корпоративного законодательства в 2014–2016 годах, а также принятием ряда новых разъяснений Пленумом Верховного Суда Российской Федерации представляется актуальным исследование косвенного иска в плоскости материально-правовой проблематики. В настоящем исследовании представлена попытка критического анализа иностранного правового опыта в данной сфере, что позволит сравнить подходы к решению сходных проблем, сопровождающих материально-правовой аспект косвенного иска как в России, так и за рубежом, и сформулировать предложения по совершенствованию российского законодательства. ³ См.: Васильева Т. В. Косвенный иск в цивилистическом процессе (сравнительно- правовое исследование). М.: Статут, 2015; Гончарова Е. В. Косвенный иск как эффективный способ судебной защиты // Экономическое правосудие на Дальнем Востоке России. 2007. № 1; Чугунова Е. А. Производные иски в гражданском и арбитражном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003; Ярков В. В. Косвенные иски: проблемы теории и практики // Корпоративный юрист. 2007. № 11; Он же. Новые формы исковой защиты в гражданском процессе (групповые и косвенные иски) // Государство и право. 1999. № 9.

Прежде всего следует подчеркнуть, что российское законодательство не оперирует категорией «косвенный иск», указывая лишь ее некоторые сущностные элементы. В частности, Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — ГК РФ, Кодекс) в пункте 1 статьи 53.1⁴ предусматривает, что юридическое лицо или его учредители (участники) вправе заявлять к руководству юридического лица требования о возмещении убытков, причиненных компании действиями руководства. Сходные правила установлены в пункте 2 статьи 71 Федерального закона от 26.12.95 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах»⁵ (далее — Закон об акционерных обществах) и в пункте 2 статьи 44 Федерального закона от 08.02.98 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью»⁶ (далее — За-кон об обществах с ограниченной ответственностью). Вместе с тем вышеуказанные законодательные акты не раскрывают специфику косвенного иска как правового явления. Кроме того, в нормах ГК РФ имеется некоторая коллизия, связанная с определением процессуальной роли участника юридического лица, предъявляющего косвенный иск к его руководству. Так, упомянутая выше норма пункта 1 статьи 53.1 Кодекса определяет участника компании в качестве потенциального истца по косвенному иску наряду с самим юридическим лицом, в то время как пункт 1 статьи 65.2 ГК РФ называет такого участника лицом, действующим от имени корпорации, то есть законным представителем корпорации — истца. Безусловно, с общетеоретических позиций такой участник должен выступать как процессуальный истец, так как именно в этом случае он становится косвенным выгодоприобретателем в случае удовлетворения иска. ⁴ Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.94 № 51-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 32. Ст. 3301. ⁵ Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 1. Ст. 1. ⁶ Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 7. Ст. 785.

Обратимся к нормам иностранного права. Например, в пункте 3 § 91 Федерального закона ФРГ «Об акционерных компаниях» (Aktiengesetz)⁷ предусмотрено, что участники компании могут от своего имени предъявить к руководству компании иск в ее защиту с требованием о возмещении убытков либо о совершении определенных действий. Подобная норма содержится и в статье 1166 Гражданского кодекса Франции (Code civil des Franҫais)⁸, а также в пункте 1 статьи 23.1 Федеральных правил гражданского процесса США (Federal Rules of Civil Procedure)⁹. ⁷ Aktiengesetz vom 30. Januar 1937 // RGBl. I S. 107. ⁸ Code civil des Franҫais du 31 mars 1804 // JORF no 1 du 21 février 2004 en vigueur le 1er juin 2004. P. 1. 9 Federal Rules of Civil Procedure // U.S.C. Title 28. ⁹ Federal Rules of Civil Procedure // U.S.C. Title 28.

Как отмечает профессор корпоративного права США D. A. DeMott (Д. А. Дэмот), такое правило сформулировано не столько с доктринальной, сколько с сугубо прикладной целью — не допустить использование корпоративных механизмов для того, чтобы воспрепятствовать предъявлению косвенного иска¹⁰. Так, выступая в качестве представителя компании, ее участник уже не может быть истцом (таковым является само хозяйственное общество). Вместе с тем уставом общества может быть предусмотрено, что вопросы, связанные с предъявлением исков от имени компании, должны быть разрешены наблюдательным советом либо иным исполни-тельным органом. Таким образом, создается парадоксальная ситуация, когда корпоративный менеджмент должен разрешать вопрос о предъявлении иска от лица компании к самому себе. Безусловно, о его положительном разрешении не может быть и речи. В связи с этим, как подчеркивает теоретик немецкого гражданского права L. Glanzmann (Л. Гланцман), косвенный характер иска участников компании к ее руководству направлен на то, чтобы предотвратить возможные злоупотребления корпоративного менеджмента при предъявлении такого иска¹¹. ¹⁰ D. A. DeMott. Demand in Derivative Actions: Problems of Interpretation and Function // University of California Law Review. Vol. 19, 1986. P. 463. ¹¹ L. Glanzmann. Die Verantwortlichkeitsklage unter Corporate Governance Aspekten // Zeitschrift für Schweizerisches Recht. № 137, 2010. S. 174–175.

Косвенный характер такого иска также играет важнейшую роль в аспекте исполнительного производства, поскольку, как следует из содержания части 3 статьи 49 Федерального закона от 02.10.07 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве»¹², исполнительный лист на решение по соответствующему делу выдается в пользу процессуального истца (участника общества), что также нивелирует риск отказа от взыскания, который имел бы место, если бы исполнительный лист выдавался в пользу самого юридического лица. ¹² Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 41. Ст. 4849.

Вследствие сказанного, как справедливо отмечает В. В. Ярков, косвенный характер иска участника хозяйственного общества к корпоративному менеджменту снижает риск злоупотреблений со стороны органов управления юридического лица (как в материально-правовом, так и в процессуальном аспекте)¹³. Однако, как мы уже указали выше, нормы ГК РФ о процессуальном статусе участника общества в рамках соответствующего иска не позволяют однозначно его определить. Кроме того, в свете вышеизложенного представляется спорным вывод, сформулированный Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в пункте 32 постановления от 23.06.15 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Феде-рации»¹⁴ (далее — постановление Пленума ВС РФ № 25), согласно которому участник корпорации, обращающийся от ее имени с кос-венным иском к ее руководству, является представителем корпорации, а она сама — истцом. ¹³ Защита прав инвесторов / Под ред. проф. В. В. Яркова (автор главы — В. В. Ярков). М.: Финансовый изд. дом «Деловой экспресс», 1998. С. 73. ¹⁴ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2015. № 8.

В этой связи следует упомянуть формулу римских юристов: «За-кон есть то, что мы разъясняем»¹⁵. В данном утверждении содержится методологическая основа познания новых категорий в праве (к числу которых относится и правовая категория косвенного). (К примеру, совсем недавно юристы стали говорить о дискурсе в праве, то есть о применении литературоведческой категории к юридической гносеологии¹⁶. — Прим. авт.) В юридической литературе применительно к исследуемой проблематике сталкивались диаметрально противоположные точки зрения, но, как писал выдающийся немецкий философ И. Кант, «любое человеческое знание начинается с интуиции, переходит к понятиям и завершается идеями»¹⁷. ¹⁵ Новицкий И. Б. Основы римского гражданского права. М.: Зерцало, 2007. С. 26. ¹⁶ Храмцова Н. А. Правовой дискурс в теории права // Бизнес в законе. 2009. № 1. С. 81–83. ¹⁷ Кант И. Сочинения. В 6 т. Т. 3. Критика чистого разума. М., 1964. С. 164.

Так происходит и с категорией косвенного, которая практически не разработана в философии; тем более сложно установить ее правовые параметры. В «Толковом словаре русского языка» указывается следующее значение слова «косвенный»: «непрямой, идущий в ином направлении», а косвенная деятельность рассматривается как «деятельность, осуществляемая опосредованно»¹⁸. Не-обходимо подчеркнуть, что косвенное всегда менее очевидно, чем представленное непосредственно, но это не означает, что оно не играет свою серьезную роль в объективной реальности, в том числе и в правовой. Следует отметить, что, к примеру, в философии косвенное доказательство — это вид логического доказательства, отличающийся способом обоснования тезиса. В отличие от прямого доказательства, в косвенном истинность доказываемого тезиса обосновывается посредством ложности некоторых положений, причем последние так связаны с доказываемым тезисом, что из ложности иногда следует истинность тезиса¹⁹. ¹⁸ Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. М.: Гос. ин-т «Советская энциклопедия»; ОГИЗ; Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1935–1940. В 4 т. Т. 2. С. 591. ¹⁹ Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983. С. 174.

Проводя аналогию с институтом косвенного иска, заметим, что применительно к его конструкции «ложным тезисом» является его направленность на защиту интересов корпорации, а «истинным», соответственно, направленность в конечном счете на защиту интересов участников (так как сам экономический смысл корпорации сводится к удовлетворению имущественных потребностей ее участников²⁰). Из этого следует, что конструкция косвенного иска в российской судебной практике, нивелируя обращение к «ложным тезисам», тем самым значительно изменяет саму сущность такого иска как средства защиты корпоративных прав. Результатом подобного изменения становится неоднозначная квалификация спорного правоотношения. В названном аспекте наибольший интерес представляет определение Верховного Суда Российской Федерации от 26.08.16 № 305-ЭС16-3884. Рассматривая дело, Судебная коллегия по экономическим спорам пришла к противоречивому выводу, указав, что по косвенному иску участник общества является его представителем, в то время как само оно — ответчиком. Данная ситуация, безусловно, не соответствует логике процессуального закона, так как в указанном случае имеет место совпадение истца и ответчика в одном лице, что противоречит самой природе кос-венного иска. ²⁰ Pettet B. G. Company Law. Pearson Education, 2015. P. 151.

На современном этапе развития гражданского права России не менее значительным является вопрос о том, может ли заявлять требования по косвенному иску, указанные в пункте 32 постановления Пленума ВС РФ № 25, залогодержатель корпоративных прав. Так, пункт 2 статьи 358.15 ГК РФ предусматривает, что до момента прекращения залога права участника общества осуществляются залогодержателем. При этом указанная норма не регламентирует объем соответствующих корпоративных прав залогодержателя. Кроме того, ее положения не вполне коррелируют с нормой, закрепленной в пункте 1 статьи 336 ГК РФ, в силу которой предметом залога может быть любое имущество, в том числе вещи и имущественные права.

Е. А. Суханов отмечает, что корпоративные права, безусловно, не являются вещью, и в то же время не все из них носят имущественный характер, так как статьи 65.2 и 67 Кодекса регламентируют права на управление корпорацией, не являющиеся по своей при-роде имущественными²¹. ²¹ Суханов Е. А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014. С. 201.

Неразрешенность вопроса об объеме корпоративных прав, возникающих в силу залога, в свою очередь порождает вопрос о допустимости обращения залогодержателя к руководству компании с косвенным иском (который по своей сути вытекает как из имущественных интересов участника, так и из его прав на управление юридическим лицом). Интерес представляет позиция по данной проблеме, выраженная Арбитражным судом Уральского округа.

Такой подход представляется обоснованным в рамках материально-правовой проблематики косвенного иска, поскольку фактически позволяет залогодержателю корпоративных прав предъявлять соответствующие требования к корпоративному менеджменту.

В известном деле Ritchie v. McMullen²² Верховным Судом США было признано: «Залогодержатель корпоративных прав вправе предъявлять к руководству компании, акции которой находятся у него в залоге, косвенный иск, поскольку он как никто другой заинтересован в ее благополучии и процветании». Сходные положения содержатся и в Директиве Европейского парламента и Совета Европейского Союза от 21.04.04 № 2004/39/ЕС «О рынках финансовых инструментов...» (далее — Директива MiFID)²³. Исследователь европейского права М. П. Лукинская пишет, что залог корпоративных прав в рамках европейской юрисдикции является формой косвенного участия в капитале корпорации в контексте положений Директивы MiFID²⁴. При этом содержание категории «косвенное участие в корпоративном капитале» данный нормативный акт не раскрывает. В связи с этим подходы к указанной категории долгое время значительно отличались во внутренней судебной практике каждого государства — участника Европейского Союза. ²² Ritchie v. McMullen, 168 U. S. 710 (1897). ²³ Directive 2004/39/EC of the European Parliament and of the Council of 21 April 2004 on markets in financial instruments // O. J. L 145 of 30 April 2004. P. 1. ²⁴ Лукинская М. П. Правовое регулирование инвестиционной деятельности в Европейском Союзе: монография / М. П. Лукинская; под ред. М. М. Бирюкова. М.: Норма: ИНФРА-М, 2013. С. 56.

Так, Федеральный Верховный Суд Германии в постановлении от 12.03.15 по делу V ZB 41/14²⁵ определил, что косвенное участие в корпоративном капитале представляет собой возможность лица осуществлять права участника соответствующего общества опосредованно, то есть через аффилированных лиц или корпоративный договор, заключенный с третьим лицом. Указанная проблема была разрешена Судом Европейского Союза в постановлении от 26.10.16 по делу SCI Senior Home v. Gemeinde Wedemark and Hannoversche Volksbank eG²⁶. В данном деле решался вопрос о правомерности действий залогодержателя акций, предъявившего иск к руководству компании о прекращении деятельности, противоречащей интересам общества. При этом обе стороны опирались на конструкцию косвенного участия в корпоративном капитале, трактуя ее диаметрально противоположным способом. Истец по делу (залогодержатель) доказывал, что косвенное участие предполагает возможность залогодержателя участвовать в управлении обществом опосредованно (через предмет залога), в том числе защищать свои интересы через конструкцию косвенного иска. Позиция ответчика сводилась к тому, что косвенное участие представляет собой вид ограниченного корпоративного права, заключающегося лишь в возможности участвовать в распределении прибыли. Суд Европейского Союза согласился с доводами истца. В постановлении подчеркивается, что косвенной является любая форма участия в корпорации, которая не связана с непосредственным приобретением права собственности на акционерный капитал (к примеру, аренда, залог, доверительное управление). При этом суд отметил: «Основным свойством косвенного участия является то, что оно позволяет обращаться к руководству компании с косвенным иском, притом что сам истец не владеет на праве собственности какой-либо долей в корпоративном капитале». ²⁵ BGH, Beschluss vom 12 März 2015 (V ZB 41/14) // NZG 2015, 838. ²⁶ Case C-195/15 SCI Senior Home v. Gemeinde Wedemark and Hannoversche Volksbank eG // JurionRS 2016, 28746

Вопрос о субъектном составе спорного корпоративного отношения, в рамках которого предъявляется косвенный иск, тесно связан с вопросом о характере сделки, которая может быть оспорена посредством косвенного иска. Речь идет в первую очередь о квалификации оспариваемых крупных сделок хозяйственных обществ (глава Х Закона об акционерных обществах, статья 46 За-кона об обществах с ограниченной ответственностью) и сделок с заинтересованностью (глава XI Закона об акционерных обществах, статья 45 Закона об обществах с ограниченной ответственностью) как ничтожных либо оспоримых.

Выдающийся дореволюционный цивилист Д. И. Мейер отмечал, что ничтожная сделка сама по себе изначально не порождает правовых последствий (не является юридическим фактом как таковым) и может быть оспорена в суде любым заинтересованным лицом, в то время как оспоримая (в терминологии автора — «подлежащая опорочению») сделка будет считаться действительной до тех пор, пока обратное не будет установлено в суде; при этом правом на обращение в суд с соответствующим требованием обладают лишь те лица, которые поименованы в законе²⁷. ²⁷ Мейер Д. И. Русское гражданское право. В 2 ч. По исправленному и дополненному 8-му изд., 1902. 3-е изд., испр. М.: Статут, 2003. С. 431.

Сходный подход усматривается и в содержании положений статьи 166 ГК РФ и пункта 78 постановления Пленума ВС РФ № 25. Применительно к косвенному иску о признании оспоримой сделки недействительной либо о применении последствий недействительности ничтожной сделки разрешение вышеназванного вопроса в ту или иную пользу в свою очередь повлияет на разрешение вопроса о надлежащем истце. Вместе с тем, несмотря на то что в статье 173.1 ГК РФ установлено, что крупные сделки или сделки с заинтересованностью являются оспоримыми в связи с нарушением порядка их одобрения, если иное не предусмотрено законом, подобный подход законодателя не всегда коррелирует с судебной практикой.

Так, Арбитражный суд Северо-Кавказского округа в постановлении от 24.10.11 по делу № А53-23253/2010 указал, что нарушение порядка совершения крупной сделки или сделки с заинтересованностью влечет оспоримость сделки.

Сходная позиция по данному вопросу усматривается из содержания постановления Арбитражного суда Поволжского округа от 28.05.13 по делу № А55-22325/2012 и постановления Арбитражного суда Московского округа от 26.02.04 № КГ-А40/636-04.

Безусловный интерес в данном аспекте представляет также постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13.12.11 № 10473/11.

Таким образом, Высшим Арбитражным Судом Российской Феде-рации было сформулировано важное правило, согласно которому для признания сделки недействительной необходим как объективный критерий (то есть, к примеру, несоответствие порядка ее совершения требованиям закона либо иного правового акта), так и субъективный (то есть осознание стороной сделки ее недействительности и своевременное обращение к гражданско-правовым средствам защиты).

Современная редакция статьи 168 ГК РФ устанавливает презумпцию оспоримости крупных сделок и сделок с заинтересованностью, совершенных с нарушением соответствующего порядка. Данные сделки признаются ничтожными в силу прямого указания закона, а также на том основании, что они нарушают требования закона либо иного правового акта и посягают при этом на публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц. Однако, на наш взгляд, для целей защиты интересов участников хозяйственных обществ следует в законодательном порядке определить, что подобные сделки ничтожны. Кроме того, при нарушении воле образования и волеизъявления юридического лица обращение акционеров с косвенным иском на основании положений статьи 179 ГК РФ возлагает на них сложное бремя доказывания. Представляется, что в данном случае закрепление в статье 168 Кодекса положения о ничтожности соответствующих сделок является более логичным, поскольку, как достоверно усматривается из содержания пункта 7 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16.05.14 № 28 «О некоторых вопросах, связанных с оспариванием крупных сделок и сделок с заинтересованностью», достаточно детально регламентируя процедуру заключения крупных сделок и сделок с заинтересованностью, корпоративное законодательство тем самым облегчает доказывание позиции истцов по косвенному иску²⁸. В этом случае, как отмечают М. И. Брагинский и В. В. Витрянский, «речь идет об иске о признании наличия факта, с которым закон связывает ничтожность сделки»²⁹. ²⁸ Бевзенко Р. С. Иски об оспаривании перехода права на именные ценные бумаги (теория и судебно- арбитражная практика) // Иски и судебные решения: Сб. ст. / Под ред. М. А. Рожковой. М.: Статут, 2009. С. 38–39 ²⁹ Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. 3-е изд., стереотип. М.: Статут, 2011. С. 161.

Правило о ничтожности крупных сделок и сделок с заинтересованностью, совершенных с нарушением установленной в законе процедуры, нашло свое отражение в иностранном праве. Так, в Соединенном Королевстве соответствующее правило было установлено в известном деле Foss v. Harbottle³⁰, рассмотренном Канцлерским Судом в 1843 году. Истец по делу — г-н Foss (Фосс) — являлся миноритарным акционером английской компании, учредителем ко-торой выступал Парламент Королевства. В 1842 году руководство компании приняло решение об инвестировании крупного строительного проекта, в результате чего была заключена соответствующая сделка. Однако данная сделка была оспорена г-ном Foss (Фоссом) в суде как нецелесообразная и не соответствующая требованиям устава, согласно которому крупные сделки могут быть заключены только в том случае, если это одобрит общее собрание акционеров. Вместе с тем требуемое собрание не было проведено. В то же время обязательное требование о проведении такого собрания не было закреплено в корпоративном законодательстве Англии. В связи с этим подходы судов к разрешению данного спора были диаметрально противоположны. Впоследствии, рассматривая указанное дело, Канцлерский Суд сформулировал позицию, согласно которой процедура одобрения и заключения сделки должна соответствовать требованиям статутного права: сделка, процедура совершения которой не соответствует требованиям закона, является ничтожной (void contract). Соответствующее правило в настоящее время имплементировано в положения статей 260–263 английского Закона «О компаниях»³¹ и статьи 236 Федерального закона Австралийского Союза «О корпорациях»³². ³⁰ Foss v. Harbottle, 67 ER 189 (1843). ³¹ Companies Act of2006//c46. ³² Corporations Act №. 50 of 2001 // Cth s 3.

Вопрос о недействительности сделок компании тесно связан с проблемой применения гражданско-правового принципа эстоппель по отношению к участнику компании как истцу. Так, пункт 1 статьи 65.2 ГК РФ наделяет участников хозяйственного общества правом оспаривать его сделки по основаниям, указанным в пунктах 1 и 2 статьи 174 Кодекса (действуя при этом в качестве законных представителей корпорации как материального истца). В то же время пункт 2 статьи 431.1 ГК РФ регламентирует правило, в силу которого сторона, принявшая от контрагента исполнение по договору, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, и при этом полностью или частично не исполнившая свое обязательство, не вправе требовать признания договора недействительным. Указанное правило является частным случаем принципа эстоппель, закрепленного в пункте 5 статьи 166 ГК РФ.

Таким образом, между вышеприведенными нормами усматривается противоречие, поскольку участники корпорации в рамках косвенного иска оспаривают сделку от ее имени, в связи с чем в отношении соответствующего требования могут быть применены нормы пункта 5 статьи 166 и пункта 2 статьи 431.1 ГК РФ. Соответственно, если юридическое лицо в лице своих исполнительных органов исполнило условия оспариваемой сделки либо иным образом подтвердило свою волю на ее сохранение, то оно утрачивает право оспаривать такие сделки по причине нарушения процедуры их одобрения. Следовательно, раз такое право отсутствует у материального истца (общества), то оно не может возникнуть и у процессуального истца (участника) по косвенному иску.

Мы считаем, что принцип эстоппель не должен распространять свое действие на исковые требования участника юридического лица, если юридическое лицо не совершало соответствующего волеизъявления, либо оно было выражено с пороком. Системное толкование положений, изложенных в пункте 24 совместного постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 09.12.99 № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона „Об обществах с ограниченной ответственностью“» и в пункте 27 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18.11.03 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона „Об акционерных обществах“», позволяет сделать вывод о том, что волеизъявление у акционерного общества и общества с ограниченной ответственностью формируется различным способом.

Так, согласно статьям 45 и 46 Закона об обществах с ограниченной ответственностью решение об одобрении и совершении обществом крупной сделки либо сделки с заинтересованностью принимается советом директоров (то есть коллегиальным исполни-тельным органом, осуществляющим волеобразование и волеизъявление юридического лица). Вместе с тем в акционерном обществе аналогичное решение принимает единоличный исполнительный орган, осуществляющий соответствующее волеизъявление с предварительного одобрения (волеобразования) советом директоров (статьи 79 и 83 Закона об акционерных обществах).

Положения корпоративного законодательства Российской Феде-рации позволяют сделать вывод о том, что на недействительность (ничтожность) сделки по основанию, закрепленному в статье 168 ГК РФ, влияет не порок волеизъявления, а порок волеобразования юридического лица. Как отмечал в связи с этим выдающийся советский цивилист Б. Б. Черепахин, порок волеобразования сам по себе лишает заключаемую сделку первоначального смысла, и при его наличии волеизъявление юридического лица не будет коррелировать его хозяйственным интересам. При этом под волеобразующими органами юридического лица ученый понимал те органы, которые управомочены самостоятельно и под свою ответственность принимать юридически значимые решения, а под волеизъявляющи-ми — те, которые обязаны исполнить это решение³³. Такая позиция автора безусловно соответствует актуальному правовому регулированию, о чем мы уже указывали выше. ³³ Черепахин Б. Б. Волеобразование и волеизъявление юридического лица // Правоведение. 1958. № 2. C. 43–45.

Наконец, одной из основных материально-правовых проблем косвенного иска как средства защиты корпоративных прав является проблема соотношения гражданско-правовой и материальной ответственности корпоративного менеджмента.

Как подчеркнул Конституционный Суд Российской Федерации в постановлении от 10.03.17 № 6-П «По делу о проверке конституционности статьи 15, пункта 1 статьи 1064, статьи 1072 и пункта 1 статьи 1079 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан А. С. Аринушенко, Г. С. Бересневой и других»³⁴, юридическая ответственность основывается на принципе баланса интересов кредитора и должника. ³⁴ Российская газета. 2017. 28 марта.

В данном аспекте общеправовой принцип non bis in idem пред-полагает, что лицо не может за одно и то же деяние нести ответственность в одном и том же объеме, но в рамках разных правоотношений, к примеру гражданских и трудовых.

Так, в статьях 15, 53.1 и 1064³⁵ ГК РФ регламентирован принцип полного возмещения причиненного вреда. Схожее правило сформулировано в части первой статьи 242 Трудового кодекса Российской Федерации³⁶ применительно к случаям, когда действиями работника причинен прямой действительный ущерб работодателю. При этом, как разъяснил Пленум Верховного Суда Российской Федерации в пункте 15 постановления от 16.11.06 № 52 «О применении судами законодательства, регулирующего материальную ответственность работников за ущерб, причиненный работодателю»³⁷, прямой действительный ущерб представляет собой реальное уменьшение наличного имущества работодателя или ухудшение состояния данного имущества, а также необходимость для работодателя про-извести затраты либо излишние выплаты на приобретение или восстановление имущества либо на возмещение ущерба, причиненного работником третьим лицам. Указанная формулировка во многом пересекается с гражданско-правовым понятием реального ущерба. В аспекте защиты корпоративных прав с помощью косвенных исков это создает определенную проблему, поскольку невозможно однозначно определить природу и имущественные рамки ответственности директора или члена коллегиального исполнительного органа, исполняющего свои обязанности по трудовому договору. ³⁵ Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.96 № 14-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 5. Ст. 410. ³⁶ Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.01 № 197-ФЗ // Российская газета. 2001. 31 декабря. ³⁷ Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. № 1.

Безусловно, требование, заявляемое по косвенному иску, носит гражданско-правовой характер. Однако в случае его удовлетворения будет доказан юридический факт — причинение ущерба корпорации, который является основанием возникновения как гражданско-правовой, так и трудоправовой (материальной) ответственности. По мнению В. В. Яркова, в данном случае возникает риск двукратного привлечения виновного лица к ответственности (в рамках гражданско-правового и трудового отношения)³⁸. Такой вывод также следует из содержания пункта 6 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 02.06.15 № 21 «О некоторых вопросах, возникших у судов при применении законодательства, регулирующего труд руководителя организации и членов коллегиального исполнительного органа организации»³⁹, в силу которого руководитель организации возмещает работодателю убытки по правилам статьи 53.1 ГК РФ. ³⁸ Защита прав инвесторов / Под ред. проф. В. В. Яркова (автор главы — В. В. Ярков). М.: Финансовый изд. дом «Деловой экспресс», 1998. С. 73. ³⁹ Российская газета. 2015. 10 июня.

Значит ли это, что в российском праве допустимо двукратное привлечение одного и того же лица к ответственности за одно и то же деяние, но в рамках различных правовых отраслей? Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к положениям части первой статьи 250 Трудового кодекса Российской Федерации, согласно которой орган по рассмотрению трудовых споров может уменьшить размер ущерба, подлежащий взысканию с работника, с учетом степени и формы вины, материального положения работ-ника и других обстоятельств (выделено авт. — В. П.). По нашему мнению, к числу данных обстоятельств также относится привлечение работника — члена исполнительного органа хозяйственного общества — к гражданско-правовой ответственности по требованиям, заявленным в косвенном иске.

Такой подход нашел свое отражение во французском праве. Так, Кодекс о труде Франции (Code du travail)⁴⁰ в части 5 статьи L-3245-2 предусматривает: «Директор организации не может быть привлечен к ответственности по правилам настоящего Кодекса в таком же раз-мере и за то же деяние, за которое он понес гражданско-правовую ответственность по иску участника организации». Как подчеркнул при этом Кассационный Суд Франции в постановлении от 11.02.16 по делу № 14-10614⁴¹, если размер гражданско-правовой ответственности директора превышает размер трудоправовой, то он подлежит освобождению от нее. Данное правило, безусловно, является обоснованным в контексте вышеупомянутого принципа non bis in idem, что, несомненно, способствует также обеспечению баланса интересов истца по косвенному иску и директора общества — ответчика. ⁴⁰ Code du travail // Journal official du 12 mars 2007. ⁴¹ Arrêt № 14-10614 du 11 février 2016 // Cass. Civ. 2e, 04 mai 2016, pourvoi № 14-10614.

Таким образом, исследование, проведенное выше, позволяет сформулировать следующие выводы:

1. Косвенный иск является одним из частноправовых средств защиты корпоративных прав участников юридического лица, а так-же лиц, которым соответствующие права предоставлены по иному основанию (например, в силу залога или корпоративного договора). Косвенный характер такого иска заключается в том, что он, будучи предъявленным в защиту интересов юридического лица, в итоге призван обеспечивать имущественные интересы участников компании.
2. Российское законодательство предусматривает более узкий перечень требований, которые могут быть заявлены в косвенном иске, чем иностранное право, которое, к примеру, предоставляет косвенному истцу возможность принудить корпоративный менеджмент к определенным действиям или воздержаться от определенных действий. Российскому законодателю, вероятно, также следует расширить предмет косвенного иска с учетом иностранного правового опыта, так как это позволит эффективнее обеспечивать интересы участников компании.
3. Некоторые нормы гражданского законодательства Российской Федерации, регламентируя процессуальный статус истца по кос-венному иску, не вполне соотносятся друг с другом. В то же время российская судебная практика признает участника общества его представителем по косвенному иску, а само общество — истцом. Такой подход видится не вполне обоснованным, так как создает риск возможных злоупотреблений со стороны корпоративного руководства как до предъявления иска, так и уже в исполнительном производстве. Представляется, что с целью минимизации такого риска было бы более правильным закрепить в законодательстве норму о том, что участник юридического лица, предъявляя в защиту его интересов иск к руководству, является не законным представителем общества, а истцом.
4. Поскольку в российском праве участники корпорации в рамках косвенного иска оспаривают сделку от ее имени, в отношении соответствующего требования может быть применен принцип эстоппель. Мы считаем, что в рамках материально-правовой стороны косвенного иска данный принцип не должен распространять свое действие на исковые требования участника юридического лица, если это юридическое лицо не совершало соответствующего волеизъявления, либо оно было выражено с пороком.
5. Крупные сделки и сделки с заинтересованностью, совершенные корпорацией с нарушением установленного в законе порядка, следует в законодательном порядке признать ничтожными, с тем чтобы участники корпорации были вправе обратиться в суд с иском о применении последствий недействительности такой сделки. При этом нарушение установленного законом порядка совершения такой сделки должно касаться волеобразования юридического лица (то есть принятия соответствующего решения органами компании, которые управомочены самостоятельно и под свою ответственность принимать юридически значимые решения).
6. В российской судебной практике не утвердился единый подход к разрешению вопросов, связанных с соотношением мате-риальной трудоправовой и гражданско-правовой ответственности корпоративного менеджмента. Факт причинения ущерба обществу, доказанный истцом по косвенному иску, служит основанием возникновения соответствующих правоохранительных правоотношений в плоскости как гражданского, так и трудового права. При этом соответствующее гражданско-правовое отношение возникает, как правило, до трудового, так как требуемый для привлечения к ответственности юридический факт устанавливается судом, который одновременно выносит решение об обязании руководства компании возместить убытки. В этом случае в целях недопущения двукратного привлечения лиц к ответственности следует уменьшать сумму материального ущерба, подлежащего взысканию, сообразно тому объему убытков, которые виновные должны возместить в рамках гражданско-правовых отношений.